Страница 7 из 35
— Ну, а на десерт? Что-нибудь вкусненькое?
Удачно кинутым болтом Султанчик угробил голубя, курлыкавшего в уголке, поднял погибшую птичку, встряхнул и выжал. Кровь из “вкусненького” текла тоненькой струйкой, чтобы попасть в рот обедающего гражданина. Наверняка, птичку покинули все без исключения соки, потому что через минуту от нее осталась одна жалкая тряпочка. Однако это почему-то не вызвало во мне протеста.
— Можно быть консерватором во всем, кроме еды,— убедительно произнес пищевой либерал. Он нажрался и ждал, когда я приступлю к трапезе. Голубя, положим, я мог бы еще схавать. Если бы не было выхода. А сейчас он есть?
— Чего-то не хочется, господин Воитель, я всю ночь жрал от скуки.
Напарник, демонстративно скинув с себя пиджак, пробежался по стене, как ниндзя высшей квалификации и даже получше. Может, зря я надеюсь на умопомрачение. Что-то в этом чувствовалось неподдельное, настоящее! Султанчик заражал меня уверенностью, стремлением к совместному выискиванию и изничтожению трудностей, кипящей волей к победе не поймешь над кем и чем.
Я впился зубами в доску, причем не из суицидных намерений, а потому что почувствовал тайную ее аппетитность. Мне это полезное чувство словно передалось от напарника. Но для этого пришлось протаранить некий психологический барьер, стоявший на пути моих зубов — сами челюсти стали тяжелые, горячие, чуть ли не металлические, однако сохранили послушность.
Потом все наладилось, опасения оказались напрасными. Еда, как еда, напоминает пережаренный кусок мяса — не по вкусу, а по ощущениям. Чувство одиночества в животе притупилось, я заерзал от силы, заструившейся вдоль и поперек организма. Впрочем доску хавал украдкой, пригнувшись. Было неловко, как при заглядывании в декольте своей подчиненной, которая зачитывает отчет о проделанной работе. Впрочем, гордость почувствовал тоже, потому что не мяконькая курочка, а грубая доска мне покорилась.
— Это, конечно, не деликатес, но вполне усваиваемый продукт. Я вначале тоже предпочитал углеродные соединения, они вроде роднее,— со сдержанным одобрением заметил Султанчик. — И вообще, чтоб справиться с тяжелым веществом, тебе сперва надо добыть силу из легкого. Или же получить мощь от своей Девятки. Ты скоро узнаешь, что это такое.
Звучало непонятно, но здорово. А мой аппетит требовал еще. Заметил оставшийся от какого-то празднества стакан и вдруг был пронзен предвкушением — это может быть вкусно! Тем более, я как-то на ярмарке видел конопатого мужичка, который без всякой медитации, из чистой удали, жевал стекло. Я взял граненую “снедь”, осторожно укусил, похрумкал, проглотил — и было не тяжелее, чем с печеньем. Доел стакан, не отрываясь.
Невольно у меня появилось расположение к господину Воителю. Хорошо работает и интересно отдыхает. Значит, колдовство действительно крутая штука, и в Храме Чистоты им всерьез занимается некая “девятка”. Однако вопросы продолжают зудеть.
— Это все правда, господин Султанчик — то, что случилось в последний час? Или колдовство, мираж, наваждение?
— Это — сила, коллега Кологривов, невиданная сила, и ей надо уметь пользоваться совместно и с радостью. В ней наша значительность, наша жизнь и слава.
— Слава от победы над Куровым? А вчера слава была от того, меня обработали? Чем больше галочек в наряд-задании на день, тем радостнее, не правда ли?
Заметно было, что коллега Султанчик куда более озадачен моими вопросами, чем действиями монстра Крохина. Он как будто подбирает слова, хотя все храмовники известные хреноплеты.
— Господин устроитель зрелищ отягощен многими грехами. Посягновение на вечную Чистоту, искривление Прямых Путей матери Природы и отца Рода. Плюс святотатство. Однако глубоко виновный Куров вместе со своими органами не пойдет на экспорт. И у вас, насколько мне известно, ничего не вырезали.
— Вы намекаете, коллега Султанчик, что меня приковали ко стулу и усыпили только для того, чтоб я немножко отдохнул?
Коллега еще больше обеспокоился, он был даже огорчен моей назойливостью.
— Не только… Во время глубокого замораживания происходит своего рода чистка души, то есть пси-структуры. Снимаются кое-какие блокировки, оставшиеся от времен господства кибероболочек. Сколько сейчас светлых возможностей открывается, когда мы скинули гнет машин, кибероболочек этих сраных и прочей нечисти.
Султанчик сумел, наконец, швырнуть дежурные лозунги и закончил с наигранным подъемом:
— Так неужто мы теперь позволим черному шаманству набросить на нас свою удавку?
“Не это ли чистая душа напала на летчиков в виде бабы-яги?” Как подумал, так сразу почувствовал особое внимание со стороны Султанчика, хоть он даже не двинул глазными яблоками в мою сторону. Неприятно, конечно. Улавливает гад мои мыслишки. Если ему и раньше не нравились мои вопросы, то сейчас от него просто понесло едкой настороженностью.
Потом мне стало чудиться. То есть, я ничего не слышал, но тем не менее. У господина Воителя в голове дзинькнуло и он вышел с кем-то на связь. Более того, произнес внутри себя такие слова:
“Значит, у вас какой-то недотепа портит матрицы воздействия на пси-структуру, а мне расхлебывать?”
Ко мне потянулся влажный холодок — ощущение было вполне отчетливым. Не сыграю ли я роль того самого голубя? Представил, что меня выжимают как птичку, и вдруг осознал. Султанчик, может, Воитель и сотрудник Палаты Дознаний, может, из Храма Чистоты, может, шаман, но он является кем-то еще. Кто я такой и кто он, мне бы лучше разобраться самому, в одиночку, в отдельной светелке, потихоньку жуя, виноват, читая какую-нибудь веселенькую книжку.
Почти непроизвольно я направился к выходу.
— Вы куда, сударь? — более вежливым тоном, чем обычно, поинтересовался Султанчик. Он привстал, собираясь в какой-то момент рвануть за мной.
— В кабинет задумчивости, живот прихватило,— невинно отозвался я,— все порядочные люди туда захаживают после такого рода угощений. Вас что, приучили считать это пережитком темного прошлого?
— Вы не хотите туда,— леденеющим голосом произнес Воитель.
— Тебе-то какое дело, сука? — откликнулся я, включив ускорение.
Он догнал бы меня в один момент. Собственно, он догнал и перегнал. Пока я добирался до дверей, Султанчик эффектно проломился сквозь железобетон стены и стал ждать меня снаружи. Я мог растеряться, упасть на пол, закрыть глаза. Однако смекнул, что наши шансы не могут быть столь уж неравны. Все-таки мы питаемся одной и той же дрянью.
Меня как из пушки выстрелило в другую сторону, к противоположной стене, где не было никаких дверей. Может, я хотел как следует приложиться лбом. Наверное, больше нечего было желать. Перед тем как врезаться в стену, увидел ее крупнозернистую, а потом и микроскопическую структуру — овальным пятном где-то в центре взгляда. Даже оценил, какая сила должна быть приложена к разрушению железобетона. После чего выплеснул из сердца достаточную мощность. Диаграмма показала распределение энергии по различным частям и уголкам тела, которое было изображено “в разрезе”, как туша в мясной лавке.
Я неожиданно увидел то, что находится за стеной — мусор, дорожка, оранжевые деревца. Значит, пробил дыру в стене. Просто пробил, и никаких восклицательных знаков, потому что непонятно — сон это, морока или какое-другое дерьмо. Я поднял глаза и заметил, что на меня целая стенная панель сверху валится. Зажмурился, возникли странные ощущения в голове, потом стало ясно, в живых-таки остался.
Когда отворил веки, то вначале показалось, что два моих глаза смотрят на мир из-под мышки. Невесть откуда взявшееся третье око блуждает по телу — вот видна изуродованная голова, похожая на расплющенную луковицу.
Вероятно в таких запредельных ситуациях страх вообще не появляется, возможно я стал олицетворением тупости, однако не было ничего кроме вялотекущей отрешенности. Скорее всего, она мне изрядно посодействовала.
Я машинально стал прикладывать усилия (множество стрелочек) к деформированным участкам бедной головы. Наконец все выровнялось и глаза туда переместились, где им положено быть! Хоть пыль столбом, а видно, что проход свободен, тикать надо.