Страница 36 из 38
- Проша! - вся просияла Сеня, вдруг догадавшись, что Прошина мечта наконец исполнилась. - Тебе позволили... больше не слыть нечистым?
- Не "не слыть", а "не быть"! Вот ведь как... - и Сене почудилось, что он от радости прослезился.
- Прошенька, как я за тебя рада! - подскочила она на кровати и запрыгала на упругих пружинах.
- Эй, эй, ты не того... не балуй! Кровати-то не для того сделаны, чтоб на них белкой скакать!
- Ну, ты и зануда, - смеясь от радости за него, покачала головой Сеня.
- Таким уж уродился. Таким и помру!
- Ну, вот еще! Помирать он собрался! Жизнь-то ведь только начинается!
- Это точно - начинается. Но это не значит, что можно баклуши бить и о вечном не помнить. А мне положено о нем помнить - о вечном, значит...
- Ну и хорошо, Прошенька, вот и помни и мне расскажи. Ты ведь мне будешь рассказывать... как тогда, а? Как в твоем подземном прибежище? Помнишь, сколько ты мне всего рассказал? Кажется, я до этого и не жила!
- Жила, да ещё как - на полную катушку! Ты вопросами себя теребила всякими. Вот и дотеребилась - меня к тебе выслали, чтоб кое-что тебе прояснил. Только я-то что - это ведь всякий может - до жизни живой докопаться. Только надо все время рыть её - жизнь. И тогда она тебе все свои тайны раскроет!
- Так уж и все!
- Ну, не все, конечно... Только те, которые человеку раскрыть дозволено. А ему вовсе не все следует знать - от многого он отгорожен как бы стеною невидимой...
- Например?
- Ох, до чего приставучая! Имей в виду - разговоры эти для нас с тобой будут не правилом, а скорей исключением - когда какой-никакой вопросик уж больно тебя допечет... А пример тебе... вот пожалуйста! Как орехи хрустели видела? Ну, прошлой ночью, в жилище моем? Помнишь?
- Как будто такое можно забыть... - помрачнев, ответила Сеня.
- Ну вот. Сама понимаешь, кто там в комнате был, и под чьими шагами эти орехи давились... Пояснять не надо, надеюсь? Дело-то к ночи идет...
- Нет, не надо, не надо! - вся сжавшись, пискнула Сеня.
- Так вот, Господь и не попускает, чтоб человек ВИДЕЛ духов нечистых. Так их вид страшен, что от одного этого можно сойти с ума... Ограждает Он человека. Сказано ведь: познание умножает скорбь. Так что, отпущено вам человекам - знать о мире ровно столько, сколько положено. И не лезть за черту запрета - иначе, кроме бед, ничего не выйдетт из этого... А нам беды нужны?
- Не нужны, - враз посерьезнев, сказала Сеня. - Прош, так это был... Сам? Я правильно догадалась?
- Правильней некуда. Сам!
- А как же теперь?
- Что теперь?
- Ты с ним опять будешь... биться?
- Биться буду, без этого нам нельзя. Ни человеку, ни духу без битвы никак невозможно! Только теперь жизнь покажет, какой-такой недруг у меня нарисуется. Откуда явится и какой из себя будет...
- А Сам? Он, что, от тебя отступился? - с надеждой спросила Сеня.
- Сам-то... А нет его, Самого! Совсем нет! Развеялся! Ты его победила, девочка, бесстрашьем своим и верой.
- Я? - не веря ушам своим, Сеня так и застыла на месте.
- Ты. Ты знала, что недруг мой рядом, по пятам за нами идет, и не испугалась. Знала, что крест для нечистой силы - самое страшное оружие. И не побоялась оружие это в битве со злом применить. Сам давно тут по округе рыскал, крест искал. Очень он боялся его и хотел уничтожить, потому как перед смертью Варварушка предсказала, что много нечисти через её крестик нательный в прах развеется! Видишь, сбылось её предсказание... Крестик наш - тот самый, Варварушкин. Она, как постриглась, его не снимала, свято верила в силу креста, и вера её недруга нашего победила. Вот и ты верила, что Бог не оставит. Так и случилось - не оставил Он нас!
- Проша... но тогда ведь ты сам должен был первый от креста в прах развеяться! Ты же нечистый дух, так ведь? А получается, крест тебя спас? Это же вопреки всем законам!
- Вопреки всем законам нечистых! А я не нечистый вовсе - сто раз тебе уже говорил. Я так себе был - серединка наполовинку, невмоготу мне стало болтаться на серединке этой убогой и возмечтал я... да я ж тебе говорил! Вот и дал мне Бог по мечте моей, молитву мою исполнил. Да, конечно, сильно я рисковал, когда просил крест на себя возложить, мог от этого в миг развеяться. Но, как видишь... - Сеня, не видя его, почувствовала как он весь просиял,, - как видишь, мы с тобой победили и мне отныне дано званье чистого! И получается - единственный чистый я домовой на земле! Только, знай, если будешь хвастаться, вот как я, то немедленно грязи в душу горстями наляпаешь. Да, что там - лопатами! Потому что, хвастовство - это грех!
Сеня подумала, что Проша неисправим - даже преобразившись, привычки свои не оставил: так же любил поучать, так же обожал возноситься, и чуть что - менял настроение. Переменчивый, что твой весенний ветер...
- Слушай, я за тебя страшно рада!
- За НАС! - поправил её Проша. - Это ведь и твоя победа...
- Ну, хорошо, за нас. Только... как же мы будем теперь?
- Что будем?
- Ну... жить?
- Хорошо будем жить. Попробуем, по крайней мере... А чего там, у нас получится! Да и прошлые ошибки мои, надеюсь, не пропали даром - многому меня научили... Заплатил я за них. Сполна! И мои - они, бедные, тоже за эти ошибки платили. Жизнь штука такая - и за свои ошибки, и за чужие - за все платить приходится. А иначе не прорасти к небесам через эту корявую твердь...
И Сеня услышала, как он несколько раз в сердцах притопнул лапой.
- Проша, мне кажется, ты за все заплатил... И страданьями своими, когда мучился без людей и простить себе не мог, что семью свою погу... нет, не ты её погубил! Ты просто недосмотрел вовремя - вот что!
- Так все беды - они от недосмотра! Когда душа немеет и не чует близкой опасности. А чтоб чуяла - это я тебе говорил - растить её надо. Вот этим мы с тобой и займемся!
- Прош, ты меня не отвлекай, дай договорить - ведь это же очень важно! Мне кажется, что все прошлое ты искупил. И Самого победил и меня научил многому... Я, знаешь, как-то совсем по-новому жить начала.
- То ли ещё будет! - успокоил её домовой. - Только ты ещё про одну вещь забыла.
- Про какую?
- Про последыша моего. Ведь я простил его... да. Себя превозмог, а простил. И спас.
- Как? Когда?
- Да вот, утречком... Ведь Валет этот гнусный - мой последыш и есть!
Сеня так и онемела с раскрытым ртом.
- Вот-вот, - продолжал Проша как ни в чем не бывало. - Видишь, какая завязочка по жизни пошла? Последний из прошлой моей семьи полез в мою новую, со свиным-то рылом - да в калашный ряд! Это ведь он твоего отца в грязное дело втянуть хотел. Специально дачку эту вам подыскал - поблизости от подельника своего Нукзара!
- Я... я об этом догадывалась, - кивнула вконец ошарашенная Сеня.
- Ну вот. Только завязочку эту гнилую я на корню развязал. Обрубил, чтоб ее! Я ведь потихонечку-полегонечку, хоть и в немощи был, историю эту по ниточке, по другой - да распутывал! Ты вот думаешь - пистолет тот, из которого отморозок Ефимов по Валету стрельнул, - он что, случайно осечку дал? А?! Так-то вот!
- Так это ты... твоя работа? Прошка, какой же ты молодец, ура! Значит, спас ты последыша своего...
- А что мне оставалось, коли чистым намылился сделаться? Чистым положено так - прощать. И помнить, что на горе чужом счастья не выстроишь. Нет, никак этого не получится - уж ты мне поверь!
- Я тебе верю, Проша! - сверкая глазами, ответила Сеня.
- Э, ты того... не вздумай!
- Чего? - не поняла Сеня.
- Ну, как это говорится в заповеди: не сотвори себе кумира! Не вздумай, то есть, ни из кого, будь то дух или человек, непогрешимого и всесильного делать, потому что это значит ему всей душой, всем сердцем предаться, а это противно. Потому что нет на земле ни духа, ни человека иль существа какого, чтобы такое ради него над собой учинить! Душа человеческая, знаешь, кому принадлежит?