Между нами мужчинами

Надя. Что же, в двадцать лет нам в волов превращаться, тянуть свой воз без праздников, без любви? Тогда правильно, наверное, некоторые женщины пробуют незамужними жить.

Мария Николаевна. Э-э, милая, это тебе, за Валиной спиной спрятавшись, такие речи легко выговаривать. Ты у этих, по новой моде живущих, про любовь поспрашивай, когда им за сорок перевалит. Знаю я таких в жизни. На людях хвост пистолетиком, а дома подушки от слез не просыхают. Нет уж, за любовью гоняться - себя потерять.

Автор. Так ведь о том и речь - нет иного надежного выхода, кроме как научиться в семье любовь сохранять. И почему мы вбили себе в голову, что это недостижимо? Поль и Лаура Лафарг прожили вместе 43 года! Чего только не испытали - тюрьмы, ссылки, смерть троих детей. И не могли надышаться друг на друга. Что их страшило больше всего - остаться комуто в одиночестве после смерти любимого. И ведь на что пошли, чтобы не произошло этого, - покончили жизнь вдвоем одновременно!

Валентин. Много ли таких семей за все века наберется?

Автор. Гораздо больше, чем мы думаем. Не любят люди интимное счастье на людской суд выносить.

Вот когда у них нелады, тут многие начинают союзников искать среди соседей, в месткоме, в суде...

Единого пути к счастью, конечно, быть не может, но если бы мы всех, кому удается любовь сквозь десятилетия семейной жизни пронести, спросили о главном секрете, наверняка услышали бы что-то очень похожее на совет Чернышевского: смотри на жену, как смотрел на невесту, знай, что она каждую минуту имеет право сказать: "Я недовольна тобою, прочь от меня".

Сходную мысль, если помните, высказал Лев Толстой:

"Ни на минуту из-за любви супружеской не забывать, не утрачивать любви и уважения, как человека к человеку. Чтобы были отношения, как мужа с женою, - но в основе всего, чтобы были отношения как к постороннему, к ближнему, - эти-то отношения главное. В них держава".

Валентин. Не получится! Слишком уж это редкий случай, чтобы мужу, так вот думающему, досталась жена, способная смотреть на предоставляемую ей духовную независимость с аналогичных позиций. Тут всегда, как назло, подвернется такая, что сразу сядет мужу на шею и будет только посмеиваться по поводу его "благородства", которое и она, и все окружающие сочтут просто глупостью. Ну а благородной, самоотверженной девушке чаще всего выпадает на долю муж-эгоист - закон бутерброда! Не знаю уж почему, но в общественной сфере благородство выше ценится. Может быть, это неизбежно? Все-таки любовь есть любовь, ее из эфира не смонтируешь, вздохами не подопрешь. Тут надо более весомые, материальные скрепы искать. Если даже по литературе судить, в идеальных, сверхнравственных барышень ненадолго влюбляются, а в какуюнибудь лихую Кармен, коварную и жестокую Клеопатру, продажную Настасью Филипповну влюбляются без ума, до смерти по ним сохнут! Это о чем-нибудь говорит или нет?

Надя. Та-ак, теперь мне наконец ясно, почему тебя дома не удержишь. Тебе, значит, Клеопатру подавай!

Не Катюню ли?

Валентин. Брось! Сколько можно? У нас же теоретический разговор, о людях вообще.

Автор. Это интересно. Так что за скрепы держат мужчин возле Клеопатр?

Валентин. Разве не ясно? Секс. Не пошло понятый, разумеется. Женщина должна быть женщиной, черт побери, а не облаком в юбке! В Древней Греции на эти темы писали трактаты. На Востоке науку любви преподавали в школах. Разве в этой сфере не нужны культура, искусство, знания? И талант. У Клеопатры он, судя по всему, был.

Автор. Ну, талант - понятие неоднозначное. Прелесть Настасьи Филипповны, обаяние женское, которые, как магнитом, тянули к ней мужчин это прежде всего прелесть личностная. Неординарность характера, эмоциональное богатство, способность на благородные порывы, помноженные, разумеется, и на физическую привлекательность, - вот из чего складывается талант женщины. На Западе сексуальная "революция"

уже "вершин" достигла: женами открыто меняться начали Это образец для подражания? Эталон семейных отношений?

Надя. Господи, до чего же мужчины любят преувеличивать значение этой сферы! Да право же, для любой женщины важнее всего забота о ней, уважение к ней, надежность мужская.

Мария Николаевна. В наше время никто л слова-то этого противного "секс" не знал, а семьи попрочнее нынешних были. Что ведь тогда решало? Если муж не пьет сверх меры, волю кулакам не дает, то о большем жены и мечтать не смели. И ничего, без секса вашего обходились, по двенадцать детей рожали, не по одному, как нынче за моду взяли...

Автор. Тут Мария Николаевна в точку попала:

средний размер московской семьи в 1979 году равнялся 3,1 человека. Папа, мама, один ребенок и одна десятая бабушки!

Мария Николаевна. Избаловались вы, нынешние, чересчур, вот что я скажу. То независимость мужа от жекы, то секс этот самый, прости госпоци, ищете. Вот и скачете от одной к другой, от той к третьей - все вам в чужом рту кусок слаще кажется. Дойдете скоро до того, что расходиться будут чаще, чем регистрироваться. Сам цифры-то называл. Ум человеку хитрый даден хоть чему оправдание найдет, было бы только желание. Мне бы власть, я бы эти разводы вообще запретила, чтоб сирот не плодили эти ваши свободолюбцы.

Валентин. Чтобы мужчины вынуждены были освобождаться от нелюбимых жен так, как показано в фильме "Развод по-итальянски"?

Автор Мария Николаевна, можно вместо меня вам ответит давно умерший французский философ Мишель Монтень?

Мария Николаевна. Что ж, сказывай, какой он мне ответ загодя придумал.

Автор. А он не придумал. Он извлек из человеческого опыта "Полностью устранив возможность развода, - сказал Монтень, - мы думали, что этим укрепляем брачные узы; но, затянув узы, налагаемые на нас принуждением, мы в той же мере ослабили и обесценили узы, налагаемые доброй волей и чувством. В Древнем Риме, напротив, средством, поддерживавшим устойчивость браков, долгое время пребывавших незыблемыми и глубоко почитаемыми, была неограниченная свобода их расторжения для каждого выразившего такое желание; поскольку у римлян существовала опасность потерять своих жен, они окружали их большей заботой, нежели мы, и, несмотря на полнейшую возможность развода, за пятьсот с лишним лет здесь не нашлось никого, кто бы ей воспользовался..."

В а л е и т и н. Не знаю, как там в Риме было, а в наши дни столько мерзавцев и легкомысленных людей развелось, что, право же, искусственные барьеры коегде им поставить не грех. Как бы всеми этими разговорами о свободе мы действительно философскую базу под "практику" донжуанов не подвели!

Автор. К сожалению, донжуанам и мерзавцам, как показывает опыт, никакие барьеры не помеха.

Так стоит ли из-за них лишать доверия честных людей?

Мы в разговоре все время непроизвольно отождествляем отсутствие разводов с семейной прочностью, надежностью. Если бы это было так, то все проблемы семейной жизни можно было бы действительно раз и навсегда разрешить одним декретом, запрещающим разводы Но давайте оглянемся на тех, кто не разводится.

Всегда ли их опыт достоин зависти и подражания? Сколько мужчин и женщин не расходятся (терпят ссоры и раздоры) только "ради детей", из-за нежелания ломать устоявшийся быт, делить квартиры и имущество, боязни общественного осуждения и просто из-за безволия.

Сколько их живут мирно, без скандалов, но и без радости. О них даже говорят: "благополучные семьи". Пожизненное "заключение в камере" с человеком, которого ненавидишь, - пытка. А во имя чего добровольно идут на нее люди? Для сохранения нравственности?

"Если нравственным является только брак, основанный на любви, то он и остается таковым только пока любовь продолжает существовать, - писал Ф. Энгельс. - Но длительность чувства индивидуальной половой любви весьма различна у разных индивидов, в особенности у мужчин, и раз оно совершенно иссякло или вытеснено новой страстной любовью, то развод становится благодеянием как для обеих сторон, так и для общества" [Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 84 - 85.].