Страница 69 из 84
— Кто же знал об этом?
— Близкие родственники, его товарищи по работе, не так уж много людей. Не хочешь ли ты сказать, что его могли убить, потому что он выполнял задание во время съемок? Я всегда считала, что это просто несчастный случай.
— И, несмотря на это, ты стала здесь работать?
Донна отвернулась.
— Это было нелегко, но мне нужны деньги.
Джулия внимательно всмотрелась в ее лицо.
— Ты необычный человек. Мне жаль, что наш фильм подходит к концу. Я бы хотела поближе познакомиться с тобой.
— А ты возвращаешься в Лос-Анджелес? — спросила Донна.
— Да, конечно.
— Да, — эхом отозвалась Донна. — Ты, наверное, и слушать меня не захочешь, если я попрошу тебя оставить Рея в покое.
— Оставить в покое? Вот не знала, что я ему в тягость.
— Ты прекрасно понимаешь, что я хочу сказать. Если ты несерьезно относишься к Рею, так ему и скажи и возвращайся к своей калифорнийской любви. Рей сильный, красивый, может быть, в нем слишком много от иностранца, чтобы он смог взволновать тебя, но ему нужно немного больше, чем мимолетная связь. Ты не такая, как другие, — наверное, ты тоже нуждаешься в защите, но не так, как те, которые у него были. Ты такая женщина, какую он мог бы полюбить, если бы ты позволила ему. Это значит, что ты можешь причинить ему боль и страдания. Он не заслуживает этого.
— Даже в том случае, если при этом ты можешь быть поблизости и подбирать кусочки со стола?
— Я вдова, — произнесла Донна, подняв подбородок и стараясь держаться спокойно. — Я очень любила своего мужа. Я люблю и Рея, но не так, как ты думаешь. Он всегда в трудную минуту был рядом со мной, и надеюсь, что так и будет, но не более того.
— На данный момент это вполне возможно.
Донна поднялась на ноги, пошла мимо Джулии к двери.
— Я раскаиваюсь, что пришла в надежде найти с тобой общий язык. Извини, что отняла у тебя столько времени.
Джулия почувствовала угрызения совести. Она глубоко вздохнула.
— Нет, — сказала она спокойно, — это ты прости меня. Мне кажется, что Рею нужна именно такая женщина, как ты. Не волнуйся. Не думаю, что я создана для младенцев, пеленок и ежедневных провожаний мужа на опасную работу. Я бы ушла от него давным-давно, и на этом бы все и закончилось.
Донна остановилась в полуоткрытой двери, морщина перерезала ее лоб.
— Ты уверена?
Джулия пожала плечами и попыталась улыбнуться. Но ответить она не смогла. Необъяснимым образом в горле появился комок и не дал ей этого сделать.
Глава двадцатая
Джулия вернулась к работе только после обеда. После нескольких часов отдыха, она чувствовала себя лучше, хотя ей и не удалось поспать. Мысли не давали ей покоя; ее мучили одни и те же проблемы, и она старалась представить, как проходит расследование и чем все заняты.
Она не могла не думать о Стэне. Надо было заняться организацией похорон; насколько ей было известно, у него была сестра где-то в Айове или Иллинойсе, которой надо было сообщить о смерти брата и спросить, где хоронить Стэна — на семейном кладбище на Среднем Западе, в Лос-Анджелесе, или, может быть, в Луизиане. Надо было принять решение об участии в похоронах, где бы они ни состоялись. И когда бы ни состоялись. Окончательно она могла все решить только после того, как станут известны результаты вскрытия.
Тем временем ей надо было прикинуть, сколько продлится перерыв в работе, и найти какую-то возможность снимать небольшие эпизоды в городе. Если это не удастся сделать, тогда придется решать массу проблем в материально-техническом плане, откладывать какие-то поставки и услуги или вообще отказываться от них, продлевать лицензии и так далее. В штате были люди, чьей обязанностью было заниматься этими вопросами, но в суматохе, которую наделала смерть Стэна, она не была уверена, что они справятся.
Но все это были отговорки. Она просто не могла сидеть дома, когда на съемочной площадке происходило так много событий.
В кабинете Джулии сидел Булл и ел цыпленка из пакета. Когда она вошла, он поднял глаза.
— Я знал, что ты придешь, — сказал он, взяв красно-белую полосатую картонку с цыпленком и приветственно помахивая ею, — Хочешь крылышко?
Она взяла кусок цыпленка скорее за компанию, чем от голода. Устроившись на краешке письменного стола, она спросила:
— Что нового?
— Нашли двух парней, которые видели Стэна около двенадцати ночи, это немного сужает временной интервал момента смерти. Больше ничего.
Она доела куриное крыло, выбросила кость в мусорный ящик и потянулась за салфеткой.
— Я подумала, из-за того, что случилось со Стэном, те сокращения, о которых я говорила тебе, так или иначе неизбежны.
— Только не надо снова об этом, — его лицо поморщилось.
— Послушай, мне все это не нравится так же, как и тебе, но какой-то финал этого фильма лучше, чем ничего.
— Я понимаю, что задержки сводят тебя с ума, Джулия, но это скоро закончится. У тебя еще есть время сде-лась эту вещь так, как ты хочешь.
— Не думаю. Мне кажется, чем скорее мы закончим работу, тем лучше. Ты не представляешь себе, что здесь происходит.
— Ты имеешь в виду наркотики? — спросил он прямо.
— Откуда… — начала она.
— У меня есть глаза, девочка, и уши. Кроме того, мне кое-что рассказал Рей, пока тебя не было.
— Ну, хорошо, может, ты понял, в чем дело, но ты согласишься со мной, что кинокомпании не делает чести, если ее используют в своих целях преступники.
— Это не имеет отношения ни к тебе, ни к твоей работе. Твой сюжет, твое искусство — если позволишь мне выражаться немного претенциозно — за пределами этого. Тебе следовало это знать.
— Поскольку мне никогда не внушали, что то, чем я занимаюсь — это искусство, — ответила Джулия с некоторой горячностью, — то я не могу сказать, что знаю об этом. Если я останусь здесь и убьют еще кого-нибудь, тогда именно это перейдет все пределы искусства, как я понимаю. Я буду в ответе, хотя, честно сказать, уже по горло сыта ответственностью.
Булл раздраженно отодвинул последний кусок своего цыпленка, взял салфетку, чтобы вытереть жир с пальцев.
— Я и раньше это говорил, но скажу еще раз: ты зарежешь свою картину. Ты не относишься к тем режиссерам, которые снимают целые мили лишней пленки. Я наблюдал за твоей работой и я знаю, что каждый эпизод имеет свою цель, несет важную смысловую нагрузку как в плане характеров героев, так и в плане сюжета, или того и другого вместе. Вырежи эпизод — и будет нанесен непоправимый ущерб. Я это вижу именно так.
— Но не существует режиссера, который не оставлял бы на полу рулоны пленки после хорошего сокращения.
— Это другое дело, и ты это знаешь. Мы сейчас говорим о том, что ты вообще собираешься отказаться от целых эпизодов.
Пока они разговаривали, послышался звук открывающейся и закрывающейся входной двери, низкий тембр голоса Рея, перемежающийся гортанным контральто Мадлин. Секундой позже в комнату вплыла актриса.
— Вырезаете эпизоды? — спросила она с деланным ужасом. — Это страшные слова, ты знаешь, мой дорогой Булл. Какие же эпизоды, если не секрет, мы вырезаем?
— Твои, Мадлин, только твои, — сказал он с той резкой интонацией, которая свидетельствовала, что он недоволен ее вторжением.
Мадлин неестественно улыбнулась:
— Не сомневаюсь в этом. И сразу должна заявить вам: тот, кто вырежет хотя бы одно движение из моей сцены в больнице, должен приготовиться к смерти. — Она поморщилась, спохватившись, что сказала не то. — Ах, Господи, мне не следовало говорить это, учитывая обстоятельства, но вы понимаете, о чем я.
— Сцена в больнице необходима, — сказала Джулия. — Конечно, она останется.
— Я счастлива. А та сцена, где я бреду в этом дьявольском болоте в грязи, под дождем, с растрепанными волосами. Обещай мне, что она не свернется рулоном на полу в монтажной, как говорится в классической фразе.
— Я не считаю это возможным.
— Прекрасно. Эти две сцены мои. Я и вправду способна нанести увечья, если потеряю любую из них, даже если по вине моего агента у меня нет права на контроль за сценарием.