Страница 4 из 94
— Такой поступок не должен остаться безнаказанным, даже если она не принадлежит к нашей общине. Она может оказаться опасной для нас.
Беатриса, то ли намеренно, то ли случайно, встала перед Сиреной, закрывая ее от взглядов мужчин. Девушка наверняка бы отблагодарила ее за это, если бы та не вцепилась ей в плечи, удерживая ее, пока муж одевался.
— Она под моей защитой, — сказал старейшина, натягивая помочи. — Я обещаю вам, что она будет наказана, пока не смирит свой дух. Я сам займусь ею.
Беатриса выпрямилась и вскинула подбородок.
— Ты? Мой муж? Пусть лучше ее накажут по закону. Ты слишком порядочный, слишком благородный, чтобы помогать ей.
Старейшина бросил на жену строгий взгляд.
— Я за нее отвечаю. Я в ответе за ее грехи.
— Если это так, — медленно проговорила Беатриса, — тогда наказать нужно тебя. Нет, пусть лучше ее накажет община. Это дело каждого из нас. Если она снова так поступит, от этого можем пострадать мы все.
— Замолчи, женщина! — крикнул старейшина, но было уже поздно.
— Да, — подхватил кто-то, — она уже обманула тебя, заманив к себе ночью. Она может обмануть тебя опять, если ты возьмешься за это один.
Сирена понимала, что у нее мало надежд, и все же крикнула:
— Все случилось совсем не так. Он лжет! Вы должны мне поверить.
Мужчины взглянули на нее и тут же отвернулись.
— Нам надо специально собраться и обсудить ее преступление, — сказал один из них.
— Преступление?! Я не совершала преступления!
С таким же успехом она могла бы и промолчать. Ее слова остались без внимания.
— Молчи, вавилонская блудница! — прошипела Беатриса, сильно встряхнув Сирену. — Или тебе мало, что ты хотела ввергнуть в пучину греха бессмертную душу моего мужа? Как смеешь ты теперь отрицать это?!
Поначалу Сирене казалось, что Беатриса все поняла, ведь ее повозка стояла совсем рядом с фургоном старейшины, и, если бы Сирена действительно позвала ее мужа, она бы это услышала. Девушка решила, что жена Гриера говорила так лишь из ревности, но она ошибалась. Беатриса просто не могла поверить, что ее муж был способен на такое.
Поскольку Сирена наотрез отказалась принимать веру мормонов, вопрос о браке больше не поднимался. Единственно приемлемым объяснением для Беатрисы и для всех остальных оставались деньги. Она действительно считала Сирену падшей женщиной.
За это преступление ее и собирались судить.
2.
Послышался звон колокола, призывавший всех членов общины собраться вместе. С решением не следовало тянуть, нельзя тратить столь драгоценное время на такое ничтожное дело. Утро караван должен встретить в пути.
Предводители секты и старейшина Гриер сидели на широкой доске, положенной поперек двух верстаков. Перед ними лежала Библия — Ветхий завет, позади находился зажженный фонарь. Вокруг висело еще несколько фонарей, освещавших пространство между стоявшими кругом повозками.
Сирене позволили кое-как одеться. Беатриса настояла на этом и даже дала ей свое платье, причесаться Сирена уже не успевала, у нее не оставалось времени и на то, чтобы надеть чулки и туфли. Нельзя заставлять старейшин ждать. Ей пришлось стоять перед ними бледной, с растрепанными волосами, пока остальные собирались вокруг, шушукаясь и показывая на нее пальцами.
Прошло целых пятнадцать минут, прежде чем пришли наконец все члены общины. Сирена стояла, выпрямившись и устремив взгляд в темноту. Ее абсолютно не волновало, о чем шептались и хихикали мормоны, и поэтому она не желала смотреть, в их сторону. Она знала, что старейшина Гриер здесь, понимала, что за его спокойным властным взглядом пряталось с трудом сдерживаемое вожделение, однако она не подавала виду, что ей об этом известно. Только гордая, независимая поза помогла девушке сдержаться и не убежать от этого унизительного, несправедливого суда.
Один из судей прокашлялся.
— Ты, Сирена Уолш, обвиняешься в том, что совершила грех, предложив себя мужчине за деньги. Это серьезное обвинение. Ты понимаешь?
— Да, — ответила Сирена и повысила голос, услышав нарастающий шум: — Это ложное обвинение. Я не приглашала старейшину к себе в повозку, он вошел, когда я спала.
— Ложь! — закричала Беатриса, сидевшая там, где находились другие жены и дети старейшины: Агата с поджатыми губами и высоко поднятой головой, за ней Лесси, с глазами, полными слез, нервно теребившая подол платья.
Старейшина поднял руку, призывая всех к тишине.
— Зачем мне было это делать, дитя мое? — проговорил он спокойным голосом, грустно посмотрев на Сирену.
— Вы сказали, что меня нужно спасти. — Сирена поглядела ему прямо в глаза. — Вам, наверное, казалось, если вы ляжете со мною, то мне придется стать вашей женой, и это будет для меня большой честью. Вы заявили, что такой союз является священным, что бы молились обо мне и пришли ко мне в повозку, услышав ответ на вашу молитву.
— Богохульство. Это богохульство! — закричал один из старейшин, покраснев от гнева.
— Порождение Ехидны! — воскликнула Беатриса. Крепко сжав руки, Сирена обернулась к ней.
— Можете считать мои слова богохульством, но я лишь повторяю то, что услышала от старейшины.
— Ты лжешь, лжешь! — продолжала кричать Беатриса. Ее глаза пылали ненавистью.
— Тихо! — крикнул один из старейшин, стукнув кулаком по доске. — Замолчите все.
Когда голоса стихли, он повернулся к сидящему рядом Гриеру.
— Мы выслушали эту девушку, брат Гриер. Теперь мы хотим узнать, что скажешь нам ты, и выяснить наконец, как было дело.
Серебряные волосы старейшины блестели при свете фонаря.
— Подобные измышления огорчают меня, глубоко огорчают. Но, как бы то ни было, думаю, мое доброе имя не опорочат и более серьезные обвинения, чем эти отчаянные нападки девушки, напуганной чудовищным преступлением, которое она совершила. И хотя я серьезно озабочен состоянием ее души, я уверен, что искупление еще возможно. Ей следует смирить плоть и изгнать из головы преступные мысли. Очистившись от скверны, она должна занять, достойное место среди нас. Она сама упоминала о возможности стать моей женой. Наверное, это именно то, чего она желает, несмотря на то что ей якобы не хочется стать одной из нас. Если Богу угодно, чтобы путь ее спасения проходил через меня, я готов. Я приму это как священный долг и буду рад видеть, что она рассталась с греховными помыслами и приняла покров благодати.
— Ты слишком щедр, брат Гриер.
— Вот именно, слишком! — заявила Беатриса. — Ее нужно выбросить вон, как мусор, грязь.
— Это напрасная, никому не нужная жестокость, — оборвал жену старейшина, — из-за этого с ней может случиться беда: бродяги, преступники, превратности стихии; наконец, ей ничего не стоит просто сбиться с дороги.
— Уж лучше пусть опасности угрожают ей, чем твоей бессмертной душе. А потом, разве такие, как она, боятся мужчин, пусть даже преступников и бродяг? И заблудиться ей будет очень трудно, ведь наши повозки оставляют следы.
— Она права, — согласился один из старейшин. Сирена сделала шаг вперед.
— Она действительно права, — сказала девушка. — Я уйду от вас с превеликим удовольствием. Право же, ничто не доставит мне большей радости.
— Видишь, как она тебя благодарит! — воскликнула Беатриса.
— Неправда, — возразил старейшина, нахмурившись. — Она не может считать так на самом деле.
— Нет, нет, — послышался еще чей-то голос. — Она может умереть. Я не хочу, чтобы она уходила. Что я буду делать без нее?
Так заявила Лесси. Ее лицо заливали слезы, в покрасневших глазах застыло выражение страха, но она продолжала еще что-то кричать.
— Замолчи, — оборвала ее Беатриса, — тебя вообще никто не спрашивает! Кого волнует, чего ты там хочешь?
— Меня, — сказал старейшина. — Это очень важно. Ты хочешь, чтобы эта женщина вошла в нашу семью, Лесси?
— О да, сэр, очень хочу.
— Значит, не такая уж она и плохая?
— Нет, сэр. Она всегда была очень добра ко мне.