Страница 32 из 94
Вражеские танки обходили огневую позицию "сорокапяток". Подпоручик Франк вывел орудия на запасную огневую позицию и открыл по танкам огонь прямой наводкой. Один из вражеских снарядов разорвался рядом с Франком, до неузнаваемости изуродовав тело отважного артиллериста. Даже сейчас страшно вспомнить об этом. Погибли все артиллеристы Франка, их орудия были раздавлены и исковерканы.
Полегли на поле боя и почти все расчеты противотанковых ружей. Ранен Бедржих Шгейнер, у него раздроблена рука. "Ее нужно совсем отрезать", произнес он спокойно, даже не моргнув глазом. Он думал о Франке, о коммунистах Шпигле, Команеке и Ломе, о всех, кто погиб в бою с фашистами; о своей искалеченной руке Штейнер вспоминал лишь тогда, когда боль становилась нестерпимой.
Мы понесли большие потери. Но противнику удалось захватить только часть села. На помощь воинам Яроша из резерва командира батальона прибыл Гинек Ворач со своим взводом, еще не получившим боевого крещения. Развернувшись в боевой порядок, взвод Ворача контратаковал пехоту противника, продвигающуюся к церкви, и остановил ее. Но поддержать наших воинов артиллерийским и минометным огнем не было возможности: они слишком сблизились с противником. На поле боя все перемешалось так, что трудно было отличить своих от врагов. Ведя огонь по наступающим гитлеровцам, наши то исчезали в клубах дыма и пламени, то на короткое время выбегали из горящих домов и появлялись в поле зрения. Танки не могли их поддержать: река преградила им путь.
Взвод Ворача уже уничтожил около трех десятков вражеских солдат, но и сам понес значительные потери; сил для новых контратак не осталось. Гитлеровцы подбросили на бронетранспортерах свежие группы автоматчиков с огнеметами; имея превосходство в силах, они атаковали под прикрытием танков. Воины взвода Ворача, которым была поставлена задача отвлечь на себя как можно больше сил противника и тем самым облегчить эвакуацию раненых, держались стойко. Но вот новый натиск атакующих - и ряды героического взвода поредели; Ворач уже не видит, как остатки его подразделения отходят к церкви. Гинек Ворач пал смертью храбрых, так же как на другом участке обороняемой позиции погиб Станислав Стейскал, чей взвод уничтожил целую роту вражеской пехоты. Лишь шесть человек осталось от этого взвода.
Гитлеровцы подошли к церкви. Их контратаковало поредевшее отделение четаржа Бродавки. Но сил мало; отделению пришлось залечь и окопаться. Как и взвод Ворача, Бродавка и его воины погибли, сдерживая натиск гитлеровцев, рвавшихся к церкви. На главной улице теперь оборонялось отделение Отто Витека. Расстреляв все боеприпасы, воины отделения перешли врукопашную. Они кололи фашистов штыками, били прикладами.
Фельдшер 1-й роты подпоручик Широкий и санитарки Рита Новакова, Лида Бнчиштева, Ярмила Капланова и Тобиашова не покладая рук оказывали первую помощь раненым, а затем эвакуировали их в тыл. Впервые пролилась кровь чехословаков на Восточном фронте, и немало.
Перевязочный пункт находился в церкви. Медработники видели, как надпоручик Ярош спускался вниз, что-, бы организовать круговую оборону. На его лице багровела рана, по-видимому, от осколка.
Перед воротами церковного двора появился немецкий танк. Здоровые и раненые, среди которых находился и молодой Лумир Писарскы, затаив дыхание смотрели на него. Что-то будет? Мирослав Махач схватил телефонную трубку и тут же в сердцах бросил ее на пол: связь нарушена!
Взрыв. Сверху посыпалась пыль и штукатурка, в ноздри ударил едкий запах порохового дыма. Это в алтарь угодил снаряд.
Наши связисты делали все, что было в их силах. Свободник Цупал бесконечное множество раз под смертоносным огнем устранял повреждения проводной связи. Однако наладить связь между 1-й ротой Яроша и командиром батальона не удалось.
17.30. Фашистские танки подошли к церкви. Редиш доложил об этом Ярошу. Оставаться на наблюдатель" ном пункте на колокольне было нельзя. Надпоручик Ярош ранен; вместе с Редишем он спустился вниз. Над их головами рушится колокольня. Редиш хромает, ему тяжело идти.
Отакар Ярош понимал всю сложность обстановки, но до конца остался верен долгу.
- Не отступим! - сказал он.
Ярош занял место в рядах воинов, обороняющих церковь, и лег за противотанковое ружье. Как командир и как рядовой боец Ярош был примером для солдат.
Он еще раз бегло огляделся. Заметил автоматчиков из отделения Лумира Писарскы и других бойцов.
- Действуйте с рассудком, ребята! Попусту гранат не тратить. Дайте врагу подойти ближе, бросайте наверняка! Ясно?
Пушечный выстрел и длинная пулеметная очередь из танка подняли густые клубы пыли, на минуту застлавшие поле боя. И когда эта серая завеса осела на землю, все увидели, как изо рта умирающего свободника Редиша алой струйкой текла кровь. На лице Яроша тоже кровь от новой раны, но он продолжал стрелять по танкам и пехоте. Еще одно ранение. Окровавленные пальцы прилипали к спусковому крючку. Прострелено легкое, кружится голова, кровь течет из носа и рта, но, напрягая последние силы, Ярош выстрелил в ближайший танк. Он подбил его и бросил противотанковую гранату в другой танк, совсем близко подошедший к окопу отважного офицера. Трупами своих солдат устлали фашисты дорогу к церкви. Никто никогда не сочтет ран, от которых погиб этот храбрый чешский воин. Около семи часов вечера пулеметная очередь сразила командира обороны села Соколово, его тело исчезло под гусеницами вражеского танка... Погиб, но не отступил!
На окраине села еще продолжался ожесточенный бой. Наши воины, получив, наконец, приказ оставить Соколово, с боем отходили на северный берег реки Мжи. Прикрывая отход товарищей, Шимон Дрич огнем своего пулемета уничтожил около 20 вражеских автоматчиков. Он продолжал стрелять, даже когда был ранен.
Тем временем наши медработники, воспользовавшись тем, что немецкий танк двинулся к северо-восточной окраине Соколова, выскочили из церкви. Держа автомат наготове, вся группа залегла за огромным стогом сена неподалеку от берега Мжи.
- А где материал?! - воскликнула вдруг Рита Новакова.
Моментально вскочив, она побежала точно так же, как тогда в Бузулуке, когда нужен был сульфидин для больного ребенка. Напрасно товарищи кричали ей вслед. Она бежала прямо к церкви. Вскоре она вернулась, целая и невредимая, неся на спине мешок с перевязочным материалом.
Медработники перешли реку и возле совхоза, неподалеку от огневой позиции двух советских противотанковых орудий, развернули перевязочный пункт.
Вкусно запахло супом. Его привез повар советских артиллеристов, узбек.
- Дайте немножко супу, - обратился к нему подпоручик Широкий.
- Нельзя, - защищался повар, - это для моих. Артиллеристы яростно накинулись на своего повара.
- А это что, не твои?.. А против кого они воюют?
Морщинистое лицо узбека залилось краской. Ну, переборщил немного, а вообще-то он не против. Порции ведь у него считанные. Он улыбнулся:
- Ну, давайте, давайте котелки.
Котелков ни у кого нет.
- Ну, тогда пейте так, по очереди.
И он протягивает черпак. Суп очень вкусен. Маленькая Рита поела последней.
С противоположной стороны переправилась Мальвина Фантова. Она перевязала и перетащила в тыл много раненых. Мальвина без шинели, ее зубы выбивают дробь. Шинель она отдала умирающему. Он лежал с развороченной грудью и слабо стонал. Помочь бойцу было нельзя, и она накрыла его шинелью. Ей казалось, что в тепле ему легче.
Лишь к четырем часам утра стрельба затихла. Первый тяжелый бой наших воинов на советско-германском фронте закончился. Эсэсовцы подобрали тяжело раненных чехословацких воинов в последние минуты боя. Рано утром 9 марта мы увидели на северной окраине Соколово своих товарищей. Они были повешены или привязаны к столбам. Перед смертью их подвергли страшным пыткам: отрезали уши, носы, выкололи глаза... Гитлеровцы хотели запугать нас, но вызвали лишь смертельную ненависть. Такая варварская, разбойничья машина должна быть уничтожена, нет для нее места на земле, а вместе с ней должны быть уничтожены те, кто ее создали. Проклятый фашизм!