Обольщение по-королевски

— Что мне с ним делать? — спросил принц своим мягким вкрадчивым голосом. — Проявить милосердие и предать эту свинью мгновенной смерти или оставить ему его свинячью жизнь, чего он, впрочем, не заслуживает?

Рольф обращался с вопросом к одной Анджелине, и Мак-Каллаф уловил это первым.

— Анджелина, — взмолился он, — ради всего святого…

— Ты должен обращаться к ней, — резко перебил Рольф, — мадемуазель Фортин и на «вы».

— Все, что прикажете, — поспешно согласился атаман разбойников и торопливо прибавил, чувствуя, что острие ножа, глубже вошло в складку жира на его затылке. — Мадемуазель… Фортин…

— Не надо, — отчетливо произнесла Анджелина, не веря, впрочем, застывшему на лице Рольфа выражению решимости, — не убивайте его.

Он бросил на нее пронзительный взгляд.

— Почему вы не кричали, не звали на помощь?

— У меня перехватило дыхание. И потом я не была уверена, выйдет ли из этого толк?

Чувствуя, что наступил решительный момент, Мак-Каллаф крепко зажмурил глаза. Выступивший на его лбу пот ручейками стекал по носу на тюфяк. Сжимающая рукоятку ножа загорелая рука Рольфа побелела в суставах. Анджелина затаила дыхание. Когда же, приняв наконец решение, принц убрал нож, у нее вырвался тихий вздох облегчения.

Рольф ловко поднялся на ноги, переложил нож в левую руку, чтобы правую подать сидящей на полу Анджелине. Она была поражена силе, с которой он помог ей подняться на ноги. Затем, взглянув сверху вниз на распластанного атамана, Рольф приказал ему встать.

Чувствуя, что опасность миновала, Мак-Каллаф потемнел лицом от пережитого оскорбления.

— Вы одурачили меня, да? Перехитрили нас всех своей жидкой кашкой, которую вы глотали с умирающим видом. Но это вам не поможет.

Когда шотландец вставал с пола, его рука скользнула за отворот сапога и внезапно в его кулаке блеснуло лезвие ножа. Рольф мгновенно оттолкнул Анджелину за свою спину и встал в боевую позу, держа нож наготове.

Увидев это, Мак-Каллаф осклабился с довольным видом.

— Нет… — прошептала Анджелина, грудь ее сдавила свинцовая тяжесть, и комок подступил к горлу. Она зажала ладонью рот, чтобы подавить рвущийся наружу крик отчаянья. Но мужчины не обращали на нее никакого внимания, они упорно кружились по комнате, напряженно следя друг за другом в ожидании, когда противник раскроется и можно будет нанести сокрушительный удар.

— Ты — добрый малый, — произнес Мак-Каллаф своим скрипучим голосом, — но тебе не выиграть у меня на этот раз, потому что это — моя игра.

— Ты ошибаешься, в Рутении цыгане могут научить кого угодно искусству обращения с любым клинком, в том числе и с ножом. В юности у меня был конюх-цыган, который обучил меня секретам верховой езды, искусству подзывать лошадь беззвучным свистом и некоторым другим приемам, которые помогают выжить. Возможно, я сумею показать сейчас пару фокусов, которые, думаю, удивят тебя.

— Ты же болен, только-только пришел в себя от глубокой дырки в боку. Зачем тебе рисковать вторым здоровым боком? Из-за нескольких минут, которые я провел бы с твоей бабой? Да ее от этого не убудет!

— Интересы леди — мои интересы, по обоюдному согласию. И как скупой, дрожащий над своим золотом, я не потерплю разбазаривания ни грамма из моих сокровищ.

— Красиво сказано, — фыркнул Мак-Каллаф. — Посмотрим, может быть, тебе придется взять эти слова назад!

Языки пламени играли на стальных лезвиях ножей, вдоль которых пробегали стремительные голубые отсветы и, ярко сверкнув, гасли на самых остриях смертоносных клинков. Противники держали их за рукояти таким образом, чтобы молниеносный удачный выпад мог нанести наибольший урон сопернику — вонзившись и разорвав его мышцы и внутренние органы.

Лицо Мак-Каллафа горело задором и предвкушением счастливой для него развязки, как будто этот поединок во всех отношениях устраивал его.

Он сделал ложную атаку, резко выбросив руку с ножом вперед, проверяя реакцию противника, взгляд атамана был предельно внимателен и бдителен. Рольф легко ушел из-под удара. Он был собран, лицо сосредоточено, все чувства и мысли сконцентрированы на руке Мак-Каллафа, держащей поблескивающий нож. Ни тени слабости или робкой осмотрительности не было заметно в движениях принца.

Рольф был выше Мак-Каллафа и мускулистей. Но и в приземистой квадратной фигуре шотландца чувствовалась сила, мощью веяло от его крепкой поясницы, плеч и рук. Живому уму своего соперника он мог противопоставить собственное изощренное коварство.

Когда Рольф не предпринял ответной атаки, улыбка Мак-Каллафа стала шире и самодовольнее. Он делал один выпад за другим, сверкающее лезвие, казалось, прошло уже несколько раз на волосок от забинтованной груди Рольфа. Но всякий раз он уходил от опасности невредимым, причем не прилагая к этому особых усилий, в отличие от Мак-Каллафа, которого даже прошиб пот, стекающий ручьями по его лицу, заливающий глаза, блестящий капельками в бороде и промочивший уже насквозь его рубашку.

Наблюдая с замиранием сердца и затаенным до боли в груди дыханием за действиями соперников, Анджелина ясно видела, что убийство Рольфа вовсе не входило в планы Мак-Каллафа, атаман хотел всего лишь обезвредить принца, лишить его способности сопротивляться, чтобы заполучить сразу и Анджелину и будущий богатый выкуп за своего пленника. Что же касается Рольфа, то трудно было понять преследуемую им цель. Да и вообще была ли у него какая-нибудь определенная цель, кроме одной — остаться в живых? Он все отступал и увертывался, проскальзывая между рук противника, как скользкий атлас, его синий взор был отрешенным и в то же время настороженно-бдительным.

Мак-Каллаф же чуть не лопался от самодовольства. Из груди его рвался еле сдерживаемый смех превосходства, и он принялся перекидывать свой тяжелый нож из руки в руку, как бы провоцируя Рольфа ринуться в атаку в момент, когда нож находится в воздухе. Они все еще кружили по комнате, их взгляды скрещивались, как шпаги, дыхание обоих стало учащенным. Движение их ног по грубым половицам деревянного пола приобрело какой-то странный зачаровывающий ритм. Капельки испарины выступили теперь и на лбу Рольфа, а затем заблестели на его плечах и руках, освещенных неверным светом камина. И вдруг нож шотландца стремительно блеснул в его левой руке, нацелившись точно в бок Рольфа, где находилось пулевое ранение.

Казалось, это конец — невозможно предотвратить, или отбить такой удар. Похоже, Рольф потерял на мгновение бдительность, «купился» на трюк Мак-Каллафа, ожидая атаки только тогда, когда нож находился в его правой руке. Крик торжества готов был вырваться из глотки атамана.

Но триумф Мак-Каллафа так и не состоялся. Рольф молниеносно парировал удар приемом из фехтовального искусства, отбив лезвие лезвием и полоснув своим ножом наискось, срезав кожу с кончиков пальцев Мак-Каллафа. Шотландец взревел, разразился проклятиями, с трудом отступил назад, взяв нож в правую руку и, ни на секунду не выпуская Рольфа из поля зрения, прижал порезанную руку к своим брюкам, чтобы остановить кровотечение. Улыбка исчезла с его лица.

— Ты совсем раскрылся, — мягко бранил Рольф своего соперника, — цыган на моем месте выпустил бы тебе кишки, вспоров брюхо, как рыбе. Будь осторожен!

— Будь осторожен сам!

Прищурив свои хитро поблескивающие глаза, он начал исподтишка подкарауливать Рольфа, подкрадываться к нему, применяя одну коварную уловку за другой, и уже мало беспокоясь на тот счет, какой урон он нанесет пленнику — слишком велика была испытываемая им жажда реванша. Рольф выверял каждое свое движение; экономя силы, он ушел в глухую защиту, сдержанно и бдительно реагируя на все уловки атамана. И каждый раз он пускался в объяснения просчетов соперника, — заботясь о стиле своей речи. Но на одну ошибку в ведении боя он все-таки не стал обращать внимания атамана — хотя Анджелина сама заметила эту оплошность: Мак-Каллаф имел обычай прежде чем атаковать, бросать пристальный взгляд именно на то место, куда будет направлен его удар, как бы примериваясь к нему.