Страница 15 из 94
Ян Долежал вернулся из Кромержижа и рассказал Ирене о положении подпольной группы и судьбе нашего сына. Сказал также и о том, как удачно он избежал опасности. Его участь решили всего какие-нибудь две-три минуты. Моя жена его как-то предупреждала: "Ян, будь осторожен, не дай бог, схватят тебя". В ответ он поклялся, что в случае ареста не проронит ни одного слова, даже если у него из кожи будут вырезать ремни.
Яна Долежала вскоре посетил один дальний родственник и категорически потребовал сказать, где находятся "женщины Свободовы". Ему это требовалось якобы для передачи им паспортов на чужие имена. Если же Ян Долежал не скажет, где эти две женщины, то он выдаст его гестапо.
Этот наивный человек думал, что если он выдаст Ирену и Зою, гестаповцы освободят его жену, взятую в качестве заложницы, которую отправили в концентрационный лагерь (это была моя племянница).
Долежал не предполагал, что имеет дело с человеком, способным докатиться до предательства и стать доносчиком, и по-дружески, как родственник родственника, поставил его на место.
Вскоре "гость" привел в исполнение свою угрозу. Яна Долежала арестовали. Гестаповцы устроили ему очную ставку с предателем, который слово в слово повторил все сказанное при их разговоре. После очной ставки Яна Долежала пытали. Его подвесили за ноги, выбили зубы, искололи все тело, однако Ян не проронил ни слова. Он умер в Маутхаузене.
Подлый доносчик не понимал того, что если бы Ян Долежал не выдержал страшных мук и проговорился, гестаповцы уничтожили бы по меньшей мере десять семей в Грознатине, Телечкове, Горных Гержманицах и Джбаницах у Моравского Крумлова, которые помогали скрываться моей семье. Доносчик рассчитывал, что своим предательством он вызволит жену из концентрационного лагеря, но он жестоко ошибся. Десятки таких бесхарактерных людишек попадали в списки подлежащих уничтожению. Но даже смерть этих гнусных предателей не может искупить их вины, приведшей к гибели замечательных патриотов, каким был и незабвенный герой Ян Долежал.
А вот другой пример мужества наших людей. Однажды батрак Станислав, который работал у крестьянина Дворжака в Телечкове, ехал в поле. Дорогой он вспомнил, что забыл спички, и пошел за ними к Котачекам, но их не оказалось дома. Тогда Станислав пробрался во двор - собака знала его и не залаяла - и вскочил через открытое окно в горницу. Моя жена и дочь не успели спрятаться, так неожиданно появился этот неизвестный им мужчина. Они отвернулись, чтобы он не увидел их лиц, но было поздно. Батрак Станислав узнал их по фотографиям, расклеенным гестаповцами.
- Ведь вы Свободовы, не правда ли? - спросил он, сам крайне удивленный неожиданной встречей.
Жена ответила ему вопросом:
- А вы честный человек?
Он без колебания подтвердил это.
- Тогда дайте мне руку и обещайте молчать о том, что видели нас.
Станислав крепко пожал руку Ирене и торжественно сказал:
- Как чехословацкий солдат запаса, я знаю свой долг и честью клянусь, что никому не скажу о вас. А если вам потребуется укрыться в другом месте, то скажите мне, и я об этом позабочусь.
И действительно, Станислав не выдал мою семью. Он сделал даже больше. Как-то в Рудикове после окончания мессы среди прихожан распространился слух, что недавно ночью на лугу недалеко от Ославички приземлился иностранный самолет, взял жену и дочь подполковника Свободы и улетел. Слух дошел до немецких властей. Гестаповцы охотно ему поверили и даже приехали посмотреть на место посадки самолета. Гитлеровский наместник в протекторате Франк после боя у Соколова отдал строгий приказ о розыске семьи Свободы. А поскольку розыск по-прежнему оставался безуспешным, гестаповцы, сославшись на случай с самолетом, решили прекратить поиски моей жены и дочери и тем самым уйти от гнева Франка. С того времени жена и дочь могли жить несколько спокойнее, если можно говорить о покое для изгнанников, скрывавшихся три с половиной года в подземелье. Чтобы еще больше дезориентировать гестаповцев, Ирена послала своим знакомым в Кромержиже письмо якобы из Австрии.
Весной 1944 года родственники позаботились о переезде жены и дочери в Джбаницы у Моравского Крумлова. Зоя выехала туда поездом по чужому паспорту, а жену на небольшом грузовике перевезла Фанушка Черная. Во дворе ее дома было уже подготовлено убежище, где Ирена и Зоя прожили до конца войны. Конечно, и здесь было небезопасно. Однажды немецкая уголовная полиция задержала Фанушку Черную за какой-то хозяйственный проступок (она добывала продовольствие для Зои и Ирены), и та была вынуждена дать взятку нацистским чиновникам. После этого гестаповцы каждую неделю приходили к Черным за взятками и устраивали у них пирушки. Нетрудно представить себе состояние жены и дочери, когда они, сидя под полом, слушали, как развлекаются пьяные гестаповцы...
Всего этого я не знал до конца войны. В Польше я довольно часто получал сведения о семье через связных, пробиравшихся в оккупированную Чехословакию. В первые месяцы своего пребывания в Советском Союзе я тоже регулярно получал сообщения о том, что с семьей все в порядке. В 1940 году советские органы советовали мне переправить семью в Словакию, откуда обещали организовать ее переход в СССР. Но мне не хотелось подвергать Ирену и Зою опасности, связанной с переходом границы.
В марте 1942 года у меня в руках оказалась вырезка из газеты, издаваемой в протекторате. В ней приводился список казненных, среди которых значилась Ирена Свободова. Наш посланник в СССР Зденек Фирлингер проверил это сообщение - речь шла не о моей жене.
О трагической смерти сына Мирослава я узнал во время тяжелых боев на Дукле. Об этом написал мне мой земляк Ванек из Рудикова, проживавший тогда в Словакии. Его письмо участники Словацкого народного восстания переслали в штаб 1-го Чехословацкого корпуса в СССР. О жене и дочери добрые вести передал мне советский писатель Вершинин, когда я уже был членом правительства, созданного в Кошице. Советские разведчики-партизаны 2-го Украинского фронта установили, что Ирена и Зоя находятся под охраной чехословацких партизан где-то на юго-западе Моравии. Разведчики порекомендовали мне написать письмо, которое они брались доставить жене и дочери. И действительно, такое письмо, хотя это кажется невероятным, было переправлено через линию фронта. Ирена и Зоя получили его еще до окончания войны.
После шестилетней разлуки моя первая счастливая встреча с семьей произошла 9 мая 1945 года. Было это в Подивине (Моравия), где тогда размещался штаб нашего корпуса.
* * *
Эту историю об одной из групп движения Сопротивления я коротко рассказал здесь для того, чтобы показать, в каких тяжелых условиях приходилось бороться нашим патриотам в оккупированной Чехословакии. Им угрожали не только откровенные враги - гестаповцы, но и разные подлые элементы в собственных рядах - изменники и тайные агенты гестапо. Я описал эту историю также и для того, чтобы показать, сколько было истинных патриотов, людей смелых и мужественных, даже в одной небольшой группе участников подпольной борьбы.
Около 160 человек арестовали тогда гитлеровцы в Остраве, Кромержиже, Брно и Вельке-Мезиржичи в связи с делом парашютистов надпоручика Немеца. Более 80 мужчин и женщин было казнено по приговорам полевого суда или замучено в концентрационных лагерях. Почти все мои родственники сидели в тюрьме в качестве заложников, и многие из них не дожили до конца войны. Некоторые семьи были уничтожены полностью. Лишь несколько человек, пережив нечеловеческие мучения, возвратились домой. Таких кровавых жертв могло бы и не быть, если бы парашютисты и люди, которым они доверились, проявили большую осторожность и строго соблюдали правила конспирации. И, разумеется, если бы не предатели.
Парашютиста Франтишека Рыша гестаповцам уда-. лось схватить только зимой 1942 года. Он яростно оборонялся, отстреливался, но врагов было много, и они захватили его. Несмотря на зверские пытки, он держался мужественно. Франтишек Рыш и его жена погибли, но ничего не сказали своим мучителям. Позже гестапо уничтожило и его брата Рудольфа. Последний являлся главным виновником провала подпольной организации; он не только рассказал все, что знал, но добровольно помог гестаповцам выследить и арестовать парашютистов, а также предал их помощников.