Консульство

--Нам может потребоваться оружие, когда мы окажемся... там, куда летим. А вдруг эти типы захотят нас препарировать или пытками вырвать информацию о Земле?

--Если они умеют делать такие пузыри, то неужели ты думаешь, что мы сумеем их остановить? И чем--ножичками, которые они для нас сделали из пустой пустоты?

Но все же ножи мы оставили.

Макрель мы оставили тоже. Как домашнюю зверушку, то бишь, рыбешку. Если нас и дальше станут так кормить, то кому придет в голову съесть эту макрель? И вообще, нас в пузыре всего трое, так что нам следует держаться вместе. Макрель это тоже почувствовала, потому что начала всплывать к поверхности, когда мы подходили к борту. Мы с ней стали добрыми приятелями, и я бесплатно кормил ее прихваченной для рыбалки наживкой.

Часа через четыре--а может, и через пять, потому что ни у меня, ни у Пухляка часов не было,--коробочка снова щелкнула, и сверху спустился такой же обед в комплекте с теми же причиндалами. Кое-что мы съели, остальное покидали да борт.

--А знаешь,--признался Пухляк,--если бы не эта бесконечная "Твоя мама из Ирландии?", я бы сказал, что мне здесь нравится.

--Да, она мне тоже надоела. Но ты что, согласился бы без конца слушать"Я бесконечно выдуваю пузыри?"

Земля давно превратилась в яркий и медленно уменьшающийся диск, но никто из нас не мог утерпеть и время от времени украдкой на нее поглядывал. Эти взгляды были напоминанием о моей лавочке и Эдне, о бензоколонке Пухляка и задатке за магазин Уинтропа. Наш дом среди планет и галактик.

Когда нам захотелось спать, мы спустили паруса, от которых все равно не было никакого толку. Мы сложили их в некое подобие матраца, и, добавив пару лежавших в кокпите одеял, устроили себе царскую постель.

Когда мы проснулись из-за одновременно приснившегося кошмарного сна, в котором нас препарировали две тушеные устрицы, на палубе уже стояли два обеденных комплекта с теми же отбивными. В смысле, два для меня, и два для Пухляка. Мы съели грейпфрут, выпили по стакану молока, а от остального избавились. Потом устроились поудобнее и прокляли композитора, сочинившего "Твоя мама из Ирландии?" Я никак не мог понять, как мне могла нравиться эта песенка?

Шлюп мне тоже перестал нравиться. Давно не видел такой идиотской лодки--узкая, твердая, и обводы у нее неинтересные. Если я когда и куплю себе лодку, то только не шлюп.

Потом мы разделись и сиганули за борт искупаться. Пухляк плавал на спине, выставив над водой огромный живот, а я нырял и играл в пятнашки с макрелью.

Вокруг нас не был ничего, кроме вселенной. Звезды, звезды и снова звезды. Что угодно отдал бы за простой уличный фонарь.

Когда мы забрались в шлюп, нас уже ждал очередной обед с отбивной. После купания мы проголодались, поэтому съели примерно четверть.

--Не очень-то эффективно,--пробурчал Пухляк.--Я о том зеленом монстре. Он каким-то образом--наверное, с помощью телепатии,--узнал, что нам нравятся некоторые вещи. Отбивные, особые сорта табака и песенка. Зато не стал копать дальше и выяснять, в каком количестве мы все это любим, и насколько часто. Небрежная работенка.

--Кстати, о небрежности,--подпустил я шпильку.--Когда эта зелень забралась в бухту, ты сам захотел подплыть поближе и рассмотреть ее как следует. Это ты сидел у румпеля, но не сумел вовремя смыться. Ты даже не заметил, что она нас преследует, пока она не оказалось совсем рядом!

Его глазки налились кровью:

--Да, я сидел у румпеля, но что в это время делал ты? Баклуши бил! Это ты должен был заметить, что оно приближается! А ты заметил?

--Ха! Ты же думал, что это "португальский кораблик". Как и тогда, когда мы чинили крышу, и ты подумал, что черное пятно возле колокольни--это металлический лист, а на самом деле то была дыра. И вообще мы не провалились бы, если бы не твоя неподъемная туша. Какая балка ее выдержит?

Пухляк вскочил и развернул на меня живот:

--А ты, курами поклеванный мозгляк, ты вообще... Слушай, Пол, давай с этим завязывать. Откуда нам знать, сколько мы еще проторчим вместе на этой покусанной блохами скорлупке? Мы не имеем права ссориться.

А ведь он прав, решил я.

--Это я виноват, что церковная крыша...

--Нет, это я виноват,--великодушно признал он.--Я и в самом деле оказался тяжеловат для той балки. Давай пожмем друг другу руки, старина, и не будем больше терять головы. Там, куда мы направляемся, мы станем единственными представителями человечества, и нам надо держаться вместе.

Мы пожали руки и выпили за дружбу по стаканчику пива.

И все равно нам пришлось нелегко--осточертели отбивные и бесконечный припев из дурацкой песенки. Мы вырезали на палубе шахматную доску, а из старой газеты сделали шашки. Плавали вокруг шлюпа и играли в угадайку. Всячески изучали серую стенку пузыря и придумали тысячу способов работы коробочек, тысячу объяснений, для чего наверху нужно цветное пятно, и тысячу причин, по которым нас заключили в пузырь и отправили путешествовать в темной пустоте.

Нам уже оставалось последнее средство--пересчитывать звезды, когда красное пятнышко впереди начало расти и превращаться в планету.

--Марс,--пробормотал Пухляк.--Очень похоже на фотографии Марса из статьи профессора Фронака в воскресном приложении.

--Уж лучше бы он оказался здесь вместо нас. Он собирался на Марс, а мы--нет.

В небе Марса не было ни облачка, и мы спустились сквозь чистейший воздух. Пузырь пушинкой сел посреди плоской пустыни из красного песка, простиравшейся до самого горизонта.

И все.

--Не знаю, можно ли это назвать значительным улучшением ситуации,--ехидно заметил я.

Пухляк не слушал--он стоял на цыпочках и нетерпеливо озирался.

--Мы видим то, что до нас не видел ни один человек,--тихо произнес он.--Мы на Марсе. Понимаешь Пол, на Марсе! Смотри, насколько меньше выглядит здесь Солнце, чем на Земле. Да, что бы отдал профессор Фронак, лишь бы оказаться на нашем месте!

--Со мной он может поменяться хоть сейчас. И я ему за это еще и приплачу. Никогда не считал, будто любоваться красной пустыней значит здорово проводить время. Ничуть не вдохновляет. Кстати, а где же марсиане?

--Покажутся, Пол, покажутся. Нас сюда послали за сорок миллионов миль не пустыню украшать. Придержи лошадей, приятель.