Жемчужина императора

– Хм! Но это не объясняет, куда могли подеваться драгоценности. Может быть, их взяла эта толстуха Маша?

– Не стоит совсем уж отказывать ей в сообразительности. Зачем в таком случае ей было приводить меня? Только ради того, чтобы убедиться: тайник пуст?

– Вы говорите, она не знала, что за клад привез с собой ее брат? Странно, что Петр ничего не рассказал ей.

– Она ни слова не говорила ни о каком кладе. Брат ей сказал только то, что речь идет о какой-то очень и очень ценной... но маленькой вещице. Прибавив к этому, что эта штучка стоит огромных денег. Она думала, что выяснит это вместе со мной.

– И вы не попытались отгадать, о чем шла речь? Какие-нибудь из знаменитых романовских изумрудов? Черный жемчуг Екатерины Великой?

Морозини с веселым изумлением уставился на собеседника:

– Неужели я имею дело с собратом, скрывающимся под личиной полицейского?

– Нет, я и в подметки вам не гожусь, но признаюсь, я всегда страстно интересовался историей драгоценных камней и любовался красотой этих самых камней. Когда во Францию приезжает раджа Капурталы, – или кто-нибудь из ему подобных, – я всегда стараюсь устроить так, чтобы мне поручили его охрану. Только ради собственного удовольствия! Благодаря этому мне время от времени выпадают очень любопытные встречи.

Альдо охотно ему поверил. Этот любезный и элегантный человек сильно отличался от тех полицейских, с которыми правителям обычно приходилось иметь дело в поездках, и они, без сомнения, предпочитали именно его.

Ланглуа тем временем поднялся:

– Я отпускаю вас на свободу... правда, временно! Нет-нет, не беспокойтесь, это проявление чистейшего эгоизма. Мне очень хотелось бы еще как-нибудь с вами поболтать. Вы не собираетесь в ближайшее время возвращаться в Венецию?

– Вообще-то я об этом подумываю! Дела не могут ждать до бесконечности... не говоря уж о моей жене!

– Если не ошибаюсь, ваша супруга – дочь Морица Кледермана?

– Да, это так. Вы знакомы с отцом Лизы?

– Не имею этой чести, но нельзя же интересоваться миром драгоценностей и ни разу не услышать имени одного из крупнейших европейских коллекционеров. В любом случае беспокоиться вам не о чем! Я не собираюсь задерживать вас дольше, нем потребует необходимость. История очень неприятная, и, к сожалению, вы оказались к ней причастны. Кроме того, мне известно, что в некоторых случаях вы не видели никаких препятствий к тому, чтобы помочь полиции.

– Кто, черт возьми, мог вам такое сказать?

Комиссар снова улыбнулся своей неповторимой улыбкой и крепко пожал руку Морозини. Именно такие рукопожатия всегда нравились Альдо: твердые и уверенные.

– Гордон Уоррен из Скотленд-Ярда принадлежит к числу моих друзей... Иногда мы с ним сотрудничаем, и ему случалось говорить о вас.

После ухода комиссара Альдо немного посидел в одиночестве, выкурил сигарету и лишь после этого вернулся к Вобрену. В истинном смысле слов полицейского сомневаться не приходилось: ему было строго предписано оставаться в Париже, но, если было в жизни что-то, чего он терпеть не мог, то именно вынужденно оставаться на одном месте. И сколько времени это может продлиться? Разумеется, о делах беспокоиться нечего: Ги Бюто, который был его наставником до того, как сделался доверенным лицом, был вполне способен какое-то время управляться с ними самостоятельно, а с тех пор, как появилось чудесное изобретение Александра Белла, стало возможным переговариваться, невзирая на расстояния. Разумеется, при условии, что хватит терпения. Но ведь была еще и Лиза, разлука с которой становилась для него нестерпимой уже через три-четыре дня, и он знал, что с ней происходит то же самое. Альдо представить себе не мог, что она вернется домой, а он ее не встретит. Следовательно, ему надо как можно быстрее выпутываться из этой неприятной истории!

Но каким образом это сделать? Отдать жемчужину Ланглуа, выложив ему все как есть? Маша не согласится. Унаследовав жемчужину наравне с остальными родичами блудного сына, она доверила ее ему, Морозини, попросив продать и использовать вырученные деньги на благие цели, – вот только сколько времени на это потребуется? Альдо плохо представлял себе, каким образом он сможет выставить «Регентшу» на продажу так, чтобы полиция при этом не насторожилась...

Докурив, князь потушил сигарету и направился к Жилю, хотя и сомневался, дождётся ли тот его. Но он был на месте, мечтал над стаканом шабли, полуприкрыв глаза и загадочно улыбаясь. Когда Морозини уселся напротив, Вобрен открыл один глаз и произнес:

– Я уже представлял себе, как на тебя надевают наручники.

– Никогда не поверил бы, глядя на твою блаженную физиономию! Вот уж о ком ты точно не думал, это обо мне. А надо бы, потому что я влип в неприятную историю.

– Так выкладывай скорее!

Альдо вкратце пересказал ему свой разговор с комиссаром, потом спросил:

– А ты бы как поступил на моем месте?

– Не знаю. Здравый смысл, если хоть сколько-нибудь из нему прислушиваться, подсказывает: надо немедленно бежать к Ланглуа и отдать ему треклятую жемчужину, но, насколько Я тебя знаю, не могу себе представить, чтобы ты тихо-мирно вернулся домой, не выяснив, кто убил этого бедолагу, и не убедившись в том, что убийцы сидят за решеткой. Что касается меня, – я не потерплю, чтобы ты причинил хотя бы малейшее огорчение кому-нибудь из Васильевых, и в особенности – сестре Варвары...

– Да уж, что называется, полезный совет... – проворчал Морозини. – Если ничего лучше ты придумать не в состоянии – что ж, благодарю покорно! Насколько я понимаю, ты опять собрался туда? – прибавил он, видя, что Вобрен допил вино и поднялся.

– Ты все понимаешь правильно! И мог бы пойти со мной... хотя бы для того, чтобы послушать, как Маша поет «Две гитары». Минуты чистейшего наслаждения!

– Нет уж, спасибо! Лучше бы мне не показываться в «Шехерезаде» слишком часто. Этот милейший комиссар вполне способен установить за мной слежку. Расскажи Маше все, что тебе известно, а потом передашь мне ее ответ... Хотя мне он известен заранее: эта женщина никогда не согласится на то, чтобы драгоценность, стоившая жизни ее младшему брату, попала в руки полиции! Вопрос этики!

Когда Вобрен упорхнул навстречу своей любви, Альдо отправился в бар на улице Камбон: из двух баров «Ритца» он предпочитал именно этот. Франк, старший бармен, встретил его почтительной и чуть заговорщической улыбкой, которую приберегал для лучших клиентов:

– Как всегда, коньяк с водой, ваше сиятельство?

– Нет, Франк! Без воды и большой стакан!

Вместо того чтобы устроиться за одним из столиков, Альдо взобрался на высокий табурет у стойки красного дерева и облокотился на нее, как человек, намеренный просидеть здесь некоторое время. Франк, едва заметно приподняв бровь и тем самым показывая свое удивление с наилегчайшим неодобрительным оттенком, не спешил браться за бутылки.

– Хм! Князю требуется нечто действенное?

– Именно так! Воды не надо!

– В таком случае почему бы вам не выпить коктейль? Например, Corpse Reviver? Альдо засмеялся: – Я знаю, что вы – король коктейлей на обоих континентах, Франк, но вы действительно считаете, что меня требуется реанимировать?

– Для того чтобы выяснить, какое средство следует употреблять при определенной степени затруднений, надо попробовать.

– И что же в это волшебное зелье входит?

– Corpse Reviver номер один – это треть кальвадоса, треть бренди и треть итальянского вермута.

– Если есть номер один, значит, существует, по меньшей мере, и номер два?

– Чисто математическая логика. Существует, на основе перно с добавлением небольшого количества лимонного сока и шампанского...

– Черт возьми!

– ... но мне кажется, что номер первый вам подходит больше. Однажды вечером сюда заглянул князь Юсупов, похоже, слегка расстроенный... Ему очень понравился мой «номер первый», и уходил он в куда лучшем настроении, чем пришел.

– А сколько он выпил таких коктейлей?

– Три или четыре... может быть, и пять, – лицо Франка приобрело выражение, которое можно было бы передать словами: «сладостная мечта».