Страница 25 из 87
Теплый ночной воздух был напоен благоуханием роз и магнолий, медовым ароматом клевера. Из-за позднего часа луна скупо светила, словно приберегала часть сияния до лучших времен. Кругом царили тишина и покой. Неподвижные, будто замершие деревья с посеребренными листьями и беседка в глубине сада казались призраками.
Амалия, прислонив голову к оконной раме, глубоко вдохнула освежающий воздух. Она немного устала, но спать не хотелось. Какое-то внутреннее напряжение охватило ее, сковало мышцы, мешало дышать. «Что случилось? — Она попыталась мысленно восстановить события последних дней. — Срывы и ссоры Жюльена, странная перепалка кузенов, наконец, бегство Жюльена… Нет, не то, и причина недомогания в другом. — Даже сцену с Робертом накануне вечером, которая запала ей в душу, Амалия не стала брать в расчет. — Скорее всего это результат чего-то более сильного», — решила она, закрывая глаза. Перед ее мысленным взором промелькнули несколько сцен из оперы, в ушах зазвучала музыка, а потом эти неземные голоса — чистые, искренние, страстные. Они проникали в самое сердце, воспламеняли его своими жаркими излияниями любви и желаний, ненависти и страха.
И вдруг Амалию осенило: «А что, если музыка растревожила меня? Возможно, я так сильно люблю своего мужа, настолько пробуждена им, что чувствую постоянную потребность в его ласках?» Эта мысль раньше не приходила Амалии в голову.
Хотя, безусловно, она наслаждалась тем, как он ее ласкал. Она испытывала удовольствие, когда прижимала свое податливое тело к его мощному, мускулистому торсу, когда искала и находила его губы, способные испить до дна чашу ее желаний.
Амалия отвернулась от окна и прошла на середину комнаты. Какое-то время она смотрела на темный прямоугольник дверей, ведущих в спальню Жюльена. «Ненасытная жена жаждет своего мужа, — подумала она с горечью. — Хотя о чем думать, если его все равно нет дома?»
Вместо того чтобы успокоиться и лечь в постель, Амалия подошла к двери, ведущей в холл. Она распахнула ее и вышла в темноту комнаты, нарушаемую желтой полоской света, выбивавшегося из-под двери в спальню Мами. Амалия прислушалась, и ей показалось, что за дверью отчетливо слышны шаги. Значит, Мами тоже не спится. Что ее беспокоило: отсутствие Жюльена? Роман Хлои с англичанином? Забота о ближних — хорошее качество, но причиняет много хлопот.
Амалия потрогала двери на галерею и в лоджию, но обе были заперты. С минуту она постояла в раздумье, а потом неслышными шагами вернулась в свою комнату и подошла к двери в спальню мужа; прислушалась и нажала на ручку, уже готовая увидеть Тиге, но в комнате было темно и пусто. Дверь в лоджию была открыта, вероятно, в ожидании Жюльена. Амалия подумала, что Чарльз, наверное, ждет возвращения хозяина в лоджии, но потом вспомнила, что Мами отпустила его. Конечно, у Жюльена был свой ключ, и будь он дома, то не забыл бы запереть двери в дом на засов.
Не задумываясь больше, Амалия выскользнула в лоджию. Босые ноги бесшумно ступали по кипарисовым ступеням. Без домашних туфель и широких юбок Амалия чувствовала себя на удивление легкой и свободной, как ночной воздух, который залетал к ней под сорочку, приятно лаская тело. Кирпичный пол нижней лоджии был прохладным и немного колючим. Амалия подхватила края сорочки и капота, чтобы не намокли от росы, и сделала несколько шагов по влажной траве, которая ковром раскинулась между «гарсоньерками». Обогнув кирпичную ванну для сбора дождевой воды, она скользнула между домом и одной из «гарсоньерок» на боковой двор.
Внезапный крик остановил Амалию, сердце ее екнуло и оборвалось. Она почувствовала, как по телу побежали мурашки, как руки покрылись гусиной кожей. Спустя минуту крик, напоминающий уханье, повторился, и она радостно рассмеялась, узнав крик совы, облетавшей поля в поисках мышей. «А может, это зов самца?» — подумала Амалия, радуясь, что ома не единственное живое существо, которому не спится в эту ночь. Она оглядела бескрайние поля, раскинувшиеся за хозяйственными постройками, ряды хижин с крылечками из кипариса и кирпичными трубами. Амалия знала, что ночью, несмотря на строжайший запрет, некоторые работники убегали на другие плантации, где их ждали любимые. В свою очередь, к женщинам «Рощи» приходили дружки с соседних плантаций. Амалия не боялась неожиданной встречи с припозднившимся кавалером. Любой из них постарался бы сделать все возможное, чтобы остаться незамеченным: наказание за самовольные ночные прогулки было слишком суровым, чтобы кто-то стал рисковать.
Луна, кажется, совсем разобидевшись, скрылась за черным бархатом ночи. Амалия шла, подставляя лицо влажному от росы и поднимающихся от земли испарений воздуху. Усиливавшийся запах роз и клевера пьянил словно дурман. Амалия наслаждалась обретенной свободой: она распустила волосы по плечам и, не обращая внимания на сырость, начала кружиться в каком-то диком танце первобытной страсти.
Летняя беседка, едва различимая среди деревьев, манила к себе. Амалия направилась к ней, уверенно двигаясь между деревьями, отводя в сторону низко опущенные ветви, пробегая пальцами по изгибу ствола старого дуба, обвиваясь всем телом вокруг молодых деревьев.
Беседка представляла собой маленькое прямоугольное строение из резных кипарисовых досок с легкой крышей из дранок на массивных коротких сваях вместо фундамента. В ней были окна, два дверных проема, пол с кирпичным покрытисм и скамья для отдыха, тянувшаяся вдоль стен. Беседка — укромный тенистый уголок летом и заветная цель прогулок зимой — была прекрасным наблюдательным пунктом за рекой и заводью. Ее окружали кусты жимолости, а по стенам и крыше расползался розовый вьюн, превращая постройку в зеленый ароматный шатер.
Амалия не без волнения вошла внутрь и сделала несколько шагов к окну. Слышался мягкий шум; воды, и с трудом можно было различить отдельные отблески на ее гладкой поверхности. Амалия стояла у окна, скрестив руки на груди, и смотрела во мрак ночи. Мысли текли вяло и бессвязно, но не было желания и сил упорядочить их.
Позади раздался легкий шорох, Амалия обернулась, но ничего не увидела. «Стебли вьюна или жимолости, — подумала она. — Птицы часто используют их для своих гнезд. А может, лягушка или ящерица искали убежища?» Спустя минуту она успокоилась, продолжая созерцать тихую красоту ночной заводи.
— Не пугайся! — раздался шепот у самого ее уха, а сильные руки обхватили ее за талию. — Это всего лишь я.
— Жюльен! — удивилась Амалия. — Я… я думала, что ты все еще в городе. — Она оцепенела, выпрямившись, но объятие не ослабевало.
— Я только что вернулся. — Его рука переместилась чуть вверх и нежно накрыла округлость ее груди.
— Да это и видно! — бросила она обиженно, почувствовав в его словах что-то вроде насмешки, хотя через минуту она уже так не думала.
— Я бросился вдогонку, как только узнал, что вы отправились домой. Неужели мой порыв не найдет отклика и не будет вознагражден?
Слова эти он шептал ей прямо в ухо. Его теплые губы гладили ее щеку, скользя к ее рту. Амалия отвела голову в сторону.
— Я могла бы тебя наградить, если бы ты не оставил меня одну на балу, а сам занялся более интересными делами.
— Тебе бы хотелось, чтобы я увивался возле тебя как безусый юнец, ошалевший от первой любви? Это не принято, mon coeur[9], чтобы мужчина выказывал признаки безумной любви к… свой собственной жене.
Амалия повернулась к нему, раскрыв рот от удивления, и он не преминул воспользоваться этим. Он прижал теплые губы к ее рту, стиснув ее податливое тело в своих жарких объятиях. «Какой же смысл сопротивляться? — пронеслось у нее в голове. — Он здесь, и он со мной!» Охваченная нахлынувшим вдруг желанием, Амалия прильнула к нему, почувствовав тепло его тела, запах свеженакрахмаленного белья, легкий аромат старого рома и ни с чем не сравнимый запах молодого, здорового мужчины-самца. Пуговки на его жилете и запонки на воротничке врезались в ее тело, но она не замечала боли. Пьянящий аромат рома, впитавшийся в кончик его языка, придавал сладкому поцелую особый привкус. Амалия обвила руками его шею, прильнув пылающими губами к его губам. Он стиснул ее в жарких объятиях и прижал со всей силой к своей мужской твердости.
9
Мое сердце (фр.).