Уменьшить - увеличить

- Угрозы - это не аргумент, - сказала старушка Крупнова, адресуя свое замечание одновременно и Супоросову, и жене Клименко. - Товарищ Клименко, объясните спокойно суду, какие у вас претензии к товарищу Селецкому?

- А такие претензии, - озлившись, вскочил с подоконника заявитель, старый, шибко сношенный жизнью человек, - такие претензии, что он мне который уже раз бутылки вермута в пузырьки превращает!

- А? Ха!-коротко хохотнул Хохлин.- Как же это? Зачем?

- А это уж вы Валерку спросите, как да зачем. А только глянет он, кобра вредная, на бутылку, и масштаб меняется: была бутылка вермута, а стал пузырек!

- Клименко! Вас же серьезно спрашивают, - сморщился председатель. Серьезно спрашивают, серьезно и отвечайте!

- Куда уж тут серьезнее! И этикетка та же, и стекло толстое, зеленое, а размер - пузырек. И на пункте ие берут.

- Потому что, голубчик, нестандарт! -ласково отозвалось из зала, и все повернули головы на этот голос. - Со всей бы охотой принял бы у вас, голубчик, ваши удивительные пузырьки, но, к величайшему моему сожалению, не имею права!

- Вот и Мильпардон подтверждает! - обрадовался старик.

- Комиссией установлено наличие в квартире Клименко четырнадцати таких бутылочек, - в гробовой тишине зала сообщила старушка Крупнова. - Я думаю, Степан Гаврилович, акт проверки сейчас зачитывать не стоит. Потом уж, по обоим заявлениям...

- Ясное дело, - кивнул председатель. - Ну, бутылочки эти, ну, нестандарт, - вопрошал он истца, продираясь к истине, - а Селецкий-то тут при чем? Он-то при чем, спрашиваю?

- Так он же их и превращает, вот при чем! - ответствовал Клименко. Хоть вовсе не покупай!

- Вот и не покупайте, Василий Фомич, - подхватил Селецкий, - чего ж нестандарт-то разводить?

Кто-то фыркнул, кто-то хохотнул, кто-то шумно перевел дыхание, и снова в зале напряженнейшая тишина - слова бы не пропустить.

- Ну что за чушь, - страдающим голосом проговорил председатель,- и устная чушь, и письменная! Я, впрочем, так и думал, что этого мутного заявления никакие объяснения не прояснят.

- Кстати, Степан Гаврилович,- вставила старушка Крупнова, - одна из этих бутылочек передана комиссии пострадавшим и находится у Перловой, которая почему-то не изволила сюда явиться.

- Да какой он, к лешему, пострадавший! - вновь раздался голог стариковой жены. - Слушайте вы его больше, товарищи судьи! Это мы с дочкой-внучкой через него, недолеченного, страдаем!

- Гражданка Клименко! - застучал по графину председатель-Не вскакивайте и не кричите! Не глухие тут.

- А не глухие, так меня слушайте!

Дородная женщина начала было протискиваться из своего ряда, но махнула рукой и продолжала с места:

- Мы же Валеру с Валентиной сами и попросили, с дочкой моей. Это же Валера Фомича от выпивки отучал! Как первый раз случайно уменьшил, так мы потом его все время и просили,-объясняла она то судьям, то залу, поворачиваясь во все стороны.-Делай, говорим, милый, раз можешь, лечи ты его своим способом!

- Въехал ты на маневренный на мою го лову, Валерка!-стоном подал голос с подоконника старик Клименко.

- На твою, на твою! - торжествующе закивала жена. - На твою голову, да на наше спасение. Вермуту он ему убавил! Да он тебе, идолу, жизни прибавлял, печенку твою трухлявую спасал, а ты на него-донос... Эх, Фомич, продажная ты душа, с Супоросовым стакнулся! А все равно и с его бутылками та-г кое же будет!

- Все сказали? - каким-то вялым голосом спросил председатель.

- Все сказала. По нашей, по семейной просьбе Валера действовал.-Женщина села и, застыдившись вдруг общего внимания, низко опустила голову.

Председатель тихо спросил что-то у члена суда Крупновой, и та отрицательно замотала головой; спрошенный председателем; Хохлин пожал плечами.

- Ничего мы тут не поняли, - подытожил это краткое совещание Степан Гаврилович, глядя на Валерия Селецкого. - Может быть, вы, товарищ Селецкий, внесете ясность? Здесь вот говорят, что вы якобы бутылки уменьшали у Клименко каким-то способом. А вы вроде и не возражаете, соглашаетесь, а?

- Ну, предположим, уменьшал, - ответил вопрошаемый как бы с ленцой.

- Что? - подался вперед председатель. - Да как это?

- Что? Как? - полетели вопросы из взволнованного зала.

- Ну, допустим, существует такой способ, - с тою же ленцой сказал Селецкий.

- Вы это запротоколируйте! - вскочил с места Супоросов, выразительно, как регулировщик на углу, вытянув руки: одна рукав сторону судейского стола, другая - в сторону Селецкого. - Очень важное признание! Это и по моему заявлению признание! Запишите!

Поднялся шум. Председатель, кинув мимолетный взгляд на Супоросова, махнул рукой - сядьте, мол, и снова в упор уставился на Селецкого.

- Ладно, насчет "как" - это мы потом будем выяснять. Я насчет материального ущерба.

На кой черт вы это делали? Если только, - председатель вдруг непроизвольно, точно стряхивая с лица воду, замотал головой,- если только действительно делали?

- А я не хочу, чтобы дед травился и семью травмировал, - ясным голосом отозвался Селецкий.-Жалко мне их стало, вот и все. Да старик еще сам меня потом благодарить будет.

- Обидел ты меня, Валера, обидел!-раздался горестный стариков голос. Может, ты и хороший человек, а я - кровосос семейной жизни, а только не могу я тебя простить и благодарить не буду! А Супоросов Гертруд все одно тебя доконает, мы с ним так и договаривались: от меня вывернешься, так от него не уйдешь!

- Ты, алкаш, меня к себе не притягивай! - презрительно и угрожающе проговорил богатырь Супоросов. Он зло вырвал свой локоть из рук импортной красавицы.-Ну что"успокойся"? - рявкнул он на нее. - Это ж одна шайка-лейка, не видишь, что ли?

- Товарищ Супоросов, держите себя в рамках! - строго сказала старушка Крупнова.

- Тихо, тихо!- нахмурился Хохлин.

- Видал, Фомич, приятеля своего? - зловеще проговорила старуха Клименко. - Или и дальше судиться будешь?

- Товарищи суд!- вскочил с подоконника Клименко. - Заявление отменяю! Валерку не прощу, а судиться не буду!

- Так-так, - сказал председатель, - уже легче... Клименко, ответьте нам как автор этого заявления, - он ткнул пальцем в листок, - вы имеете претензии к Селецкому? Четко и ясно, ну?

- Аннулирую заявление как не имевшее!

- Очень хорошо. Разбирайтесь в ваших пузырьках сами. Меньше кляуз-легче жить. Теперь вторая бумага...

Председатель поднял со стола листок и зачитал:

- В товарищеский суд... так... от Супоросова Г. Р.... так... Заявление. Требую принципиального и сурового осуждения антиобщественного поведения жильца нашего дома Селецкого В. А. Селецкий В. А. систематически нервирует окружающих, постоянно затевает безобразные скандалы, нагло вмешиваясь в чужие дела. Испытывая патологическую ненависть к чужой честно приобретенной собственности, он старается нанести ей вред и порчу, даже если эта собственность-животное".

В скобках-"живая собака".-пояснил Степан Гаврилович. - "Такое безобразное поведение распоясавшегося хулигана Селецкого В. А. могут подтвердить многие жильцы нашего дома, понесшие материальный ущерб, в частности всеми уважаемый инвалид войны, пенсионер Клименко В. Ф..."

- Вот ведь паразит! - вскричал Фомич. - Тут я, стало быть, уважаемый, а тут - алкаш?

Зал, внимавший чтению в недобром молчании, недобро рассмеялся.

- Тише! Читаю дальше. Так. . . "пенсионер Клименко В. Ф. В отношении меня лично хулиганом Селецким совершены следующие акции: первое-выведена из строя моя машина "Волга" модели "седан"; второе - приведен в полную негодность металлический разборный гараж; третье-травмирована и искалечена собака-дог, чемпион породы. От своего имени и от лица общественности нашего дома требую сурового наказания хулигана Селецкого В. А., полного взыскания с него нанесенного мне материального ущерба, а также немедленного пресечения его аморальной деятельности, мешающей честным советским людям спокойно трудиться на благо нашей любимой Родины. Супоросов Г. Р. Восьмое июня тысяча девятьсот восьмидесятого года". Напечатано на машинке,-нашел нужным сообщить председатель, дочитав заявление.