Страница 7 из 19
В конце концов обнаружился змеящийся след от какой-то странной машины, не гусеничной, не колесной, не шагающей, разве что волокуши. А за холмом нашелся дом, который явно расположился в неверном месте. Ни одна дорога не соединяла его с внешним миром, только эти гадские следы сходились к нему веером. Что впрочем не отразилось на качестве хоромов: кирпич и толстые бревна, два этажа, теннисный корт. Неприятная аура и здесь присутствовала, но с этим я уже свыкся, как работник общественной уборной с соответствующими ароматами.
Судя по посланию, Тумблер с Курком встали на постой где-то здесь. Однако переться напролом не хотелось. Навидался уже всяческих выкрутасов. Я, включив поглотители и термобалансеры, не пожаловал в калитку, а обклеился листьями и взобрался на дерево, достаточно удаленное от строения. Окна второго этажа оказались зашторены, а на внутренности первого этажа можно было полюбоваться, включив увеличение в очках.
Тумблер мирно дремал в кресле, словно какой-нибудь доцент или эсквайр, видно было, что принял душ и набил брюхо. Землянская антикварная книга на коленях. Детектор биологической опасности около тапок, тот самый, что реагирует на возмущения электрического поля. Кстати, это приспособление было встроено в мой организм, когда я еще сперматозоидным хвостиком вилял. Зато Тумблер умел не только умничать, но и по-настоящему думать, в отличие от меня. Поверх книги лежал кард-компьютер, который сообщался напрямую с его Анимой, а через нее с мозгами.
У человека фурычила башка, и это стоило приветствовать. Однако незакрытый кран нельзя было одобрить. (Учитывая, что на Космике редко воду дают — приходится фильтрованной мочой пробавляться.) Из коридора текло, у ног Тумблера быстро образовывалась лужа. Биологической опасности нет, а угроза наводнения самая насущная. Дрыхнул наш боец, хотя лужа уже ласкала подметки. И вдруг — отъявленная ахинея — вода начала вращаться вокруг ног и, не прерывая своего хоровода, бросилась на Тумблера снизу вверх. На коленях у него мигом появился странный крутящийся шар.
Внимание, включаюсь! Не сразу включился, а с запаздыванием. Хрустя ветками, свалился с дерева. Пока добирался до дома, несколько раз сам себе подножки делал. Фосбери-флоп через забор совсем никудышным получился, я наверняка заработал трещину в копчике. Все сегодня не клеится! Дверь — мощная железная сволочь, такую даже электронно-позитронным резаком не сразу возьмешь. Придется спасать товарища с помощью окна. Я поднялся на цыпочках и заглянул в комнату. Там Тумблер, уже вполне проснувшийся, но обалдевший от какого-то счастья, сидел внутри большого слизневидного шара, который крутился и поплевывал струйками. Пузырь катался по комнате, прыгал до потолка, мой товарищ тоже. При этом он не страдал от беспомощности, на лице запечатлелась радость. Неужели считал, что шарик повинуется ему? А ведь Тумблер был не какой-нибудь бычок породы “кшатрий”, пускающий дым из ноздрей по поводу и без, а серьезная “головоногая” личность. Как-то во время аварии в поясе астероидов он сумел приспособить целое небесное тело, напичканное легкими металлами, для движения в зону, где проплывают рейсовые суда.
Выскакивающие из пузыря струйки-протуберанчики напоминали дрессированных змеек или пиявочек. Особенно своими извивами и поисковыми способностями. То и дело они хватали что-нибудь — щетки, расчески — и приносили в распоряжение Тумблера. Он блаженствовал, сидя в таком расторопном коконе, а я слегка оцепенел, наверное, залюбовался омерзительным действием. Ведь такое тоже бывает. Когда снова воспрял и собрался вызволять соратника, пузырь уже вовсю бурлил. А Тумблер стремительно уменьшался в размерах! Через секунду ему уже не нужны были брюки, потому что ниже пояса все отсутствовало. Это отразилось на выражении некогда умного лица, которое теперь стало идиотическим и блаженствующим. А пузырь-то людоедом оказался!
Я попробовал было вышибить стекла, но тут в сторону окна полетели “пиявочки”. Рука будто двигалась сквозь подсолнечное масло, и эта гадость успела раньше. Она расплескалась об окно, а меня сей момент отшвырнуло, как ударной волной. В “котелке” забулькало, уши заполнились какофонией, глаза повернулись на сто восемьдесят градусов, мышцы пережили легкий конвульсиум. Я шмякнулся об землю сильно, однако не разложился на составляющие. Наоборот, сработала пружинка воли и я вскочил. Прыжок к окну
— и опять какая-то неурядица с перестановкой ног — поскользнулся на рассопливившейся вдруг почве. Упал плохо, прямо кочаном в стену. Едва сумел смягчить удар, вернее его последствия, руками. Вот и второе мое легкое сотрясение за один и тот же день. Еще десяток извилин спрямилось, и должно быть нелишние мысли вылетели через уши.
Мое тело, похожее на сброшенный монумент, поднимается, но спасать уже некого — в пузыре осталась только развеселая маска, напоминающая о Тумблере, которая тоже вскорости растворилась. Номер кончен, пузырь, поглотивший Т209, оперативно становится вертящейся лужей, она веером ручейков усвистывает в коридор. Я только заморочен, а товарищ мой исчез. И пока что нечего противопоставить этим фокусам. Нет ни сил, ни знаний.
Я все-таки изгоняю прострацию — может, еще не спета песенка Курка? Для начала ему немного повезло, потому что я нашел бочку, закатил в нужное место, перебрался с нее на козырек крыльца, потом сделал несколько шагов по карнизу. И, наконец, смог поставить диагноз дорогому товарищу, разглядев его сквозь щель между штор. Он, оказывается, хорошо проводил время, этот наш аскет, нисколько не интересуясь предсмертными метаниями своего соратника этажом ниже. Время убивалось на бабу явно местного производства, с задницей, которая пленила бы два стула, и буферами, что могли бы выкормить бычка. И наш знаток космической науки сейчас выдавал такие пенки, которые скорее подобали знатоку науки страсти нежной. Выучился ведь где-то, шельмец.
Значит, все же был наш Курок разнообразнее, чем казалось. Сцена была обставлена так: объект временной страсти разлегся на диване, лузгая семечки, и был пока что одет в халат. Бывший аскет с соответствующей улыбочкой подбирался к нему. Наконец, точь-в-точь как в запрещенном порновидике сунул руку в запах халата и давай там оперативно шуровать. Вначале я был несколько озадачен, подобает ли прерывать старания человека в такой откровенно интимной обстановке, даже при наличии вражьего окружения и потери бойцов? Кроме того, и посмотреть интересно.
Потом я все-таки встряхнулся на манер пса, выбравшегося из-под душа. Сейчас ничему и никому нельзя доверять, даже гражданке со смачными телесами.
Пока мой боевой настрой несколько растянуто превращается в действие, обваливается кусок карниза под башмаком. Я почти падаю, но все ж таки повисаю, впившись пальцами в подоконник. Включаю мощность бицепсов и дельтовидных, подтягиваюсь. Однако, в некотором смысле уже поздно.
Наш рукосуй Курок с головой ушел в запах халата. Он очень быстро втягивался во внутрь бабы! Курок еще пытался тапком зацепиться за кресло, но у предмета вдруг обломилась подпиленная, наверное, ножка. Я, держась на одной руке, с натужным кряхтением стрельнул из сквизера по толстомясой злодейке. Ей хоть бы хны, хотя выстрелом раскрошило стекло и растрепало штору. Словно в ответ подоконник одним своим концом стал съезжать вниз. Я кое-как ухватился за кирпичный выступ в стене и опять задержался. Руки были заняты, так что никак не повоздействовать на быстро меняющуюся ситуацию. Оставалось только ей “насладится”. Сопротивление Курка, особо не начавшись, прекратилось, хотя был он еще жив и одной ногой почесывал другую. А кирпич под моими пальцами уже крошился, как кекс. Еще секунд десять понадобилось на то, чтоб закрепиться снова. Наконец мне удалось в третий раз поднять неожиданно тяжелую, как три булыжника, голову. Сопротивление незадачливого любовника давно прекратилось и дело стремительно приближалось к своему логическому (для кого-то) концу.
Прикрепился к потолку полупрозрачный мешок, в наружности которого улавливались черты той самой бабы. В частности его венчала голова с косой, волосы как раз вросли в потолок. Внутри угадывались очертания слабенько подрагивающей фигуры Курка. Мешок пружинил, слегка подскакивая и опускаясь.