Страница 18 из 38
Мамука при виде этих двоих заметался, как видно стараясь скрыться, но крепыш его увидал и поманил к себе. Мамука, еле шевеля толстыми ляжками, поплелся к дому, а папа... Папа замер от удивления. Потом лицо его расплылось в улыбке, но все же смутная тень тревоги пряталась за этой широкой улыбкой.
- Андрей? - словно не веря своим глазам, подивился папа. Интересно...
Белозубый почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд и стал приглядываться к двум фигурам, замершим за забором. Кажется, он узнал папу, кивнул ему и, что-то сказав крепышу, быстро двинулся по дорожке навстречу.
- Привет, Николай! Ну, что я говорил - разве места не сказочные? Век меня поминать будешь!
- Ты мне зубы не заговаривай! - рассмеялся папа. Но Сеня видела глаза его не смеялись, в них затаилась обида. - Значит, чтоб друга со скарбом перевезти - на это у тебя нету времени, из Москвы, понимаешь ли, ни на шаг! А сам, гад такой, на природе кайфуешь...
- Слушай, не бери в голову, у меня и правда в Москве дел до черта. Думаешь, была бы возможность, я б отказался перевезти? Я тут по делам, старик, фирмачи просто берут за горло - срочный заказ горит и меня тут так полируют, что... - Он недоговорил и присел перед Сеней на корточки. - А это твоя дочурка? Привет, красавица!
Сеня инстинктивно отпрянула - уж очень противная улыбка была у папиного знакомого. Его обволакивал какой-то незнакомый густой терпкий запах, судя по всему, дорогого модного одеколона.
- Угадал, Валет! Это моя младшая - Ксения.
Так значит, это и был тот самый папин приятель Валет, которого так недолюбливал дедушка...
- Слушай, старик! - Валет оглянулся, увидел, что коренастый за что-то резко отчитывает Мамуку, и заговорил шепотом. - Есть работенка одна. Ты как раз вовремя подвернулся. Очень срочная работенка! Вон тому человеку, - он кивнул в сторону коренастого, - хорошая съемка нужна.
- А что за работа? - рассеянно жуя стебель травинки, поинтересовался папа.
- Да пустяк, делать нечего... а заплатят полтыщи баксов! У тебя аппаратура с собой?
- Слушай, чего так - на ходу? Пошли к нам, там спокойно все и обсудим. Чайку попьем. А? Мы только с Ксюхой объявление возле сторожки повесим - и двинемся. Ну что, идет?
- Ладно. - Андрей по прозванью Валет поглядел на часы. Давайте, по быстрому, а я вас тут подожду.
Папа кивнул, они с Сеней ускорили шаг, быстренько прикнопили объявление и вернулись к поджидавшему их Андрею. Тот, по-видимому, успел переговорить с коренастым, который по-прежнему этаким живым изваянием торчал на крыльце. Окинув их пристальным взором, коренастый наконец скрылся в доме. А у забора маячил Мамука, который, завидев Сеню, со всех ног кинулся к ней.
- Послушай... - от волнения его акцент сделался гораздо заметнее. Помнишь тот день, когда вы приехали? Ну, когда мы познакомились?
- Помню. И что? - она старалась говорить самым независимым тоном, хоть на душе было мерзко - украденный сверток так и маячил перед глазами.
- А на другой день я к вам на велосипеде заехал. Помнишь? - он умоляюще глядел на нее, от былой его снисходительности не осталось следа.
- Ну, помню. Дальше-то что?
- У меня был сверток. Пакет такой целлофановый... На багажнике. Ты не видела? Ну, пакетик этот, синий с красным. А?
- А что? - самым небрежным тоном спросила Сеня и принялась ковырять землю носком сандалеты - только бы не глядеть на него, только бы он не заметил её смущения...
- Этот сверток... ну... папа просил на станцию отвезти. Надо было его... в общем, неважно! Он пропал. Я все обыскал, но он как сквозь землю... Я сначала с Костиком на пруд поехал - перед тем, как ехать на станцию. Гляжу - его нету. Может, по дороге обронил? Ты не видела?
Только тут Сеня заметила, что Мамука бледный какой-то и вроде бы похудел. Ногти на толстых коротких пальцах обгрызены до крови, на лбу капельки пота. Сене его стало жаль.
- Нет, не видела. А что, там было что-то важное? - вскользь поинтересовалась она.
- Очень важное! Для отца. Я не знал! И он... он... - но Мамука недоговорил, поперхнулся. Отчаянно махнул рукой, закашлялся. Поднял глаза. - Ладно. Передай своему брату, что я на озеро не поеду - меня из дому не пускают.
Он повернулся и поплелся к дому.
"Еще один пленник!" - подумала Сеня, и ей стало совсем тошно.
Дама в шляпке, прикрывая глаза ладонью, - прямо в лицо било солнце, крикнула гортанным голосом:
- Мамука! Иди сюда! Последи за Лаличкой! Не могу больше - голову печет...
Экая цаца! Это в шляпке-то голову ей печет! Сеня фыркнула и проводила взглядом удалявшуюся фигурку Мамуки. На душе у неё кошки скребли, словно кто-то царапал внутри острыми ранящими коготками - и вот тут она вспомнила об угрызениях совести... Какая точная фраза! И в самом деле - будто тебя разгрызают... И насколько же эти терзания превозмогали минутное удовольствие от обретения треклятого свертка!
"Надо что-то делать! - Сеня припустилась вдогонку за папой. - Надо мальчишке помочь! И вовсе он не такой уж противный. Жалко его... И что скажет Проша? И где-то он? Ох, беда!"
Наконец добрались до дома, и мама усадила мужчин пить чай. А сама позвала Сеню сажать салат - бабушка таки настояла! Со своей грядки Сеня не могла услышать ни слова из разговора, шедшего на веранде, и это было паршиво - она чуяла, что съемка, заказанная отцу, каким-то образом связана с исчезновением конверта с фотографиями.
Широко распахнув калитку и бодро помахивая объемистыми пакетами, явился дедушка.
- Люди! Я вам гостинцев привез!
Сеня кинулась деду на шею, мама отобрала у него сумки и повела к столу. Заметив Валета, дед помрачнел, но поздоровался с ним как ни в чем не бывало, обнял зятя и принялся за еду. У деда был диабет и ему нужен был строгий режим питания - есть полагалось часто и в строго определенное время.
- Вот, Мосина, я тебе сладенького привез, - шепнул дед ей на ушко, чтобы никто не расслышал. - На-ка вот, к себе унеси...
Дед частенько баловал внучку сладостями тайком от бабушки. Зная, что диабет - болезнь наследственная, да ещё особо цепляется к любителям сладкого, баба Инна следила, чтобы Сеня со сладким не перебарщивала. А та его страсть как любила!
Сеня кинулась к себе в комнату прятать гостинец: коробочку клюквы в сахаре. Вернувшись, Валета уже не застала - он ушел, а дед напал на зятя с расспросами.
- Ничего особенного, говоришь?
- Александр Алексеевич, уверяю вас - никакого криминала тут нет! Самая обыкновенная натурная съемка: пейзаж, овражек, участки... Видно, кто-то хочет купить... Это неподалеку отсюда - за деревней. Там сейчас многие строятся.
- И, говоришь, пятьсот долларов? Николай, ну сам посуди: могут за безделицу такие деньги платить? Значит тут что-то нечисто!
- Ой, Александр Алексеевич, вам всюду что-то мерещится! Я Валета со студенческих лет знаю - нормальный парень. Он прожектер - это да! Но знаете, мы ведь все немного того... не без этого. Помечтать, да повитать в облаках все горазды. Но это ведь не смертельно, так?
- Ох, Коля! Так-то так... Да только дело тут не в мечтаниях. Очень нехорошо это дело попахивает - а я такое за версту чую! И Валет этот твой... Гнилой он парень, Коля, насквозь гнилой. Я бы с ним ни за какие коврижки не связывался.
- Слушайте, но ведь это только слова! Гнилой... А этот гнилой, между прочим, мне хорошую работу нашел. Такую, которая на дороге сейчас не валяется... Вы ж сами знаете - если б не он, не видать бы нам этой дачи! Он связан с очень денежными людьми. И заказчики его - ого-го-го! Птицы высокого полета! Им что пятьдесят долларов, что пятьсот - невелика разница.
- Э-э-э, не говори, такие люди каждую копейку считают! А иначе не были бы они, как ты говоришь: ого-го-го! Сам-то себя не дури... Дело, конечно, твое, но я бы не стал с этим связываться. Откажись пока не поздно, догони дружка своего, извинись, что не сможешь взяться за эту работу, выдумай что-нибудь... мол, по семейным делам срочно в город нужно... Ну, я не знаю! Можно же что-то придумать...