Практичное изобретение

Там он остановился и огляделся, потом продолжил путь. Дойдя до огромного бука, остановился и поставил ящик на землю, у самого ствола. Быстро вернулся домой, взял в сарае топор, принес в парк и тоже положил у ствола дерева.

Потом он снова огляделся, явно нервничая. Вокруг никого не было. Стрелка часов приближалась к шести.

Он надел наушники и включил прибор. С минуту прислушивался к уже знакомому тонкому жужжанию. Потом поднял топор, пошире расставил ноги и изо всех сил ударил по стволу дерева. Лезвие глубоко ушло в кору и застряло. В самый момент удара он услышал в наушниках необычайный звук. Этот звук был совершенно новый, не похожий ни на что, до сих пор слышанное. Глухой, гулкий, низкий звук. Не такой короткий и резкий, какой издавали розы, но протяжный, как рыдание, и длившийся не менее минуты; наибольшей силы он достиг в момент удара топором и постепенно затихал, пока вовсе не исчез.

Клаузнер в ужасе вглядывался туда, где топор глубоко ушел в толщу дерева. Потом осторожно взялся за топор, высвободил его и бросил наземь. Прикоснулся пальцами к глубокой ране на стволе и, стараясь сжать ее, шептал:

— Дерево… ах, дерево… прости… мне так жаль… но это заживет, обязательно заживет…

С минуту он стоял, опершись на ствол, потом повернулся, побежал через парк и исчез в своем доме. Подбежал к телефону, набрал номер и стал ждать. Он услышал гудок, потом щелчок — взяли трубку — и заспанный мужской голос:

— Алло, слушаю!

— Доктор Скотт?

— Да, это я.

— Доктор Скотт, вы должны сейчас же прийти ко мне.

— Кто это?

— Клаузнер. Помните, я вам вчера рассказывал о своих опытах и о том, что надеюсь…

— Да, да, конечно, но в чем дело? Вы заболели?

— Нет, я здоров, но…

— Полседьмого утра, — сказал доктор, — а вы мне звоните, хотя здоровы.

— Приходите, сэр. Приходите поскорее. Я хочу, чтобы кто-нибудь это услышал. Иначе я с ума сойду! Я просто не могу поверить, что…

Доктор уловил в его голосе почти истерическую нотку, совсем такую же, как в голосах тех, кто будил его криками: «Несчастный случай! Приходите немедленно!»

Он спросил:

— Так вам действительно нужно, чтобы я пришел?

— Да — и немедленно!

— Ну, хорошо, я приду.

Клаузнер стоял у телефона и ждал. Он старался вспомнить, как звучал крик дерева, но не мог. Вспомнил только, что звук наполнил его ужасом. Он пытался представить себе, как кричал бы человек, если бы он стоял вот так, неподвижно, а кто-нибудь намеренно вонзил бы ему в ногу острое лезвие, и оно заклинилось бы в ране. Это был бы такой же крик? Нет. Совсем иной. Вопль дерева был страшнее всех слышанных им когда-либо людских воплей — именно потому, что он был такой сильный и беззвучный.

Он начал размышлять о других живых созданиях. Тотчас же ему представилось поле спелой пшеницы, по которому идет косилка и режет стебли, по пятисот стеблей в секунду. Боже мой, какой это вопль! Пятьсот растений вскрикивают одновременно, а потом еще пятьсот, и так каждую секунду. Нет, подумал он, я ни за что не выйду со своей машиной в поле во время жатвы. Мне бы потом кусок хлеба не пошел в рот. А что с картофелем, с капустой, с морковью и луком? А яблоки? С яблоками другое дело, когда они опадают, а не сорваны с веток. А с овощами — нет. Картофель, например. Он-то уж наверняка будет кричать…

Послышался скрип старой калитки. Клаузнер увидел на дорожке высокую фигуру доктора с черным саквояжем в руке.

— Ну? — спросил доктор. — В чем дело?

— Пойдемте со мной, сэр. Я хочу, чтобы вы услышали. Я вызвал вас потому, что вы — единственный, с кем я говорил об этом. Через улицу, в парк. Идемте.

Доктор взглянул на него. Теперь Клаузнер казался спокойнее. Никаких признаков безумия или истерии. Он был только взволнован и чем-то поглощен.

Они вошли в парк. Клаузнер подвел доктора к огромному буку, у подножия которого стоял черный продолговатый ящик, похожий на маленький гроб. Рядом лежал топор.

— Зачем вам все это?

— Сейчас увидите. Пожалуйста, наденьте наушники и слушайте. Слушайте внимательно, а потом расскажите мне подробно, что вы слышали. Я хочу удостовериться…

Доктор усмехнулся и надел наушники.

Клаузнер наклонился и включил прибор. Потом взмахнул топором, широко расставив ноги. Он приготовился к удару, но на мгновение замер: его остановила мысль о крике, который должно издать дерево.

— Чего вы ждете? — спросил доктор.

— Ничего, — ответил Клаузнер.

Он замахнулся и ударил по дереву. Ему почудилось, будто земля вздрогнула у него под ногами, — он мог бы поклясться в этом. Словно корни дерева шевельнулись под землей, но было уже слишком поздно.

Лезвие топора глубоко вонзилось в дерево и засело в нем. И в тот же миг высоко над их головами раздался треск, зашелестели листья. Оба взглянули вверх, и доктор крикнул:

— Эй! Бегите скорее!

Сам он сорвал с головы наушники и кинулся прочь, но Клаузнер стоял как зачарованный, глядя на огромную ветвь, длиною не меньше шестидесяти футов, медленно клонящуюся все ниже и ниже; она с треском отщеплялась в самом толстом месте, там, где соединялась со стволом. В последний момент Клаузнеру удалось отскочить. Ветвь рухнула прямо на машину и смяла ее.

— Боже мой! — вскричал доктор, подбежав. — Как близко! Я думал, вас раздавит!

Клаузнер смотрел на дерево. Его большая голова склонилась набок, а на бледном лице запечатлелись напряжение и страх. Он медленно подошел к дереву и осторожно вытащил топор из ствола.

— Вы слышали? — едва внятно спросил он, оборачиваясь к доктору.

Доктор все еще не мог успокоиться.

— Что именно?

— Я про наушники. Вы слышали что-нибудь, когда я ударил топором?

Доктор почесал за ухом.

— Ну, — сказал он, — по правде говоря… — Он умолк, нахмурился, закусил губу. — Нет, я не уверен. Наушники держались на моей голове не больше секунды после удара.

— Да, да, но что вы слышали?

— Не знаю, — ответил доктор. — Я не знаю, что я слышал. Вероятно, звук ломающейся ветви.

Он говорил быстрым, раздраженным тоном.

— Какой это был звук? — Клаузнер подался вперед, впиваясь в него взглядом. — Скажите в точности, какой это был звук?

— Черт побери! — рассердился доктор. — Я и в самом деле не знаю. Я больше думал о том, чтобы убежать оттуда. И довольно об этом!

— Доктор Скотт, что именно вы слышали?

— Ну подумайте сами, откуда я могу это знать, когда на меня падало полдерева и мне нужно было спасаться?

Клаузнер стоял, не двигаясь, глядя на доктора, и добрых полминуты не произносил ни слова. Доктор шевельнулся, пожал плечами и собрался уходить.

— Знаете что, давайте лучше вернемся, — сказал он.

— Взгляните, — заговорил вдруг Клаузнер, и его бледное лицо внезапно залил румянец. — Взгляните, доктор. Зашейте это, пожалуйста. — Он указал на след топора. — Зашейте поскорее.

— Не говорите глупостей, — отрезал доктор.

— Сделайте то, что я говорю. Зашейте.

— Не говорите глупостей, — повторил доктор. — Я не могу зашить дерево. Ну, пошли.

— Так вы не можете зашить?

— Конечно.

— А у вас в чемодане есть йод?

— Да.

— Так смажьте рану йодом. Все-таки поможет.

— Послушайте, — сказал доктор, снова порываясь уйти, — не будьте смешным. Вернемся домой и…

— Смажьте рану йодом!

Доктор заколебался. Он увидел, что рука у Клаузнера сжалась на рукояти топора.

— Хорошо, — сказал он. — Я смажу рану йодом.

Он достал склянку с йодом и немного ваты. Подошел к дереву, откупорил склянку, налил на вату йод и тщательно смазал разрез. Краем глаза он следил за Клаузнером, который стоял с топором в руке, не шевелясь, и наблюдал за его действиями.

— А теперь другую рану, вот здесь, повыше.

Доктор повиновался.

— Ну, готово. Этого вполне достаточно.

Клаузнер подошел и внимательно осмотрел обе раны.

— Да, — произнес он. — Да, этого вполне достаточно. — Он отступил на шаг. — Завтра вы придете снова осмотреть их.