Страница 36 из 41
25
- Без оружия! Даже Аджан, растеряв все свое самообладание, подхватил этот возмущенный крик. Мирейн притворился, что не слышит ни его, ни всех остальных. Прежде всего он занялся ранеными в палатке лекарей и только потом возвратился в свой шатер. Все вокруг возражали против его выбора. Это продолжалось и тогда, когда оруженосцы снимали с него доспехи. Кровь просочилась даже до исподнего и засохла; тут все на время затаили дыхание, пока не выяснилось, что в этой чужой крови нет ни капли крови самого короля. Резким и неожиданным движением Мирейн сорвал с себя одеяние и отшвырнул его подальше. Попало оно, случайно или нет, в руки Аджана. - Мой господин, - произнес начальник оруженосцев, вспомнив о своей обычной выдержке. - Одиночный поединок - это действительно древний и почитаемый способ разрешения конфликтов. Но схватка без оружия, без доспехов, без всякой защиты... Мирейн взглянул на него. Просто взглянул, как мог бы посмотреть незнакомец - незнакомец, который был королем. - Если это успокоит твою стыдливость, я могу надеть набедренную кольчугу. - Это тьма, - прошептал кто-то. - Он вошел в нее и сражался с ней. Она свела его с ума. Вадин испепелял говорившего взглядом до тех пор, пока тот не сбежал. Это послужило сигналом. В шатре остались только Вадин, Аджан, летописец Обри, подобный тени на стене, Имин и Алидан. Олван и Аян, двигаясь с превеликой осторожностью, начали готовить ванну для короля. Они наполнили водой широкий медный резервуар. Мирейн позволил им опустить его в воду, но сам при этом не расслабился. Глаза его все еще были устремлены на Аджана. - Ну так что, капитан, набедренная кольчуга тебя успокоит? - Да тут не хватило бы и полных доспехов, с мечом, копьем и щитом в придачу. - И с телом одного из ваших северных богатырей. Мирейн опустил глаза и взглянул на себя. С тех пор как он пришел в Хан-Янон, он вырос и, в конце концов, не был таким уж маленьким. По южным меркам, наверное, среднего роста, хотя по японским роста ему явно недоставало, однако сложен он был крепко, с гибкой силой всадника и воина. Но он был несомненно околдован, раз обрек себя на схватку без оружия с самым грозным бойцом Янона. - Нет, - сказал Мирейн с еле сдерживаемым нетерпением. - Нет. Освободите свой разум, друзья мои, и подумайте. Я умею обращаться с оружием и хорошо его знаю; мечом я владею даже превосходно. Мой жеребец не имеет равных во всем королевстве. Но... - Он вылез из ванны, не похваляясь своим телом, но и не скрывая его. - Моранден - зрелый мужчина в полном расцвете сил, с самого детства обучаемый военным искусствам. Он может взять более тяжелый меч, более длинное копье; если он не превзойдет меня как наездник, то по крайней мере сможет защищаться против моего Бешеного. И пока я буду безуспешно пытаться напасть на него, он сможет разить меня как ему будет угодно, словно мальчишку, кружащего вокруг взрослого мужчины. - Но он способен сделать то же самое и без оружия, - вырвалось у Аджана. Руки у него в два раза длиннее, чем у тебя; ростом ты ему достаешь только до плеч. И он силен. "Питон" - вот как называли его враги: удар его быстр и опасен, как удар змеи, и он вкладывает в него всю мощь своего тела. - На западе, - сказал Мирейн, - есть одно животное. Довольно маленькое, не больше, чем я могу удержать в обеих руках, с длинным гибким хвостом и огромными завораживающими глазами, как у прекрасной женщины. Эта зверушка убирает свои когти в бархатную кожу. Зовут ее Танцующая-В-Траве-и-По-ющая-В-Ночи, а чаще всего Иссан-улин, Убивающая Змей. Нет более быстрого и свирепого или более хитрого создания, чем она. Даже великий повелитель змей, увенчанный гребнем король, яд которого смертельнее других, даже он становится жертвой этого маленького охотника. - У нее есть когти и клыки, - не уступал Аджан. - А что есть у тебя? - Руки, - ответил Мирейн, - и разум. Подойди сюда, мой господин. Ты знаменитый боец. Я слышал, что тебя называют лучшим знатоком единоборств на всем севере. Попробуй ударить меня. Старый воин посмотрел на Мирейна тяжелым взглядом. Тот стоял расслабившись и улыбался. Но острый глаз мог уловить в его позе напряжение. Аджан был известен быстротой удара, с оружием в руке или без него. Когда остальные немного отступили назад, он почти незаметно подвинулся, сделал ложный выпад правой рукой и затем выбросил левую руку так резко, что движение невозможно было поймать глазом. Казалось, Мирейн даже не пошевелился, но рука Аджана рассекла только воздух. Аджан нахмурил брови. Он сделал шаг или два вперед. Мирейн не двинулся с места. - Ну а теперь серьезно, - сказал он, - ударь меня. На этот раз движение Мирейна было заметно: без видимых усилий он чуть подался в сторону. И рассмеялся. - Схвати меня, Аджан. Это ведь так просто. Я уже у тебя в руках. Но это опять оказалось не так. Аджан опустил руки. Он был озадачен, но старался не показать этого. - Итак, тебя невозможно поймать. Но какая от этого польза в поединке, где надо вовремя нанести удар? Мирейн с грациозностью кошки шагнул назад. - Ты разозлился. Я выставил тебя на посмешище. Атакуй меня, капитан. Победи меня и научи слушаться твоей мудрости. Аджана не надо было уговаривать. Но он был осторожен, и не зря. Он и раньше говорил, когда встретился с Мирейном в тренировочном бою перед оруженосцами, что за всю свою жизнь только один раз видел такую реакцию, как у Мирейна, а именно у Морандена, когда тот только становился зрелым мужчиной. "Три года, четыре, пять - дайте только королю вырасти и взлелеять свое искусство, и он станет воином, о котором будут складывать легенды". Если он переживет схватку на рассвете. Аджан атаковал. Мирейн дал ему приблизиться, незаметно передвигаясь и балансируя на ступнях. Неожиданно Аджан взмыл в воздух, пролетел через шатер и растянулся среди покрывал на кровати Мирейна, который тут же склонился над ним, поддерживая его закружившуюся голову. - Аджан! - сказал он с искренним раскаянием. - Умоляю, прости меня. Я не собирался бросать тебя так далеко. Аджан захлопнул рот, лязгнув зубами. Из его глотки вырвался хриплый смех. - Бросить меня, мальчишка? Бросить меня? Да во мне веса на двоих таких, как ты! Мирейн прикусил губу. В его глазах были одновременно и смех и раскаяние. - Да. И большую часть этого веса я использовал против тебя. Еще немного и я мог бы убить тебя. Капитан с трудом поднялся на ноги. - Конечно, мог. Ну и дурак же я! Мне следовало бы знать, что ты владеешь западным искусством. - Искусством убивать без оружия. Да, я владею им. Я научился ему от старого учителя по воле моей матери. Она знала, что я буду похож на нее: западная фигура, северное лицо. А люди на западе, будучи столь малорослыми по сравнению с остальными народами, научились обращать свой рост в преимущество. Так как они не могут победить за счет грубой силы, они побеждают своим искусством. Я видел ребенка в Асаниане, да к тому же девочку, моложе и меньше меня, которая бросила на землю мужчину такого же роста, как Моранден, а когда он отказался просить пощады, убила его. - Я тоже видел нечто подобное. Этого достаточно, чтобы заставить меня поверить в то, что рассказывают об асанианцах, будто бы у них в крови есть кровь дьяволов. - То же самое рассказывают и обо мне. - Мирейн поднялся. - Теперь ты понимаешь? С оружием в руках я могу лишь столько же или даже меньше, чем Моранден. Без оружия я смогу восстановить равновесие. Моранден огромен, он надеется на свою силу. Так же поступлю и я. - Я все равно думаю, что ты безумец. Если бы ты был рассудительнее, то нашел бы другого защитника... - Аджан оборвал себя и низко поклонился, выражая полнейшее почтение воина к своему королю. - Независимо от исхода это будет битва, о которой сложат песни. И у меня нет власти, чтобы удержать тебя от нее. Мирейн кивнул. Внезапно он показался невероятно усталым. - Пожалуйста, уйдите, - сказал он. - Все. Они с большой неохотой подчинились. Имин немного задержалась, но, увидев, что она тоже не нужна, вышла, и полог, закрывающий вход в шатер, опустился. Не ушел лишь Вадин. Он сделался невидимым, отойдя в самый темный угол и запретив себе даже думать. Его усилия возымели успех: Мирейн не взглянул на него, не приказал ему уйти. Когда все ушли, шатер, освещенный одной-единственной лампой, показался гораздо больше. Оруженосцы унесли с собой ванну. Мирейн сел на то место, где она стояла, на ковры, ворс которых был примят ее весом, и занялся делом, до которого у оруженосцев не дошли руки: он принялся расчесывать свои волосы. У корней они вились сильнее, чем по всей длине косы, и сплелись бы в клубок кудрей, если бы их обрезать. На центральном столбе шатра был подвешен щит, отполированный до блеска. Мирейн встретился в нем с отражением своего взгляда. Вадин, невидимый, беспомощный, мало-помалу проникал в мысли Мирейна, следуя за ними, как будто тот произносил их вслух. Спокойные мысли, немного насмешливые, как и наклон его головы, когда он разглядывал свое лицо. У людей с запада были гладкие овальные лица, худощавые тела и сильно вьющиеся волосы; кожа их была светлой, золотистой или - изредка - цвета слоновой кости, а волосы соломенно-светлыми. Из всего этого Мирейн унаследовал только вьющиеся волосы. Он был совершенно темным и несомненно янонцем: высокие скулы, нос с горбинкой, гордый рот с тонкими губами. - Представь себе обратное, - сказал Мирейн вслух. - Западное лицо, северное тело. Сильное, способное противостоять Морандену с оружием в руках, без обмана или хитрости. - Он вздохнул. - А я все еще мальчик-подросток, которому только предстоит набраться силы и умения. Он перевязал волосы обрывком веревки и обхватил руками колени. Вот в чем была вся суть: Моранден силен, искусен и неумолим в своей вражде; к тому же его поддерживает сильная магия. Что мешает его матери и ее богине наделить Морандена искусством, равным искусству Мирейна? - Отец, - прошептал Мирейн. - Отец, мне страшно. Когда он был еще маленьким, он иногда плакал, потому что руку его жгло очень уж сильно и потому что у него не было отца, до которого можно дотронуться, к которому можно прибежать, на груди которого можно выплакаться. У него была такая мать, о которой можно только мечтать, и князь Орсан, которого он звал приемным отцом, и княгиня; и Халенан, а потом и Элиан, брат и сестра по любви, если не по крови. Но вместо отца у него была только боль, и далекий огонь солнца, и обряды в храме. Став постарше, он научился не плакать. Он пошел к своей матери и заявил: - Может ли это быть правдой? Я знаю, как делаются дети: Хал мне рассказал. Как мой отец может быть духом огня? - Он - бог, - ответила она. - А для бога нет ничего невозможного. Мирейн упрямо поднял подбородок. - Для этого нужен мужчина, мама. Он приходит к женщине, и... Она рассмеялась и приложила палец к его губам, заставив его замолчать. - Я знаю, как это делается. Но бог не похож на человека. Ему не надо приходить. Он может просто повелеть, и все исполнится. Мирейн нахмурился. - Это ужасно. Заставить тебя рожать меня в боли и страдании, без всякого удовольствия. - О, - выдохнула она с радостью и восторгом. - О нет! Удовольствие было. Больше чем удовольствие. Экстаз. Он был везде, вокруг меня; а я была его любовью, его невестой, его избранницей. Я с первого момента знала, что ты появился во мне, и радость была так велика, что я зарыдала. О нет, Мирейн. Могла ли я желать жалких плотских удовольствий, когда познала бога? - Но я не знаю его, - хмуро сказал он, сопротивляясь ее радости. Мать взяла его на руки, хоть он и был уже большим парнем, семи лет от роду, и делал первые успехи в военных занятиях. - Ты знаешь его. Только сегодня утром я видела его в тебе и тебя в нем, когда ты скакал на своем пони вдоль реки. - Это был не бог. Это было... было... - Он не мог найти слов. - Я просто был счастлив, и все. - Это был твой отец. Свет, радость и яркое, сильное присутствие. Разве ты не чувствовал, что весь мир любит тебя и ты отвечаешь ему тем же? Что с тобой есть кто-то, разделяющий твою радость, поднимающий тебя, когда ты спотыкаешься? - Лучше бы у меня был кто-то, кого можно увидеть. - У тебя есть я. Есть князь Орсан, и Хал, и... - Они мне не нужны. Мне нужен отец. Она рассмеялась. Она была наполнена смехом, эта жрица Хан-Гилена. Некоторые были недовольны ею, они считали, что невеста самого бога должна быть печальной и суровой; Санелин была созданием света. И он еще ребенком, к своему смятению, обнаружил, что не может оставаться хмурым рядом с ней. Смех уже начинал клокотать в нем. Как глупо требовать отца, когда он у него уже есть, лучше, чем у кого-либо другого. Отец, который всегда в нем и с ним. А когда ему действительно нужно было кого-то видеть, то у него был ни больше ни меньше как сам владыка Хан-Гилена, высокий мужчина с суровым лицом, веселыми глазами и волосами цвета солнечного огня. Санелин умерла, от князя Хан-Гилена его отделяло много лиг. Но бог, когда Мирейн искал его, всегда был там, в глубине его собственной души: близость слишком сокровенная, чтобы иметь имя или лицо. И утешения в словах он тоже не давал. Все было гораздо глубже. Но еще глубже пробрался страх. - Отец, завтра я могу умереть. Я наверняка умру. Враг, с которым мне предстоит биться, слишком силен для меня. Стоит ли бояться смерти? Ведь она - только переход, а после нее наступает несказанная радость. - Но умереть сейчас, когда мое предназначение все еще не выполнено, знать, что своей смертью я оставляю королевство во власти слуг твоего Врага, можно ли это вынести? А, так, значит, не смерти он боялся. Он боялся, что не сможет жить и сдерживать богиню. В нем жило ощущение собственной ценности. - И кто породил его во мне? Чтобы сделать его сильным, а не высокомерным. - Но тогда все это не имеет значения. Если Моранден убьет меня, трон будет в безопасности. Его мать не будет управлять сыном с помощью своих магов и жрецов, заставляя весь Янон поклоняться богине. А ведь может быть и по-другому. Возможно, Моранден, получив трон, сможет противостоять своей матери, а возможно, он окажется слишком слаб перед ней. Возможно также, и наиболее вероятно, что произойдет именно то, что предвидит Мирейн. - "Возможно" - тревожное слово, когда его произносит бог. Для своих целей бог может захотеть думать как человек. Он может пожелать оказать помощь там, где она необходима, если ее ищут на верных путях. - Отец! Ты будешь со мной? Бог всегда со своим сыном. - Ты утешаешь меня, - произнес Мирейн с оттенком иронии. Но не до конца. - Конечно, нет. Я знаю, что эта битва значит для тебя. Еще один удар, направленный против твоей сестры. - Мирейн откинул назад свою густую гриву, вздрогнув от приступа страстного гнева. - Но почему? Почему? Ты бог. Она богиня. Ведите свою борьбу в своем мире. Дайте нам жить! Ему показалось, что образ бога улыбнулся, и улыбка эта была полна грусти. Мысль его ясно облеклась в слова, произнесенные глубоким и мягким голосом, похожим и в то же время не похожим на его собственный: "Еще раз говорю тебе, еще раз прошу тебя запомнить: когда мы создавали твой мир, мы принесли клятву о перемирии. Война между нами разрушит все, что мы создали вместе. Чтобы не ставить все это под угрозу, Мы поклялись, что все наши битвы будем вести с помощью тех, кого мы сотворили". Губы Мирейна искривились. - Отец, да ты жесток! Скажи об этом прямо. Скажи, что ты играешь с нами, как кошка играет со своей жертвой. "Нет. Это не так". - Если это не так, то как насчет твоей соперницы? Она мечтает об уничтожении. Почему бы ей нс нарушить клятву и не завоевать все? "Уничтожение нужно ей не больше, чем мне. Она разрушила бы то, что радует меня, и накрыла бы мир покрывалом ночи, которую она сотворила, и правила бы им единовластной королевой и единовластной богиней". - А ты? "Я установил бы равновесие. Разделил бы свет и тьму и указал каждому из них надлежащее место". - И был бы единовластным королем и единовластным богом. "Это сказал ты, а не я". - Да, - горько произнес Мирейн. - Всегда я говорю это. Я люблю тебя и не могу сдержаться. Но, отец, я смертен и молод, и у меня нет твоей мудрости, чтобы всегда видеть то, что я должен. "Победи в своей битве. Остальное придет, когда настанет время". - Победи в своей битве, - повторил Мирейн. - Победи. - Он бросился ничком на постель. - О боги, мне страшно! Лампа замигала; легкий холодный ветерок пронесся по шатру и улетел. Вадин обнаружил, что он стоит, склонившись над Мирейном, и не может унять дрожь. Ему трудно было объяснить, что же потрясло его так сильно: то ли ужас от того, что бог полыхал и горел в нем, то ли страх от того, что король, съежившись, дрожит на походной постели. Бог без лица и без живого голоса и король, похожий на испуганного мальчишку. Парадоксы. Вадин был простым человеком, воином, выросшим в горах. Он не был создан для этого. Он прошел через смерть в свет жизни. Он был отмечен силой Мирейна, которая пришла от бога. Вадин опустился на колено. Мирейн перестал дрожать и свернулся в клубок, став таким маленьким, что почти вызывал жалость. Вадин легонько коснулся его плеча. - Убирайся, - произнес тот спокойно и холодно. Вадин не двинулся с места. Мгновение растянулось, измеряемое медленным дыханием. Мирейн сжался еще больше. Внезапно он распрямился как пружина, вскочил на ноги и опрокинул Вадина на спину. - Убирайся, дьявол тебя побери. Убирайся! Вадин глубоко вздохнул, восстанавливая дыхание и прогоняя боль. - Почему? - ровным голосом спросил он. Мирейн поднял его на ноги. Король не имел права быть таким сильным и таким опасным, как вспугнутый леопард, но Вадин не испытывал страха даже тогда, когда маленькие сильные руки встряхнули его, словно пучок соломы. Он весь подобрался и сжал зубы, ожидая, когда пройдет буря. Мирейн разжал руки. Вадин пошатнулся и выпрямился. - Почему я должен убираться? - спросил он опять. - Потому что я увидел, как ты один раз стал человеком? - У меня что, нет права на одиночество? Вадин глубоко вздохнул. Ребра его болели от падения и от жестокой хватки Мирейна. Он посмотрел в пылающее яростью лицо своего короля. - Ты и в самом деле хочешь остаться один? - Я... - такое случалось не часто, чтобы Мирейн не мог найти слов. - Ты проник в мои мысли. - Разве? А чья вина, что он смог это сделать? Мирейн услышал все: и сказанное, и не сказанное. - Ты не имел никакого права, - произнес он. - Даже права друга? Повисла звенящая тишина. Вадин сказал это не думая, направляемый угасающим блеском бога. Сначала Мирейн услышал только рев своего гнева. Когда гнев поутих, глаза его расширились; Вадин почувствовал, что с ним происходит то же самое. Сердце его забухало как молот. Кулаки сжались до боли. Мирейн осторожно и мягко проговорил: - Скажи это еще раз, Вадин. Скажи это сам, пусть мой отец не ведет тебя. В горле у Вадина пересохло. Ему захотелось проклясть бога и все его безумие. Он сказал: - Друг. Друг, разрази меня гром, и если ты хотя бы наполовину маг, которым себя называешь, то ты должен знать, что я давным-давно проиграл свое пари. А разве у друга нет права быть там, где он нужен? Особенно, - добавил он мрачно, - если бог понудил его сделать это. - Мне никто не нужен. Высокомерные и глупые слова, да к тому же совершеннейшая ложь. Вадин не удостоил их вниманием. - Друг, - сказал он и добавил немного смущенно: - Брат. Я не стал думать о тебе хуже оттого, что ты испытал страх. Только дураки, младенцы и, может быть, боги не знают страха. - Боги... боги могут испытывать страх. - Мирейн опять потерял самообладание, в нем взыграла гордость, ставшая его оружием. - Ты думаешь, что способен мне чем-нибудь помочь? Ты, который даже не умеет написать буквы своего имени? Вадин расхохотался. Даже погруженный в пучину ужаса, Мирейн был достоин всяческого уважения, потому что страх его был мужественным страхом сильного мужчины и мага. Но чтобы он, такой мудрый, поносил Вадина за то, чем гордится каждый лорд Янона... - Мой господин, я что, все понял не так? Ты собираешься сражаться стилом и табличками? Верно, что я не умею написать и слова, но я могу заточить твое стило; может, мне его еще и оперить и показать, как сделать из него дротик? Мирейн вздернул подбородок. Несмотря на свое бесшабашное настроение, Вадин на миг похолодел и засомневался, не зашел ли он слишком далеко. - Ты смеешься надо мной, - произнес король, снова становясь холодным и спокойным. - Послушай меня, - вскричал Вадин в порыве чувства. - Завтра ты должен выйти на бой и сражаться в полном одиночестве, и никто не питает особых надежд на то, что ты победишь. Возможно, ты погибнешь. И ты так напуган, что ничего не видишь, но все равно пойдешь на этот бой, потому что ты должен. Потому что у тебя нет выбора. Ты предпочтешь, чтобы тебя сожрали демоны, чем покажешь, что готов наложить в штаны. - Не готов, - рявкнул Мирейн. - Уже наложил. Вадин на миг затаил дыхание. Он и сам не поверил, что отважился улыбнуться. - Ну конечно, ты хотел остаться один на один со своим позором. Ты не мог позволить, чтобы весь мир узнал, что ты - человек, а не герой из легенды. - Вадин ударил рукой об руку. - Идиот! Интересно, как ты будешь себя чувствовать к утру, если проведешь всю ночь в раздумьях, трясясь от страха и ненавидя себя за свой страх? Ты что, хочешь проиграть эту схватку? - Вадин, - проговорил Мирейн с подчеркнутым терпением. - Вадин, мой невольный брат, я, как и любой другой, знаю, каковы мои возможности в схватке с великим бойцом Янона. Я также знаю, какова моя мера раздумий, а для того, чтобы отдохнуть, у меня есть мое искусство. Если, - едко добавил он, - ты мне дашь им воспользоваться. - Ты опять играешь с истиной. - Вадин уклонился от шутливого удара и схватил Мирейна. Король напрягся, но не сопротивлялся. - Моя душа принадлежит тебе, Мирейн. Она твоя, и ты можешь делать с ней, что тебе угодно. Даже выбросить, если тебе так захочется. - Это будет страшной потерей. - Находясь в кольце рук Вадина, Мирейн вынужден был задрать голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Король не улыбнулся, и выражение его лица не смягчилось, но глаза стали яснее и увереннее. - Ты назвал меня по имени. - Сожалею, мой господин. - Разумеется, ты сожалеешь, - передразнил его Мирейн. Тонкая линия появилась у него меж бровей, составляя контраст с едва заметно искривленными губами. - Ты больше не будешь называть меня "мой господин", когда мы наедине. Довольно того, что мне приходится выносить это от всех остальных. - Надо было подумать о таких вещах до того, как ты родился королевским наследником. - Хорошая мысль, но запоздалая. - Мирейн наконец улыбнулся, хотя и почти незаметно. - Я думаю, ты мне полезен. Как сильная доза слабительного. - О боги! Неужели я так кошмарен? - Даже хуже. - Но настроение Мирейна уже переменилось, черное безумство перерождалось в нем во что-то светлое. -Горькое, но, я бы сказал, бодрящее лекарство. Ты будешь завтра моим свидетелем? - Это политика? Князь Мехтар... - К дьяволу князя Мехтара, - произнес Мирейн подозрительно мягким голосом и крепко взял Вадина за руки так, что тот не мог вырваться. - Если я останусь жив, то у меня хватит сил разобраться с ним. Если я умру, то это уже будет безразлично. И, - добавил он, - я бы предпочел иметь тебя перед глазами, чем чтобы ты подкрадывался сзади. Уши Вадина запылали. - Я бы никогда... - Ну а теперь кто лжет? - Мирейн отпустил руки Вадина, придвинулся ближе и неожиданно заключил оруженосца в крепкие объятия. - Брат, я смиряюсь, я признаю это. Ты нужен мне. Ты будешь моим свидетелем завтра? "Да", - подумал Вадин, зная, что Мирейн услышит. Немного смущенный, он тоже сомкнул объятия и, сам не зная почему, вдруг подумал о Лиди. Она была его женщиной. Мирейн был его, его... - Братом, - сказал Мирейн и, улыбаясь, отодвинулся от него. - Сделать, чтобы она оказалась здесь? Вадин не сомневался, что Мирейн мог это сделать. Но он поднял руку в знак отказа. - Спасибо, не надо. Нет необходимости прибегать к магии. Я вполне способен на небольшое самопожертвование. Мирейн слегка пожал плечами, как бы не соглашаясь, но отпустил Вадина. - Спокойной ночи, брат, - пожелал он. - Спокойной ночи, - ответил Вадин. - Брат.