Страница 4 из 12
Зачем вон там выломаны рамы? Почему скособоченно висят двери? А эти сорванные карнизы - почему не до конца сорваны, а свисают угловато, ржаво скрежеща на ветру? Кто трудился, обрывая обои на стенах разоренных комнат, чего ради? Чтобы ветер полоскал разноцветные лохмотья? Ведь ни лесов еще, ни крана... И неотвязно ощущение, что никто ничего тут не рушил и не увечил специально, а произошло это с домом само собою, когда покинули его жильцы. Умер дом. Его воскресят, омолодят, заменят его нутро, но это будет уже иная жизнь: иные ритмы, иные звуки, иной воздух в жилых его ячеях. А старой жизни - конец. Тлен пятнает дома, отданные под капремонт. Не потому ли так прельщают они киношников для съемок сцен разрухи и беды, не потому ли изолируют такие дома от всего живого, огораживая заборами?
И здесь начали гнать забор, немного не доведя его до того дома, напротив которого стоял Глаголев.
Глаголев вдруг почувствовал, что за ним следят, что за ним кто-то неотступно наблюдает. Озираясь, он вертел головой.
- Контакт неизбежен, Смоли! Объект был в Векторе Хейса!-услышал он звонкий женский голос. Теперь-то не в прострации и бездумье, а отчетливо услышал. А вот и второй, чуть с хрипотцой голос:
- Чем это кончится для него, Конта, ты подумала? Десять дробь два! Объект иррационален. При таких параметрах он выложится весь! Оставь его, Копт!
- Может, ты предпочитаешь нижнюю десятку здешнего торгуна... торгунца. . . или как их тут называют?
- Скажи еще - торгонавта! Нет, не предпочитаю. Но если объект настолько иррационален. ..
Банечка ошалело оглядывался, силясь понять, откуда звучат эти взволнованные женские голоса.
- Ты ведь знаешь, сколько времени осталось нам в этом хроношлюзе! звучало откуда-то из стены.-Декомпрессия давно завершена. Покидать поплавок, так и не использовав попытки! Я бы пошла на контакт с любым здешним прошложителем. В конце концов это их время. Это их дело. Смоли!
- Но его параметры.. . Ты подумала об Инструкции, кланта?
- И пусть! Мне известен самый существенный пункт Инструкции: лучевка на хронопоплавке может быть только одна. В луч попал он, и выбирать нам просто не приходится!
Глаголев уже не вертел головой, однозначно уставившись на стену дома. Что за голоса? Не о нем ли этот странный спор?
- Алло! - крикнул Ванечка, глядя на блин номерного знака. - О чем речь?
- Что ж, Конта, пусть будет по-твоему, - услышал он.-Прошложитель с зонтом! Стойте на месте и, пожалуйста, не пугайтесь.
"Прошложитель. . . - успел усмехнуться Глаголев. - А что? Точно: все в прошлом. . ." И вздрогнул, и чуть было не прянул в сторону: так неожиданно за ближайшим высоким штабелем кирпича появились две девушки з строительных робах и касках. К.ак из-под земли выросли, как из воздуха сгустились. Одна держала в руках заляпанное известкой ведро, у другой через плечо на ремне висел незнакомый Глаголеву, малярный видимо, агрегат с блестящим чешуйчатым шлангом.
- Привет, девочки, - произнес Глаголев несколько нервно. - Что же вы, рыбоньки, пугаете прошложителя с зонтом? И не о нем ли у вас спор?
Не отвечая, они подошли к нему.
"Вот это да. . . - подумал Ванечка. - Вот ведь какие бывают. .."
И показались они ему в первый момент близнецами-сестрами, разительной, божественной красоты. Вглядевшись же, понял он, что нет, не близнецы, и что не в красоте, пожалуй, дело, а просто одинаковый отсвет чего-то редкого, ну да - одухотворенности, нежного какого-то обаяния лежит на несхожих этих лицах. И доводилось ли ему прежде видеть такие лица?
"Какая прелесть, - думал Глаголев, - бывает же. . ."
- Дробь два у вас не я ли? - меж тем спрашивал он чуть кокетливо. Подхожу под ваш строительный ГОСТ, а?
- Десять дробь два, - с нажимом на первом слове уточнила та, что повыше, та, что держала ведро. - В десятке вся причина, щедросердый! - Она, улыбаясь, разглядывала Глаголева.
Вторая разглядывала его сосредоточенно и неулыбчиво.
- Как ваше имя? - спросила она хрипловато.
- Иван,-охотно отрекомендовался Глаголев, - Иван Андреевич, принимая во внимание ваш юный возраст. ("Ишь, как игриво. .." - тут же одернул он себя.)
- Смоляна, - наклонив голову, назвалась неулыбчивая.-Конта,-указала она на спутницу. Рук протянуто не было.-Да, да, странные имена, понимаю, предупреждая глаголевскую фразу, проговорила эта самая Смоляна.-Многое вам теперь покажется странным, Иван. Но не нужно пока вопросов, ладно? - Она впервые улыбнулась. - Постепенно вам все...
- Иван, - перебила спутницу та, что была названа Контой, - у вас есть с собой деньги? Вы можете купить и быстрее принести нам сюда золото, Иван?
Сказано это было с милой непосредственностью. .. Ошеломленный Глаголев молча вытаращился на нежнолицую богиню, задавшую дикий этот вопрос и нетерпеливо ждущую ответа. Ответа ждала и та, как ее-Смоляна, за миг перед тем дергавшая подругу за руку.
Ай да красотки со стройки! Этак к нему и в Монтевидео не подступались тамошние богини во время стоянок...
Очарование девушек стремительно тускнело в глазах Глаголева.
- А что, - ядовито спросил он, - серебро никак не подойдет? Ужели только золотом берете?
Он сказал и сразу же пожалел о сказанном: так серьезно и доверчиво смотрели они ему в глаза. Нет, тут какая-то неувязочка, не из той оперы...
- Серебро не подойдет, Иван. Молчи, Конта! Хорошо же ты знаешь эпоху! К несчастью, годится только золото, Иван. Идите за нами, прошу вас.
Неулыбчивая взяла за плечо спутницу, слегка развернула ее, подтолкнула вперед. Они двинулись: одна с ведром, другая с этой штукой через плечо. Оглядываясь на Ванечку, скрылись в проеме подворотни.
- Сюда, Иван, - позвал кто-то из них. - Не страшитесь.
"Не страшитесь. . . Цирк, рыбоньки, -думал Глаголев, двинувшись, следом.-Меня теперь только и пугать. .."
- Иду, иду, - проговорил он вслух. - Сюда, что ли?
В глубине подворотня почти до самого свода была перекрыта дощатой загородкой. Перед загородкой слева темнела бездверная дыра квартирного входа: три ступеньки вверх.
- Сюда, Иван!
Вот и квартира. Вот и богини. Обе они стояли у дальней стены мертвой комнаты: ободранной, пустой и гулкой, с тусклой лампочкой, голо свисающей с потолка. На захламленных досках в ногах богинь, на разостланной газете валялись остатки чьего-то варварского пиршества. Рыбьи скелеты, шелуха лука, засохшие шкурки сала... И тут же - почти целый, сбоку лишь початый каравай круглого хлеба: то ли зубами рванули, то ли пальцами. Валялись неподалеку бронированные зеленые бутылки из-под какой-то отравы.
"Не пошел, видать, хлебушек у гурманов...
Эвон, окурков в него понатыкали", - Глаголев глянул на каравай.
Стул с продранным сиденьем, ящик-сиденье, а в углу - жуткая лежанка, сооруженная из рваных, засаленных диванных подушек и валиков, покрытых тряпьем. В дружинных рейдах он видывал такие лежбища в покинутых домах.
Девушки не спускали с Глаголева внимательных глаз.
- Что за малина?-спросил Ванечка настороженно.-Я, конечно, не страшусь, раз уж вы просите, но только - чего я тут не видел, а?
- Чего не видели? - хрипловато переспросила Смоляна.-Смотрите.-И направила на стену перед собой раструб своего агрегата - распылителя не распылителя. .. Какого, к черту, распылителя! Часть стены в лоскутьях обоев вдруг задымилась и как бы разжижилась, потекла волнисто, обесцветилась, а потом исчезла бесследно. На ее месте возник прямоугольный провал. Потрясающе! Окно? Нет, не окно, скорее телеэкран, когда он сизо мерцает до появления изображения. Нет, и не экран!
Именно-окно, пробой, пролом, проем во чтото иное, нездешнее, куда жутко заглянуть человеку. В иной мир? Эта мерцающая сизость была противоестественной, - безотчетно ощутил Глаголев. Более всего это томило и страшило пустотой Сизая, бездонная, невообразимая пустота глянула на Глаголева, и на мгновение он почувствовал себя последним оставшимся на Земле человеком.