Страница 11 из 72
– Ладно, ребята, публика вы просто замечательная, но хватит вам от моего тупоумия страдать. Представление закрывается. Спасибо, что слушали. Тарабук Дряхлый вам доброй ночи желает!
Со своего почетного места среди публики Нафталин наблюдал, как пожилой юморист шаркает прочь со сцены, однако мысли его были далеко, и он не воспринял ни единого слова из всей комической репризы. Затем Нафталин рассеянно захлопал, и скучковавшаяся вокруг него группа последовала его примеру. Эти вялые и краткие аплодисменты стали, пожалуй, лучшим приемом, какого Тарабук Дряхлый когда-либо удостаивался (и были впоследствии описаны в его прискорбно неточной биографии как бурные и продолжительные, переходящие в овацию). Когда хлопки стихли, Нафталин бросил взгляд в другую половину зала на враждебную группу ученых, скучковавшихся вокруг своего лидера Аминазина, и озабоченно нахмурился.
Директор был крайне озабочен – и не без причины. После его малоприятного визита в Отдел Генетики пару недель тому назад стали ходить слухи о том, что высокое начальство в их родном городе Миртесене под Ледяными горами на дальнем севере собирается освободить его от обязанностей главы научно-исследовательского центра в Тарараме и передать их Аминазину из Генетики. Другие слухи предполагали, что у Аминазина есть претензии на лидерство и что после смещения Нафталина он рассчитывает превратить научно-исследовательский институт в независимое предприятие, фактически в собственную вотчину. Так или иначе, все обитатели Тарарама раскололись на две взаимно подозрительные и весьма неустойчивые группы поддержки, причем, насколько мог судить Нафталин, самым тревожным здесь было то, что число его сторонников за последние несколько дней заметно уменьшилось. Один за другим ученые бросали его, выстраиваясь за Аминазином. Поначалу директора поддерживало подавляющее большинство, но сегодня в «Золотой жиле» вокруг его противника уже собралось почти столько же гномов, и противник этот теперь сидел за столиком в дальнем конце зала, самодовольно потягивая эль.
Нафталин тайком начал считать. За исключением Азалептина, брата Аминазина, все научные сотрудники Тарарама собрались здесь, в «Золотой жиле», чтобы отпраздновать очередную годовщину основания их исследовательского центра Кельвином, сыном Цельсина и отцом науки преципитинфелицитологии. Теперь, когда гнусный комедиант закончил, поднялся гул разговоров, гномы толклись у длинной каменной стойки в задней части зала, заказывая выпивку, или подходили к соседним столикам, чтобы поболтать с друзьями и коллегами. Все это несколько затрудняло подсчет, и тем не менее Нафталин был совершенно уверен, что не ошибся. Результат оказался крайне прискорбным. Похоже, на данный момент у него было большинство всего в четыре голоса. Учитывая Азалептина, оставалось три. Стоит теперь всего-навсего паре его сторонников перейти в другой лагерь, у него уже не будет большинства, и если Аминазин в полном согласии с их законами бросит ему вызов, в Тарараме появится новый директор.
Сжимая пивную кружку так крепко, что любое живое существо на ее месте тут же бы задохлось, Нафталин злобно уставился на своего врага. Так, словно он это почувствовал, Аминазин тоже обратил на него глаза. Несколько секунд генетик просто смотрел, а затем на губах у него заиграла подлая улыбочка. Поднявшись, он отвесил в сторону Нафталина поклон, издевательски низкий и искренний, после чего круто развернулся и зашагал прочь из пещеры.
Гнев переполнил Нафталина, и он вскочил на ноги. Эль выплеснулся из кружки на гладкую каменную столешницу, однако, ослепленный красным туманом ярости, он этого даже не заметил. Да как Аминазин смеет так с ним обращаться? Как он вообще смеет? Нафталин все еще директор и намерен в этом качестве оставаться! Он последует за Аминазином и открыто бросит ему вызов, а не станет втихомолку вынашивать планы и плести интриги. Они сегодня же поставят вопрос на голосование! Подобной решительности будет вполне достаточно, чтобы продемонстрировать, что он может положиться на оставшихся у него сторонников, и Аминазин еще многие месяцы не осмелится снова с ним потягаться. Он ему покажет!
С грохотом опустив кружку на стол, Нафталин устремился сквозь толпу вслед за Аминазином. В высоком коридоре снаружи никаких его следов не оказалось, однако Нафталин знал, что его враг мог вернуться только в свой драгоценный Отдел Генетики, а потому, повернув налево, поспешил к лестнице, что вела вниз к лабораториям. Другие гномы, члены низших каст, занимавшиеся в жилых помещениях своими делами, низко и почтительно кланялись, когда директор мимо них проносился, но Нафталин в спешке никакого внимания на них не обращал.
Добравшись до главного коридора, он зашагал мимо гладких колонн из черного камня, что тянулись там по обе стороны аж до самого высокого потолка. В северном конце коридора широкая и обшарпанная мраморная лестница вела вниз от причудливого сводчатого прохода, устремляясь непосредственно к научно-исследовательским уровням в самом сердце горы Тор-Тарарам. Через каждые несколько метров на гладко обтесанных стенах лестницы были закреплены оплывающие факелы, и пламя их колебалось от тока воздуха. Здесь уже никто по дороге не попадался, и шаги директора зловеще отзывались позади.
У подножия лестницы он вошел в Главную Аудиторию, просторную пещеру с высоким потолком, полную стульев и скамей. По обе стороны сводчатые проходы вели в более старые отделы: Алхимию, Физику, а также Машины и Механизмы слева, Некромантию, Медикаменты и Биологию справа. Проход прямо впереди вел – в самый новейший отдел – Генетику.
Возбужденно бормоча себе под нос, директор уверенно шагал вперед, пока не добрался до крепкой железной двери, единственному входу в отдел. Отперев ее, он пошел дальше по коридору, осматривая темные и безмолвные лаборатории на предмет двух братьев, но нигде не было ни души.
Подойдя к первой же из солидных металлических дверей, которыми были снабжены клетки для экспериментальных животных, он не на шутку удивился, найдя ее настежь распахнутой. В клетке было пусто, голый каменный пол внутри на славу отдраили, и Нафталин вдруг сообразил, что на сей раз здесь не слышно привычной звериной разноголосицы. Не висела здесь и жуткая вонь экскрементов. Осталась лишь тишина, которую нарушали его собственные шаги, да слабый запах плесени, прилипший к камню как пропадающее воспоминание.
Директор направился дальше по медленно опускающемуся коридору, однако все клетки, мимо которых он проходил, были пусты, а все комнаты безлюдны. Если бы не редкие факелы, мерцающие в вырезанных прямо в скале канделябрах, создалось бы впечатление, будто сотрудники этого отдела много недель назад закрыли его и покинули.
Озадаченный Нафталин почувствовал, что его странным образом надули. Аминазин с Азалептином не стали бы так запросто сворачивать свои исследования. Но и в другое помещение они перебраться не могли – по крайней мере без его ведома. Или могли? Что же они предприняли?
Внезапно недоумение сменилось твердой уверенностью в том, что здесь творится что-то по-настоящему скверное. У последнего поворота налево Нафталин перешел на неловкий бег и резко затормозил в самом конце коридора рядом с пятнадцатисантиметровой толщины дверью по правую руку, которая вела в старую клетку с кобратами. Дверь была раскрыта, а клетка, подобно всем остальным, пуста.
Развернувшись обратно, директор сделал пару быстрых шагов по коридору к двери по другой стороне, но расположенный за ней кабинет Аминазина оказался совершенно пуст. Там не осталось не то что стола или стула, но даже клочка бумаги. Кабинет превратился просто-напросто в голую прямоугольную пещеру, и только следы на толстом ковре пыли показывали, что здесь вообще кто-то бывал.
Вконец озадаченный, Нафталин медленно покачал головой, а затем помедлил и прислушался. Он услышал далекое ритмичное гудение, низкий, почти неслышный звук, который при желании можно было даже почувствовать. Казалось, он исходит из-за стены справа, так что директор, приложив ухо к холодному камню, прислушался еще напряженней. Теперь он лучше разобрал глухую пульсацию. Подобный шум могла бы производить гигантская пчела, замурованная в глухой каменной клетке. Стоя с прижатым к камню левым ухом, Нафталин рассеянно глазел в самый конец коридора. И тут он вдруг понял, что там виднеется тонкая вертикальная линия, слишком прямая, чтобы счесть ее трещиной в скале. Заинтригованный, Нафталин выпрямился и подошел взглянуть поближе.