Страница 49 из 49
- Силою и славою венчай я! - гремел владыко Федор. И горячий воск венчальных свечей капал новобрачным на пальцы.
И венцы возложены были прямо на их склоненные головы, и крепко охватили им лбы, и высились, увенчанные силой и славой креста.
И пел детский хор чистыми тоненькими голосами, разносящимися под сводами храма, где, кроме новобрачных, не было никого - ни верующих, ни зевак. То был дар владыки Суздальского Валентина, знавшего Георгия с детских лет и бывшего его духовным наставником.
И мир отхлынул от них, а души их поднялись, раскрылись и в цветенье своем растворили все прежние чувства...
И Надя впервые познала, какова же сила и власть священника, предстоящего за них перед Богом - лицом к Лику Его, когда малые сии ведомы им были, а он - предстоятель их душ - оборонял своих деток, заслоняя их от суеты мира сего за своей могучей как башня, облаченной в сверкавшую броню ризы спиной...
И на ризе его, прямо перед глазами у них, сияла роза - золотой, горевший ясным огнем цветок. Символ света, уподобленный солнцу.
А потом новобрачных повезли на Рубское озеро - праздновать. И молодые монашки входили в воду, чтобы вымыть зелень и овощи и сохранить неувядшими их цветы, которые подарили им. И улыбались, радуясь необъятным голубым далям.
А дети из местной церковной школы - те, что пели, и много других, плескались, ныряли и выбегали на травку, и переполнялись июньским теплом щедрого благодатного дня...
А навстречу Наде с Георгием из лесу шел, стуча посохом, - в розовом шел облачении, - сам владыко Суздальский Валентин.
На траве расстелили шкуры и скатерти, положили на них нарезанного хлеба и зеленого луку, соли насыпали, сварили в казане на костре рыбный суп - для монашек, и другой - из тушенки с картошкой и макаронами - для священства, гостей и детей.
Встали вкруг этого земного стола, прочитали молитву и запели величание новобрачным.
- Мно-о-о-гая ле-е-ета! - разносилось над озером, над пропитанным солнцем лесом, над примятой травой и костром, над которым в необъятном казане уже томился плов.
- Многая лета!
Бабочки, - синие, полосатые, - никогда ими прежде не виданные, впархивали в круг трапезничающих и уносились к трепетавшим от легкого ветра кустам, обступавшим лужайку. А чайки подстерегали добычу и, едва священство с детьми уплыли по водам на трех синих катамаранах, ринулись с лету к распаленному казану и стали выхватывать из него обжигающие волокна мяса.
А Надя с Георгием остались сидеть, охраняя от чаек съестное, остались, не в силах уйти от этого самобранного, самого дорогого и доброго в их жизни стола, - остались, чтобы навеки впитать и запомнить святую заботу этого дня, озаренного венчальным светом.
И Надя, - оглушенная, просветленная любовью к миру, молчала... А Георгий, глядя на озеро, где в ясной дали розовела на синем катамаране фигура владыки, стоящего во весь рост, прошептал ей слова из Послания Иоанна:
- В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх...