Страница 2 из 105
Шернер был здоровым, розовощеким баварцем, и эти качества могли ему очень пригодиться для того, чтобы исправить доставшееся от предшественника нестабильное положение. Левый фланг его дивизий уже был потрепан войсками Жукова, а с правого фланга наседал Конев. Шернер начал перетряски на передовой и в тылу, меняя командующих, реорганизуя систему доставки материально-технического обеспечения и устраивая инспекции подразделениям, которые он посещал. В тылу, где он снимал военных с насиженных мест из-за канцелярских столов, направляя их на передовую, его ненавидели. На позициях, где солдаты и младшие офицеры никогда прежде не видели командующего группой армий так близко, им восхищались. Он грозил расстрелом на месте любому, кто отступит назад; он обещал доставлять на передовую лучшее обмундирование и продовольствие; он запросто хлопал собеседников по плечу, вызывая неудовольствие офицеров старой школы; и оскорблял генералов, которых, по его мнению, следовало оскорблять, при этом раздавая печенье и конфеты рядовому составу.
Для Гитлера он был тем, чем маршал Ней был Наполеону, и к 27 января благодаря неординарным мерам группа армий «Центр» превратилась во фронт, неустойчивый и зигзагообразный, но все-таки фронт, сдерживавший накатывавшуюся волну русских войск. Единственное, что Шернеру не удалось сделать, — это залатать опасную дыру, которую дивизии Жукова — самого страшного для немцев русского полководца — пробили между войсками Шернера и Рендулича.
Эта проблема беспокоила Гудериана больше всего, и он говорил Гитлеру, что единственная возможность остановить превосходящие по численности танковые армии Жукова, — это срочно сформировать армейское соединение, которое следовало бросить на участок между Шернером и Рендуличем. Гудериан хотел, чтобы этими войсками командовал генерал-фельдмаршал Максимилиан фон Вейхс — он был блестящим и отважным офицером. Гитлер согласился сформировать новую армейскую группу, но считал, что Вейхс уже исчерпал себя. "Я сомневаюсь, что он все еще способен выполнить такую задачу", сказал он и предложил возложить эту задачу на рейхсфюрера Генриха Гиммлера — второго по значению человека в Германии. Гудериан вышел из себя и стал протестовать, говоря, что у Гиммлера нет военного опыта. Гитлер в ответ возразил, что рейхсфюрер великолепный организатор и администратор, одно имя которого вдохновит солдат сражаться до конца. Полный решимости предотвратить принятие "идиотских решений на неудачном Восточном фронте", Гудериан продолжал возражать так настойчиво и упрямо, что шокировал фельдмаршала Вильгельма Кейтеля, начальника ОКБ (Верховного главнокомандования вооруженных сил Германии), которого офицеры давно уже презрительно называли между собой «Лакейтель» за его неспособность отстаивать перед Гитлером свою точку зрения.
Однако Гитлер остался непреклонным, утверждая, что Гиммлер в качестве командующего резервной армией остается единственным человеком, способным сформировать огромную силу всего лишь за одну ночь. Гитлер не добавил, что Гиммлер оставался одним из немногих, кому он мог доверять полностью.
Гиммлер приступил к выполнению поставленной задачи со слепым энтузиазмом, который он демонстрировал при любом приказе фюрера, и объявил, что остановит русских на реке Висла. Группа армий получила и соответствующее название — «Висла». Гиммлер отправился на восток на специальном поезде. В восьмидесяти километрах от Берлина поезд пересек реку Одер и далее направлялся к Висле в место несколько южнее Данцига. Для того чтобы остановить Жукова, у рейхсфюрера имелось несколько штабных офицеров и одна устаревшая карта. За исключением нескольких разбросанных частей и подразделений, группа армий «Висла» существовала лишь на бумаге. По мере того как прибывали новые дивизии, Гиммлер стал поспешно организовывать линию обороны протяженностью от Вислы до Одера для защиты Померании с севера. Другими словами, он тщательно укреплял боковую дверь, оставляя широко открытыми входные ворота.
Жуков, не имевший намерений отвлекаться от намеченной цели, просто обошел линию обороны Гиммлера с фланга и продолжил стремительное продвижение на запад, встречая лишь очаговое сопротивление разрозненных групп, и 27 января его передовые части уже находились в 160 километрах от Берлина. Впереди была река Одер, последняя природная преграда, которую следовало преодолеть на пути к рейхсканцелярии.
Военнопленные из лагерей к востоку от Берлина уже эвакуировались на запад и теперь устало тащились по снегу вместе с толпами гражданских лиц. Одна группа пленных американцев уже провела в пути неделю; многие попали в плен во время "Битвы на Выступе"[5] и с тех пор потеряли в среднем по пятнадцать килограммов, переходя из лагеря в лагерь, и поэтому становились легкой добычей для возможных болезней, в первую очередь — дизентерии. Из одного лагеря неподалеку от Вислы вышло 1400 человек, а к 27 января их осталось только 950.
Сотни тысяч немецких жителей побросали свои дома в Польше и теперь уходили по тому же маршруту. Дети, старики и больные ехали в повозках, запряженных лошадьми и коровами, более выносливые шли рядом, набросив на головы мешки из-под картошки, в которых прорезали отверстия для глаз. Повозки были разных размеров: большие телеги для перевозки сена, маленькие тележки, санки — все, что могло двигаться на колесах или полозьях. Некоторые телеги были накрыты тентами, и ехавшие в них люди прижимались друг к другу, устроившись на мокром сене или накрывшись промокшими ватными одеялами, тщетно пытаясь бороться с обжигающим ветром и пургой.
Толпы беженцев медленно брели, пробиваясь через сугробы. Повозки подталкивали молодые рабы с ферм. Среди них были французы, поляки, украинцы. Им хотелось уйти от русских так же, как и их хозяевам. Более того, со многими из них так хорошо обращались, что они были полны решимости довести «свои» семьи до безопасного места.[6]
Этим беженцам посчастливилось больше, чем тем, которые пытались бежать из Восточной Пруссии. Их гауляйтер Эрих Кох заявил, что Восточная Пруссия никогда не попадет в руки русских, и запретил эвакуацию на запад; но как только войска Черняховского пересекли границу, несколько руководителей на местах бросили открытый вызов Коху и приказали населению спасаться. Люди быстро оставили свои жилища и теперь брели по пояс в снегу в плохой одежде и голодные, надеясь уйти от стремительно наступавшей Красной Армии.
Советские войска проявляли некоторую жестокость, но это было проявлением мести за четыре года непрекращавшегося издевательства нацистов над населением оккупированных земель, высшим проявлением которого стал концентрационный лагерь Освенцим на юге Польши, освобожденный одним из подразделений маршала Конева. Внешне лагерь выглядел невинно и даже привлекательно — с ровными рядами кирпичных бараков вдоль улиц с посаженными деревьями и надписью над главными воротами: "Работа делает свободным". Рассчитанный на 200 000 заключенных, к моменту освобождения он выглядел безлюдным: в нем осталось 5000 узников и те были настолько слабы, что с трудом могли радоваться. Остальных оставшихся в живых заключенных давно отправили в другие лагеря на запад, с тем чтобы их не освободила Красная Армия. Всю неделю до прихода русских охранники-эсэсовцы сжигали склады с обувью, одеждой и волосами с целью скрыть следы массового уничтожения людей.
Еще летом 1941 года Гиммлер сказал начальнику концлагеря Освенцим Рудольфу Гессу: "Фюрер приказал решить еврейский вопрос раз и навсегда, и этот приказ поручено выполнить нам, СС". Освенцим был скрыт от людских глаз, имел отличные подъездные пути по железной и шоссейным дорогам, поэтому ему и предстояло стать крупнейшим лагерем смерти.
Гесс, как сознательный член партии, старался лично присутствовать на как можно большем количестве казней в трех больших лагерях и тридцати девяти меньших, входивших в состав комплекса Освенцим, разместившегося на территории в сорок квадратных километров. Он стремился служить примером своим подчиненным, дабы "никто не мог сказать, что он заставлял других делать то, чего сам не делал". Система уничтожения людей действовала и в других местах, четко и эффективно. Этот конвейер начинал работать с прибытия на платформу товарного поезда, забитого до отказа евреями, и до сжигания их тел. Около 2000 мужчин, женщин и детей отбирались прямо у вагонов, им говорили, что они должны посетить баню, и узники голыми входили в замаскированные под душевые комнаты газовые камеры. Тех, кто догадывался о своей участи и пытался вернуться назад, избивали дубинками и загоняли в камеры насильно.
5
5 В американской литературе так принято называть Арденнское сражение (прим. ред.).
6
6 Как отмечается в исследовании П. М. Поляна: "В течение 1943 года официально было зарегистрировано 14522 смертных случая среди остарбайтеров (или в среднем 1210 чел. в месяц). 1943 год, по всей видимости, можно считать наиболее спокойным в этом отношении. Среднемесячная смертность в… 1944 — 1945 гг. была предположительно выше… " (см. Полян П. М. "Жертвы двух диктатур". М.: "Ваш выбор ЦИРЗ", 1996, с. 145).