Страница 46 из 116
Саддаму, конечно, это не нравится. Он, само собой, недовольство гасит - и кнутом, и пряником. Вначале понаслал своих хлопцев-опричников на юг. Они кое-каких местных буянов, у которых особенно пиписька елдырит и болит, отправили в расход. Ну, а потом попросил вернуться американцев - у бостонских врачей, действительно, какая-то вакцина появилась. Не слишком удачная, однако волну заболеваемости, откровенно говоря, она сбила и осложнения из правила стали редкостью. Однако тех аборигенов, кого уже всерьез прихватило, америкосы излечить пока не в состоянии. А это несколько тысяч человек, которые, как рассерженные блохи, могут броситься на кого угодно.
– Илья Петрович, так если наша группа в такое напряженное время появится со словами «а вот и мы», не кинется ли на нас, как осиный рой, все страдающее местное крестьянство? Тогда и другу Хуссейну облегчение. Останется объявить, что это, дескать, советские «геологи» гнусных микробов развели, ведь мы же не болеем, правильно? И американцам радость - они нас давно в чем-то нехорошем подозревают.
– Ты прав в том, Глеб, что задача усложнена донельзя. Однако сам микроб не дремлет, непрестанно мутирует, рассылает по сторонам плазмиды, отчего быстро появляются еще более стойкие и вредные штаммы, простите уж за такое словцо. Короче, брат микроб способен снова подорвать репутацию штатников, и народ станет опять роптать на Америку. А вот наш советский авторитет укрепит бригада московских врачей, что первое время будет у нас «на прицепе». Она, скажу вам по секрету, кое-чего умеет. Хотя не скрою, товарищи офицеры, риск велик. Плюс Хасан. Это - хитрожопый фрукт, которому известна даже русская блатная феня. Конечно, в наших тонкостях ему не разобраться, но просто яйцами трясти он у нас не станет… Попробуем, само собой, покопать его и вербануть. Колесников, ты у нас паренек общительный, это, в основном, на тебе.
– Так ведь чтобы общаться, надо общие темы иметь,-резонно заметил Серега, - футбол годится, рыбалка там или на худой конец выпивон. А если у них вместо футбола, например, отрезание ушей, вместо рыбешки - змеи гремучие, а портвейну они предпочитают верблюжью мочу, то найти тему трудновато.
Остапенко возразил.
– Найдешь, Сережа. Верблюжью мочу начнешь с завтрашнего дня употреблять. И будешь с живым интересом обсуждать отрезание и даже обрывание ушей. Как их сподручнее сдергивать, сверху или снизу, удобнее ли сначала надкусить или нет… Товарищи офицеры, мы на переднем крае классовой борьбы с империализмом, у которого руки по горло в крови, поэтому обязаны проявлять твердость и находчивость.
Это смахивало на шутку, но Петрович шуток не любил.
Через три дня наш вездеход выехал из ворот советского посольства, - а дело было багдадской ночью, чтобы избежать лишнего глазения, - и, взяв курс на юг, покатился по дороге на Басру. «На прицепе» у нас действительно имелся автобус с советскими врачами спортивного вида.
Мы миновали Верхнюю Месопотамию, измятую руслами умерших рек и вспученную то там, то сям холмами-теллями, под которыми спали мертвые городища. Я вспоминал, что до татаро-монгольского нашествия здесь было все в зелени и кругом шестерили люди, но кочевники проредили многолюдье, поля вытоптали, ирригацию сравняли с землей. Нынче эта местность представала серым и скучным пейзажем, богатым лишь верблюжьей колючкой и полынью. А населяли его теперь змеи и ящерки, иногда поднимающие над скудными камнями свои приплюснутые неродные головы. И только вблизи воды, источников и всяких там арыков, жизнь переходила из сжатого окукленного вида в многосочие цветов - время-то ведь весеннее было. Кое-где на берегах речушек попадались ностальгические ивы и тополя. Здесь, как правило, Коля Маков и останавливал машину, чтобы залить воды в радиатор. Соответственно, можно было искупнуться, отгоняя робких женщин, оснащенных чадрами, кувшинами и тазиками для стирки, и даже сладко вздремнуть под журчание потока. При условии, что кто-то из коллег все-таки поглядывает, не подбираются ли гюрза или скорпион к твоей заднице.
Потом все чаще стали попадаться увлажненные участки, обильные грязью, а квадратные глинобитные мазанки начали сменяться кругляшами тростниковых хижин. Дорогу там и сям перегораживали неухоженные буйволы, которые дождливой зимой кормились в степях, а сейчас возвращались в родные болотные края. Их сопровождали, лениво постегивая хворостинами, сезонники в некогда белых, а нынче бурых штанах, и длинных широких рубахах, удобных, кажется, лишь для попукивания. Сезонники торопились посеять рис, хотя трудно было разглядеть спешку в движениях их кожаных или деревянных сандалий. По дороге кочевой люд усаживался на свои драные плащи и клевал финики, запивая их кислым молоком. Последствия этого странного сочетания продуктов повсеместно виднелись на обочинах. В общем, в туалет далеко не надо было ходить, все как при первобытном коммунизме - присел, раздвинул штанину, «стрельнул» и вперед.
Начиналась Южная Месопотамия, она же Сеннаар, самый старый полюс человеческой цивилизации. Импульсы, вышедшие отсюда, изменили мир, вырвав его из убогой примитивщины. Это земля, которую топтали и месили своими сандалиями шумеры, основоположник единобожия Авраам, эламиты, старовавилоняне, нововавилоняне, известные под странным именем халдеи. В здешних краях высилась, правда недолго, первая многоэтажка типа «вавилонская башня», здесь была хорошо налажена храмовая проституция, обеспечивающая массовое траханье по праздникам. Отсюда родом первый манихей - Мани. И вообще, здесь прародина самых известных мифологий, истоки ныне здравствующих мировых религий, начала философии и науки. Здесь все стало древним к тому времени, когда сюда влезли, играя бицепсами, греки-македоняне, ветхим, когда появились с елдаками наперевес арабы, и дряхлым, когда возникли хитрые рожи татаро-монголов. Со временем дряхлость переросла в застойную недоразвитость, которую немного размочил поток нефтедолларов, уходящий пока в основном на оплату советских танков.
Серега, который все пытался узнать, за какую команду болеет Хася, наконец бросил свои потуги и иракцем занялся я.