Страница 76 из 94
— У меня не было никаких оснований считать его своим, и ты тоже никак не могла называть его моим сыном.
— Но ты любишь его как сына, ты сделал его своим наследником.
— Но он никогда не станет моим настоящим сыном.
Опровергнуть такие слова было трудно.
— А это так важно?
— Да, важно.
Сирена изо всех сил сжала губы, чтобы справиться с желанием рассказать ему о ребенке, которого носила Консуэло. Она не могла предать испанку, ведь та просила сообщить об этом позже, только не сейчас.
— Так как же, Сирена?
— Если тебе так хочется узнать правду, я была там.
— Сирена, посмотри мне в глаза. Почему?
Его лицо сделалось совсем бледным, а голос — прерывистым. Сирена не отводила взгляда, лихорадочно обдумывая, что можно ему сказать, а что — нет.
— Потому что он позвал меня к себе.
Натан подошел ближе и склонился над ней, положив руку на спинку кресла.
— И это все? Он тебя позвал, и ты сразу прибежала? Я стоял перед тобой на коленях, умолял, но не добился от тебя ничего, а ему стоило только поманить тебя пальцем!
Когда он начал кричать, Сирена почувствовала себя неуверенно. Похоже, она сама подтолкнула его на грубость. Он заслуживал большего, чем она ему сказала, неважно, чего ей это могло стоить. Что Вард ей тогда предложил сказать Натану?
— Нет, — ответила она, — все совсем не так, как ты думаешь. У меня не оставалось выбора. Он… он шантажировал меня.
Натан выпрямился. Выражение злобы и боли на его лице сменилось удивлением.
— Шантажировал? Вард?
Сирена рассказала ему о смерти Отто, о появлении Варда, о том, как он помог ей избавиться от тела, а потом потребовал встречи с ней под угрозой сообщить обо всем шерифу.
— Почему ты мне ничего не сказала?
— Тебя здесь не было, когда я встретилась с Вардом в первый раз. Ты уехал на Восток… с Консуэло.
— Нет, я имею в виду это нападение на тебя. Я ломал голову над тем, что могло произойти… А ты сидела рядом, скрывала от меня правду, и виду не подавая…
— Я… я боялась, — Сирена не обманывала Натана сейчас, хотя и не ожидала, что он ее поймет. На память ей пришла Консуэло. Она тоже не доверяла инстинктам Натана.
Он действительно не понял. Он шагал по комнате, нервно теребя волосы, спрашивал опять и опять, почему она не доверилась ему, клял на чем свет стоит идиотов, которые служат у шерифа и позволяют безнаказанно нападать на женщин.
— Такие вещи, и даже хуже, происходят с женщинами на Мейерс-авеню каждый день. И они ничего не могут сделать, никак не могут положить этому конец.
— И ты ездила туда одна, после того как я попросил тебя этого не делать. Боже, Сирена, мне страшно даже представить такое.
Натан переживал только из-за того, что она подвергала себя опасности. Сирена это понимала.
— Я ничего не могла поделать.
— Да, видимо, это действительно так. Вард… И я называл его другом. Ну, это ему с рук не сойдет, это уж точно. Он еще пожалеет, что появился на свет.
Сирена подалась вперед.
— Что ты собираешься делать?
— Человека, который так поступает с женщиной, мало повесить, неважно, что у него с ней было раньше.
— Пожалуйста, Натан, не надо ничего делать. Иначе он пойдет к шерифу, и тогда все откроется.
— Вард не пойдет к шерифу, это не в его стиле. Мы сами во всем разберемся.
— Почему ты так уверен, что он к нему не пойдет? Человек, который берет взятку, чтобы освободить тебе дорогу, уступить меня тебе, может сделать все, что угодно.
Натан удивленно посмотрел на нее.
— Ты имеешь в виду шахту, которую я предложил ему прошлой зимой? Мне казалось, ты знаешь, что он отказался.
— Тогда отказался, но, если он не взял ее прошлым летом, тогда почему он так долго отсутствовал?
— Он не взял ее, потому что я не предлагал ему ее во второй раз, а не приезжал сюда, наверное, из-за того несчастного случая.
У Сирены кровь отхлынула от лица. Она опять откинулась в кресле и прошептала:
— Значит, ты не давал ему денег, не подкупал его?
— Нет. — Натан смотрел на нее, нахмурившись.
Она ошиблась, отказавшись слушать Варда. Когда он заявил, что выиграл шахту в покер, она решила, что он лжет и на самом деле получил ее от Натана. И если он не вернулся вовремя не по своей воле, то для него, наверное, стало не меньшей трагедией узнать, что его сын носит чужую фамилию, а она бросила ему в лицо такой упрек, пытаясь задеть его за живое. Он хотел ей все объяснить, но она не пожелала его слушать, не поверила ему. Нарастающая боль пробудила у нее в душе чувства, которые она давно считала умершими, — страдание, стыд и отчаяние.
— Недавно, — начал Натан, склонив голову, — я предложил тебе стать моей, но ты отказалась. Отказалась и сидела тут, слушая мои жалкие признания, сознавая, что ты убийца и изменница.
— Натан, нет! Я сказала тебе, что не могу оставаться с тобой честной. По той же самой причине — я боялась. А ты ответил, что это неважно, ты не хочешь ничего знать.
— Ты так ловко это скрывала, Сирена, так умело лгала. Мне становится страшно от мысли о том, что я могу сделать с Вардом.
— На моей совести и так лежит смерть человека. И я не хочу отягощать ее еще больше.
Натан, судя по всему, переживал сейчас нечто подобное.
— Ты обманываешь себя, если веришь в это. В любом случае я ни слова не сказал об убийстве. Я хотел сломать его, расстроить все его дела, выжить из города и даже из штата.
— Ты заставил меня выйти за тебя замуж, дал моему сыну свое имя. Признаюсь, я была тебе благодарна все это время, я до сих пор уважаю тебя за помощь, в которой я так нуждалась, несмотря на мотивы, побудившие тебя мне помочь… Но тебе не кажется, что ты уже и так отомстил Варду?
— Возможно, я бы согласился с тобой, если бы знал, что ты пошла к Варду против собственной воли. Сирена подняла голову.
— Ты говоришь так, будто хочешь наказать меня, а не Варда.
Натан ответил ей мрачным взглядом.
— Может быть, ты и права, милая Сирена, может быть. Если я пообещаю тебе, что не трону Варда и пальцем, ты поедешь со мной в Европу через два дня?
Сирена вцепилась в подлокотники кресла. Как бы мягко ни звучал его голос, в нем чувствовалась угроза. У Сирены перехватило дыхание. Она с трудом проговорила:
— Натан… не делай этого.
— Почему? — спросил он. — Тебе, кажется, всегда нравились такие предложения.
— Я не виню тебя за резкость, но в этом нет необходимости. Я бы все равно с тобой поехала.
Он закрыл глаза и отвернулся.
— Черт тебя подери, Сирена, — прошептал он, — теперь я никогда не узнаю…
— Нет, — ответила она с болью и состраданием в голосе.
— Ну и черт с ним.
Сжав кулаки, Натан повернулся к ней лицом.
— Ты будешь моей. Я заставлю тебя забыть Варда, «Эльдорадо» и Мейерс-авеню. Ты забудешь со мной обо всем на свете. И мы начнем новую жизнь там, где когда-то началась вся эта история, — в моем пульмане, Сирена.
— Нет!
Сирена вскочила на ноги с залитым краской лицом.
— Да! Если только ты не предпочитаешь начать здесь, прямо сейчас!
Натан окинул ее каким-то подчеркнуто дерзким взглядом. Он еще ни разу не смотрел на нее так, даже в тот день, когда Сирена пела на сцене «Эльдорадо».
— Миссис Энсон может в любую минуту позвать нас на ужин, — сказала она, сжав губы.
— Она может и подождать. — Он сделал шаг в ее сторону.
— Ты пожалеешь об этом, — Сирена отступила назад.
— Когда-нибудь, возможно, да. Но не сегодня.
— Завтра ты возненавидишь себя, и я себя — тоже.
Сирена подняла руку.
— О, Натан, пожалуйста. Со временем я, наверное, смогу полюбить тебя. Я твоя жена… и я хотела бы забыть Варда. Я о многом хочу забыть.
Она приблизилась к столику в стиле ренессанс. Натан стоял прямо перед ней. Подняв руку, он коснулся пальцем скатившейся с ее ресниц слезы и поднес руку к губам.
— Сирена, милая Сирена, — сказал он тихо, — ты играешь не по правилам.