Тигрица

— Какие варварские методы убеждения вы практикуете у себя в Бразилии. Но, уверяю тебя, это нисколько не поможет.

Карлос тоже улыбнулся, но ничего не ответил. Только в глазах его отразилась напряженная работа мысли, словно он уже прикидывал, сейчас ему хватать Джессику или немного погодя. Впрочем, через несколько секунд он попрощался и вышел.

Впереди лежал почти целый рабочий день. Джессика попыталась заняться делами, но это оказалось выше ее сил. Она бесцельно перекладывала с места на место папки; рылась в картотеке, ничего особенно не ища; снимала колпачок со своей любимой ручки и снова надевала. Наконец Джессика встала, чтобы сделать Софи распоряжения, но по пути в приемную забыла, что она намеревалась сказать, и вынуждена была вернуться.

Лицо Рафаэля то и дело вставало перед ней как наяву. Темное золото его глаз, решительные очертания подбородка и четкие линии рта преследовали ее, не давая сосредоточиться на работе. Порой Джессике даже казалось, будто она слышит его глуховатый низкий голос и ощущает его медлительные, ласковые прикосновения на своей коже, но все это оказывалось обманом, лишь усиливавшим ее горькое разочарование.

В конце концов ценой невероятного напряжения воли, ей удалось сосредоточиться на целых две минуты и просмотреть пару важных бумаг. Дело неожиданно пошло, и чем дальше — тем легче, и Джессика, боясь, что если она хоть на минутку прервется, то мысли о Рафаэле снова начнут осаждать ее, не решилась даже прерваться на обед. Есть ей, впрочем, совсем не хотелось. Дел на нее свалилось много, и она была полна решимости наверстать упущенное.

Часам к четырем она уже разделалась с большей частью документов, заполонивших ее стол, но устала так, словно копала землю. От напряжения у нее заныла шея, а голова отзывалась тупой болью на каждый удар пульса. Джессика уже склонялась к тому, чтобы закончить и отправиться домой — принять аспирин и полежать в горячей ванне, — когда раздался телефонный звонок. Софи взяла трубку и, поговорив минуту, постучалась в кабинет Джессики.

— Вы не знаете, где сейчас может быть Ник? — спросила она с порога.

— Не имею ни малейшего представления, — устало откликнулась Джессика.

— А кому он понадобился? Кто звонил?

— Это старший помощник с нашего «Танцора». В два часа пополудни Ник должен был выйти на нем в море, чтобы доставить на платформу смену буровиков, но он не пришел в док, и в порту его никто не видел.

Подперев подбородок кулаком, Джессика закрыла глаза. На Ника это было не похоже — он всегда был ответственным человеком; к тому же он очень дорожил своей работой и репутацией. Неужели это первый признак того, как теперь пойдут дела в «Голубой Чайке»?

— А старпом уверен, что Ник не отменил рейс и не назначил на «Танцор» другого капитана?

— Даже если так, никто об этом не знает. И никакого «другого» капитана там тоже нет, а между тем «Танцор» стоит под парами, готовый к выходу.

— В любом случае рейсы и экипажи — это по части Кейла. Пусть он займется этой проблемой, — после паузы сказала Джессика.

— Кейла тоже нет в порту, во всяком случае, так утверждает старпом. И здесь его тоже нет, хотя я уверена, что слышала, как он вернулся с обеда. Я сейчас еще раз проверю.

Через пару секунд Софи вернулась.

— Его секретарь говорит, что Кейлу позвонила его мать, и он сразу уехал. Помчался, говорит, как угорелый, но куда — не сказал.

Джессика нахмурилась еще больше. На мгновение она закрыла глаза, потом решительно тряхнула головой и сказала:

— Перезвони старшему помощнику «Танцора» и скажи, чтобы он выводил судно в море самостоятельно. Только пусть постарается никого не протаранить и вернуться целым и невредимым. Распорядись, чтобы секретарь Кейла перенес на завтра все его встречи и все звонки, а если будет что-то срочное — пусть связывается со мной. Потом позвони Нику на квартиру. Если его нет, оставь сообщение, чтобы он срочно со мной связался.

— Есть, сэр! — Софи ухмыльнулась и выбросила руку в насмешливом салюте. — Разрешите исполнять?

— Пойди помочи голову, ты перегрелась, — с мрачным юмором посоветовала Джессика.

— И испортить прическу? Вы, должно быть, шутите?

— Ну когда же у нас перестанут обсуждаться приказы капитана? — простонала Джессика в притворном отчаянии.

Когда Софи вышла, улыбка сразу сползла с лица Джессики. Почему Кейл покинул рабочее место посреди рабочего дня? Что могло случиться? Должно быть, что-то очень важное, иначе он обязательно зашел бы к ней и предупредил. А может быть, и нет… Вот уже несколько дней, как они не пили вместе свой одиннадцатичасовой кофе, да и последний серьезный разговор состоялся у них задолго до похорон.

Тут Джессика подумала, что она даже не представляет себе, что может испытывать сейчас Кейл. Интересно было бы узнать, что он думает по поводу Ника и последней воли Клода Фрейзера? Когда адвокат зачитывал завещание, Кейл, как показалось Джессике, выглядел крайне недовольным, но его реакция никому не бросилась в глаза и была вскоре забыта из-за скандала, учиненного Зоей, и всеобщего переполоха, когда выяснилось, что Мими Тесс — мать Ника. Когда же Джессика вернулась в Новый Орлеан, она была слишком занята своими собственными проблемами, и у нее просто не было времени, чтобы разыскать Кейла и поговорить с ним по душам. Правда, еще сегодня утром Джессика подумала, что вечером ей надо будет выкроить часок и побеседовать со своим троюродным братцем, но при виде Карлоса она сразу обо всем забыла.

Под ложечкой у Джессики засосало, и она сразу вспомнила, что с утра у нее во рту не было ни крошки. Поднявшись с кресла, она машинально потянулась за сумочкой; Арлетта жила в каких-нибудь десяти минутах ходьбы от офиса компании, и Джессика рассчитывала, что мать угостит ее булочкой и чашкой чая. И, конечно, она надеялась, что ее мать сможет пролить хоть какой-то свет на то, что могло случиться с Кейлом и Зоей.

Джессика застала Арлетту на кухне, где та варила рисовый суп. Суп в огромной кастрюле, стоявшей на дальней конфорке, кипел, распространяя по квартире такой сильный аромат лука, зелени, молодой фасоли, чеснока, сладкого перца и других приправ, что у Джессики потекли слюнки. Собственно говоря, суп был почти готов, и теперь только «доходил», набирая аромат. Отварной рис уже лежал в голубой фаянсовой миске, и Джессика не стала ждать, пока суп достигнет совершенства и ее пригласят к столу. Направившись прямо к буфету, она вытащила оттуда глубокую тарелку, положила на нее рис и полила его пряным варевом, представлявшим собой нечто среднее между собственно супом и куриной солянкой.

Увидев, с каким аппетитом Джессика уписывает рис за обе щеки, Арлетта невольно улыбнулась. Налив себе чашку кофе из кофейника, стоявшего на термоподставке, она спросила:

— Чему я обязана счастьем видеть тебя? Должно быть, чему-то очень важному, если ты ушла с работы так рано.

— Мне придется вернуться, чтобы запереть кабинет и убрать кое-какие бумаги, — с набитым ртом отозвалась Джессика. — Собственно говоря, я хотела узнать, как себя чувствует тетя Зоя. Ты не в курсе?

— Ты приходишь ко мне и спрашиваешь меня о ее самочувствии? И это после тех гадостей, которые она наговорила на похоронах? — спросила Арлетта, садясь за стол напротив Джессики. — Да я бы не стала ей звонить, даже если бы умирала, и, думаю, Зоя поступила бы точно так же. Впрочем, если тебя интересует мое мнение, то Зоя слишком упряма и злонравна, чтобы болеть, как болеют все люди.

— Но мне показалось, что, когда она услышала новости про Ника, сердце у нее прихватило по-настоящему.

— Это все нервы, а у женщин они растягиваются как дешевые колготки.

Джессика быстро посмотрела на мать, гадая, в чем может крыться причина подобного равнодушия — в застарелой вражде или искренней уверенности, что любая настоящая женщина всегда падает как кошка на четыре лапы, и ничто не может ей повредить.

— И с Кейлом ты, наверное, тоже не общалась?

Арлетта отрицательно покачала головой и прищурилась.