В кругу друзей

– Летягин, остановись, Летягин, пожалеешь, Летягин, со мной шутки плохи.

В этом Летягин не сомневался, поэтому и не остановился. Но устремившийся за ним топот оглушал испуганное сердце, и беглец вскоре стал изнемогать душой и ногами. Неожиданно грозные звуки оборвались двумя глухими ударами. Так падают мешки с картошкой. Все это происходило в обрамлении мата и собачьего лая. Летягин, пересилив ужас, оглянулся, и, хоть чуть сам не свалился, успел удивиться поразительной в своей простоте сцене. Дворняга дергала за штаны повалившихся милиционеров. Преследователи, наверное, бежали колонной по одному. Передний споткнулся о пса, а задний о переднего. Вторая собачонка терроризировала Дубиловых, но они мужественно встали стеной, пытаясь скрыть плотными телами срамную сцену.

Летягин, бросив наблюдения, вскочил в кстати подоспевший троллейбус и скрылся за поворотом. Однако, не доверяя теперь транспорту, сошел наугад, ввалился в первую попавшуюся парадную. Надо было покумекать в тишине. Он остался без дома, это – раз. Но и без работы тоже, потому что пропуск лежит там, где больше не дом. В свою очередь, шатание по улицам приведет лишь к полному истощению сил. Беличий бег в колесе неразрешимых проблем так утомил Летягина, что он охотно пал в объятия Карлссона-Морфея на ящике, где когда-то, во времена очень большого порядка хранился дворницкий инвентарь.

5

– Эй, вставай, дело есть, – кто-то долбил его в бок острым локтем.

В парадной было темно, Летягин сел и долго протирал глаза, прежде чем стал различать похожую на кляксу фигуру.

– Проснись, обворовали, – гнусаво вступала в беседу темная личность.

– Нет у меня никаких дел, – огрызнулся Летягин, – меня так просто будить нельзя, когда сплю – все же легче.

– Здесь только ментов дождешься. Хватит ковырять в носу, пошли во двор, – предложил гнусавый.

Во дворе накрапывало, гнусавый не внушал ни доверия, ни желания стоять с ним рядом, однако, товарищей в летягинском положении выбирать не приходилось.

– Выпить хо? – стал наводить межчеловеческие мосты гнусавый, показывая из подмышечной области рослую «ноль семь».

– Юшки красной хочу! – неожиданно выкрикнул Красноглаз устами Летягина, а Резон шепнул. – Не теряйтесь, Георгий, перед вами не джентльмен.

– Я на тебя задумал как на фраера слюнявого, а ты во какой, оказывается. Настоящий человек! – уважительно произнес гнусавый. – Даже как-то неудобно, уж больно дельцо мелкое, не шухерное. Но ничего, сойдет для разминки. А насчет того, чтобы юшку пустить, так это на твое усмотрение, я в чужой обычай не лезу.

– Поскорее только надо, – опять встрял Красноглаз.

– Сейчас из дома во двор два штымпа выйдут, – заобъяснял гнусавый. – Ты их здесь, возле бачка покараулишь. Как с тобой вровень будут, подвалишь к ним фраерской походочкой, попросишь закурить. Они тебя пошлют. Тогда дашь по рогам тому, кто с усами. Второй тут же смоется обратно в парадняк. Там уже я поговорю с ним без понта.

– А что они сделали? – спросил Летягин.

– Они нечестные, чужое взяли, – объяснил гнусавый, и Летягин почувствовал в своей ладони хрустящие бумажки. – Остальные башли потом: через полчаса на углу, у бани, – и гнусавый начал растворяться во мгле.

– Эй, гражданин, а если они меня не пошлют? – надсадным шепотом стал уточнять Летягин.

– Ты что крысятник? – завизжал гнусавый. – Задерешься как-нибудь. Дашь между рог мотылю с усами и шуруй на угол!

Летягин хотел еще справиться о значении слова «мотыль», но гнусавый исчез окончательно или, по крайней мере, затаился. Пришлось срочно вписываться в натюрморт помойки. Наверное, хорошо получилось, потому что выскочить в нужный момент наперерез «штымпам» оказалось непросто. Пиджак зацепился за какой-то заусенец, и под звук рвущейся материи Летягин свалился рядом с бачком. Но чья-то железная рука помогла ему – взяла за шиворот и поставила в вертикальное положение. То была рука одной из будущих жертв.

– Подслушивал, гнида? – спросил тот, что был поменьше ростом и без усов.

– Я не гнида, я... курить, – смело выдавил Летягин и позвал про себя: «Эй, Красноглаз, где ты? Выходи».

Никто не отозвался. Лишь усатый ткнул в зубы пачкой. Дымок с Беломорканала вскоре вошел в легкие и вызвал спазмы у истощенного организма.

– Курить хотел, а не умеешь, – железная рука сжала в щепоть Летягинскую физиономию.

– Это сявка. Выброси. Некогда с ним возиться, – отдал свое тихое распоряжение безусый. И тот, кто хотел быть Робин Гудом, за доли секунды оказался в мусорном баке. Причем, вниз головой, с сиротливо торчащими наружу ногами. Стало обидно. Ведь кровь можно было взять на почти законных основаниях – люди-то попались явно нехорошие, только бандиты так себя ведут.

Откуда-то из глубины раздался смущенный голос Красноглаза:

«Ну, испугался. С кем не бывает, а?»

«Целы мы? Целы. Ну а все остальное – гордыня», – добавил Резон.

Не успел Летягин выбраться из-под мусора, как появился накрученный и раздосадованный гнусавец.

– Деньги отдавай, падла, – слово «падла» звучало очень сочно.

Конечно, Летягин хотел все вернуть – но оказалось, что карман пиджака в суматохе был безнадежно оторван.

– Ищи, козел, иначе пришью, – нервно посоветовал грубый антиобщественный элемент.

– Шансов найти нет, – вскоре объявил Летягин, – спишите по статье «несчастливая случайность, форс мажор». Не удивляйтесь, вы же в группе риска.

– Я сейчас тебе покажу, как форс тырить, – гнусавый понял по блатному слова Летягина и резко ударил объясняющего по губам. Молодой человек облизнулся, и солоноватый привкус крови показался ему восхитительным. «Еще, еще», – сказал Красноглаз, выходя из клетки. Волна подошла моментально. Летягин-Красноглаз в три прыжка догнал бросившегося наутек гнусавого негодяя и швырнул на землю. Тот лопнул, пустив вонючий дымок, и стал дряблым овоидом. «Ну, выжимай его, урку беспардонную, – исходил азартом Красноглаз. – И все самое светлое, что в нем есть, – у нас в пузе». Но Летягин почувствовал неладное. Отделившись от Красноглаза, он увидел подростка, прилипшего к оконному стеклу, завороженно следящего за происходящим.