Полное выздоровление

В дверь кабинета поскреблись.

— Никого нет! Доктор уехали,— откликнулся Козлов кряхтящим голосом уборщицы.

«Но зачем малышам все это надо? — он опустился снова в мутный поток сознания. — А если З-вирусы так увлеклись своей работой, что и застопориться никак? Тормоза-то мы, к сожалению, не предусмотрели. Защитнички просто занимаются нормализацией и уравновешиванием. На первой стадии защитнички «уравновесили» психику, убрав из нее как заразу все крупные сильные мысли и чувства. На второй стадии люди были поделены на породы и касты: рабочие, солдаты, хранители информации. Мысли из расстройства мозга превратились в спокойную инстинктивную деятельность. Все теперь полностью уравновешено, у каждой особи свое место в макроорганизме, каждая стал функцией и органом.

— Сейчас я спасу вас от проблем,— в кабинет вступил врач-интерн Куценко.

— Я вашим мнением еще лет сто интересоваться не стану. И вообще для человека, таящего погоны под белым халатом, вы просто нарушитель воинской дисциплины. Смотрите, на «губу» отправлю, поменяете стетоскоп на метлу.

— По военной линии вы для меня ноль, товарищ главврач, так что будем считать, что я просто нахал.

— Пожалуй, Куценко, между нами есть что-то общее. Что вы имеете сказать, как выражаются наши южные друзья?

Молодой доктор чихнул. Очень мощно. Совершенно не заслоняясь. Видно было как полетели капельки. Нос у него был какой-то распухший и синий. Похожий на тот, что у тощих пациентов. Подражает, что ли?

— Во-первых, Куценко, человечество изобрело носовые платки, специально для таких сопливых как вы. Во-вторых, я надеюсь, ваше самовыражение на этом прекрасном чихе закончилось. Или же скоренько кладите свои козыри картинками вверх.

— Мой главный козырь — дело полного выздоровления,— блеклым голосом затрындел Куценко. — Здоровье не должно быть уделом одних и не дойти до других. Вы задумали так — нормализовать маргиналов, всех этих бомжей, алкоголиков, венериков, террористиков, художничков, поэтишек, крайних индивидуалистов, чрезмерных коллективистов, всех, кто оказался на дне по любой из причин. Решили превратить этот сброд в такую культурную, такую идеальную среду, что-то вроде теннисных шариков — катай их в любую сторону, бросай об стенку, тряси. Но кто будет управлять нашей продукцией, кто станет использовать оздоровленных нами людей? Опять же больные личности.

Козлов нажал на кнопку вызова санитаров. «Сейчас Куценко будет размазан по ковру и не получится из этого дурилки предводителя народных масс». Однако, ни топота ног по коридору, ни мигания лампочек.

— Я вас понимаю,— сочувственно произнес Куценко. — Прежде чем договориться, две стороны должны показать свои подлинные силы. Нет ли блефа. Ваши силы я когда-то переоценивал.

— А сейчас может все-таки недооцениваете? — зарябил лукавством доктор и вынул из кармана пистолетик «Беретта М-30» калибра 6,35 мм. — Ну, какие у вас еще есть аргументы?

— Вот такая маленькая штучка,— задумчиво протянул Куценко.

— Из-за нее наш разговор на сегодня окончен.

— Боюсь, что нет,— включился мерный голос сестры Исидовой, и между третьим да четвертым грудными позвонками доктора Козлова потерлось что-то твердое и холодное.

— Я выстрелю раньше, шеф. При все моем уважении к вам.

— Ах, какой чарующий аргумент. И убедительный притом. Даже железо в ваших руках, сестра, становится ласковым. А посему я думаю,— сказал Козлов, бросая оружие на стол и демонстративно отряхивая ладони,— что разговор зашел не в ту степь из-за нас с Куценко. Из-за нас обоих. Надо снять установку на соперничество, кончать с этими ненужными мужскими выкрутасами.

— Ну, наконец, в вас заговорил ученый,— Куценко взял пистолет, шутливо сказал: «Паф», направив его на доктора, а потом спрятал «Беретту» в карман. — Расслабьте, шеф, все мышцы, исключая сфинктер.

Сестра Исидова встала рядом с Куценко. Свет лампы, не замечая халата, прорисовывал четкие очертания ее фигуры.

И тогда главврач увидел следы порезов, а может даже укусов у докторишки. В районе ключицы. А у сестры, стоящей в полумраке за торшером, глаза мерцали как у кошки. Светоулавливающий слой, помогающий ночной охоте.

— Между прочим, Куценко, не мешало бы вам научить Исидову стриптизерству, чтобы она рекламировала своим телом ваше дело.

— Итак, шеф. Следите за моими губами. Равновесие, оно же здоровье, должно придти ко всем. Добровольцы в ближайшее время покинут изолятор и разбредутся кто-куда. А далее что, как вам кажется?

— Мне уже не кажется. У вас в глазах все написано, мой маленький друг. Массовая вакцинация населения З-вирусами — вот ваша голубая мечта.

«З-вирусы хотят жить во всех. Достаточно чиха, пука, половой процедуры — и вирусная программка ввинтилась в генетический аппарат ближнего твоего. Эти двое — уже чужаки. Расчеловеченные люди. Нелюдь. Какая-то у них там уже идеология вызрела. Поскольку у Куценко нос вечно сопливый, то идеология, наверное, называется «соплизмом».

— А если я откажусь, друзья?.

— Укушу,— улыбка Исидовой была вполне притягательной.

— Надеюсь, сестра, после местного обезболивания.

«Это шутка — правда. Всеми фибрами души ей хочется кусаться. Ну, а что такого страшного? В их здоровом обществе даже культура останется. Только акцент будет перенесен с половой темы на гастрономическую. Герой пока еще ненаписанного романа на трех сотнях страниц будет стараться героиню пленить, а на триста первой она его сожрет после копуляции. Певец как и нынче споет: «я хочу тебя», но добавит чавкающим баритоном: «скушать даже без гарнира».»

Исидова раскинулась в кресле. Колено совершенно глянцевое, как бильярдный шар. И аромат. Ну и духи! Даже французам такие не потянуть. У Козлова кое-где заекало, особенно в одной определенной части тела.

«Вот и «уравновешенная» Исидова явно стала представительницей еще одной касты, касты соблазнительниц.»

— Товарищ главврач, я могу вас оставить наедине со старшей медсестрой. Наверное вдвоем, вы как старые товарищи, сможете запросто придти к взаимопониманию,— предложил Куценко как-то по тараканьи щуря усами под сопливым носом.

«Для Куценко совершенно нормально предложить свою бабу кому-то в пользование — если того макроорганизм требует… Конечно, интересно узнать, в чем проявляется биологическое совершенство касты соблазнительниц, но придется воздержаться — я не хочу прослыть человеком, заразившим весь мир изо своего тряхомудия». — Козлов прогнал сильнейший соблазн, представив Исидову в виде лежалого трупа.

— Нет, пожалуй, мы потанцуем потом, без вашего присутствия за дверью.

Доктор Козлов поднялся. Подошел к сейфу, который уронил еще Иванов.

— Давайте-ка, юноша, поднимем этот ящичек. Он того заслужил. Внутри него таятся магнитные ключи практически от всех помещений. Хватайтесь тут, а я там.

Козлов наклонился, следом согнулся и Куценко.

— А теперь тяните на себя, вверх, легко, непринужденно, словно вы тащите девушку…

Вдвоем они приподняли сейф наполовину, затем Козлов, резко отпустив свой край ящика, одной рукой направил голову Куценко в стальную поверхность, другой проник к нему в карман. Молодой специалист крепко приложился лбом к металлу и уже обмяк, когда сейф рухнул ему на руки. В этот момент Исидова бабахнула из своего крупнокалиберного пистолета по главврачу, который попытался спрятаться. Увод ствола у такого мощного оружия оказался существенным. Пуля скользнула по ящику и усвистала в стену. Следующий выстрел был за Козловым. Металлический комочек со смещенным центром тяжести швырнул старшую медсестру на пол. Доктор перешагнул через вытянувшиеся ноги Куценко, наклонился над Исидовой. Красное пятно словно выплывало у нее из груди.

— По-своему красивый финал красивой женщины. Я буду тебя вспоминать.

«Маленькая штучка» еще раз прыгнула в руке — специально для казни Куценко. «Всего хорошего, молодой специалист. Хорошего, надеюсь, для меня»,— усмехнулся доктор и слегка опечалился своим первым убийствам.