Рассказы вьючного ящика

"Что за постановка вопроса…"-пожал плечами Вадим.

"Выходит,-настырно докапывался Вист,на вашей счастливой планете истинный талант угадывается интуитивно, и более достойные всегда предпочитаются менее достойным?"

"Если бы так…" – не стал обманывать инопланетянина Вадим.

"Стало быть, может быть напечатана, например, вещь неталантливая, или безвкусная, или даже бездарная?"

"Может, дорогой, свободно может", – согласился Вадим.

"Ну тогда, – торжествующе заключил Вист,-на той самой планете с литеразаврами обстоит гораздо надежнее".

"Ну уж…"

"Вот вам и ну. Стоит у них там уникальная машина – Определитель таланта и вкуса – самых необходимых в литературном творчестве компонентов. Оценка производится по стобалльной системе. Правда, сто баллов – это оценка маловероятная, так сказать, потолок с огромным запасом. Но чем черт не шутит? Представьте теперь, что кто-то из тамошних жителей ощутил в себе творческий подъем, жжение-горение, желание донести до масс свои думы и чаяния, сокровенные свои жизненные наблюдения. Одним словом, почувствовал призвание, возжелал стать литеразавром. Как он поступает?

Идет он, полный трепетных надежд, в помещение, где стоит эта самая Машина (а впуск туда, отметьте, открыт для любого желающего), и отдает себя в руки операторов-спортивных мужчин, людей незаинтересованных, не литеразавров. Ну-тишина, белые халаты, контакты ко лбу и к сердцу… Поворот, щелчок, и выскакивает соискателю в руки биркаоценка. Допустим, такая: "талант- 1,3; вкус – 0,4". А даже нижний предел допуска в литеразавры – тридцать баллов по обеим дисциплинам. Вот и поди, и сунься с такими-то показателями!"

"А не пытались эти, у которых 0,4, поломать Машину?" полюбопытствовал Вадим.

"Пытались, конечно, только операторы-то на что? Мужики здоровые!"-засмеялся Вист.

Вдруг он резко оборвал смех.

"Вот! Начинается!-крикнул он.-Отражение! Тридцать пять секунд! Спасибо вам за все, Вадим. Вам и всей вашей планете! Привет всем и Виконту. Ящик ваш цел. Скорее спрашивайте о чем хотите, ну!"

"Стойте! – торопливо крикнул Вадим, – Так что же все-таки Вселенная?"

"Мысль, Вадим, мысль! Мысль, летящая в пространстве. Прощайте!"

Голос смолк. И пустая тишина, возникшая на его месте, была теперь так невыносимопронзительна, что Вадим застонал и охватил ладонями виски.

.. .К действительности его вернуло легкое, какое-то нежное, деликатное пофыркивание, раздавшееся за спиной. Вадим открыл глаза и обернулся.

Был рассвет. Был туман.

И чуть розоватые в этом рассветном тумане, стояли у воды Виконт и Кастаньета. И голова ее лежала на его шее.

Негромко пофыркивая, они глядели на Вадима, будто желая поделиться с ним частью того спокойствия и умиротворенности, которыми, должно быть, сами были полны.

"Вист!"-мысленно позвал Вадим, понимая уже, что никто не отзовется.

– Вист! – крикнул он вслух.

– Семь без козыря!-услышал он на это.

Геняша-студент, оказывается, проснулся, вылез из палатки по утренним своим делам.

– Ты что? Так и не ложился? – сквозь зевоту спросил он, подходя к костру. – Все чинил, что ли? Ну ты даешь! – присвистнул он удивленно.-Как. же это ты его так фирменно сделал?

Вадим глянул на вьючник, на тот самый бок.

Вместо зубастой пробоины было пятно на фанере-чуть более светлое, едва заметное.

– Кто мы? – подняв глаза на Геняшу и с трудом двигая непослушными губами, спросил его Вадим. – Откуда мы? Куда мы идем?

– Мы, – подхватил тот Вадимову шутку, – отряд Вадима Метелицу. Идем с верховьев Становой на устье Толевой. На лагерь. Играть, что ли,подъем, а, Вадим?