Страница 16 из 19
11
Фотографии она привезла во вторник. Так действительно лучше. Архив в голове. Чем меньше такое гуляет по почте, тем лучше. Предположим, все вышло, как она хотела, – а потом он узнал, что за ним была слежка.
Черта, которую они переступают, – не простая черта. Хоть и обиженная сторона, но шпионят за мужьями. Тоже кое-чего требует.
Своя маленькая сеть обмана.
Сказать по правде, мне не нужны были эти фотографии. Я должен был следовать за машиной, где едут мужчина и женщина. Но это добавляло скрупулезности. И означало, что она, может быть, опять ко мне придет.
Все это она теперь знает. Дни, когда не я ее посещал, а она меня.
Приехала довольно поздно, сразу после занятий. Вторники и пятницы – дни курсов английского. И не происходило ли опять что-нибудь тогда, в то самое время, в фулемской квартире?
Почти полшестого. Снаружи темень. Вторая, третья встреча – и люди меняются, как будто сам воздух вокруг них делается другой. Она, наверно, весь день носила с собой эти снимки – муж и его любовница, притиснутые друг к другу в сумочке.
Если бы я был идиотом, сказал бы Рите: «Знаешь что – поезжай уж, на сегодня все...»
У нее были не только фотографии – еще дата и номер рейса (так что работу я получил). Когда она мне их сообщала, в ее глазах что-то зажглось. Короткая вспышка, проблеск. Я понял, как она может выглядеть – в свое время такое, наверно, бывало нередко, – когда по ее лицу прокатывается настоящая радость. Ее взгляд у отдела деликатесов: «Ну, и что сегодня?»
Кажется, я подумал: она выглядит так, будто вот-вот выйдет на свободу.
Это должно было произойти вечером двадцатого ноября, в понедельник—то есть через три недели. Сначала в Женеву – официально зарегистрироваться как возвращающаяся беженка. Оттуда в Загреб.
Я задумался о процедуре. Зарегистрироваться. Что, все это было проделано открыто? Что, муж и билет ей показал – как доказательство, как обещание? Или просто сообщил на словах? Это не был, конечно, его билет. Но их могло быть и два – или ни одного.
Женева. Это могло означать любое место на свете.
Но все это она, должно быть, прокрутила в голове сама. Иначе почему здесь сидит? Будь тут что-нибудь наверняка, разве пришла бы ко мне опять?
Я спросил:
«Вы видели билет?»
«Она его купила».
Я посмотрел на нее. Да, есть способы проверить, включено ли то или иное лицо в список пассажиров.
«Такой рейс существует. В семь тридцать вечера. И я проверила – она в списке. Только она».
Тоже, значит, детектив. Сыщицкий огонь в глазах. Но он может купить себе билет в любое время. И если ты хочешь сбежать, скрыться, сделать ноги, ты можешь принять кое-какие конспиративные меры. Скажем, купить билет, которым не собираешься воспользоваться.
Все эти возможности она видела. И все равно чем-то таким светилась. Это происходило, происходило на самом деле. Освобождение? По крайней мере тот или иной вердикт. Вид способной, прилежной студентки в ожидании оценки за проделанную работу. На мгновение я почувствовал себя ее преподавателем.
Я вспомнил Элен в подростковые годы. Ее ненависть ко мне.
«А фотографии принесли?»
«Да».
Расстегнула сумочку. Домашнее задание, готовое к сдаче на проверку.
Вынула жесткий конверт, достала фотографии и положила на стол. Наклонилась над ними с таким же заботливым видом, как если бы показывала снимки своих детей.
«Для идентификации». Что она выбрала? Как мы выбираем? На одной карточке – Боб в вольготной позе. День явно нерабочий. Свободная рубашка с закатанными рукавами, в нагрудном кармане солнечные очки, на плечи накинут пуловер. Едва возникшая улыбка. Обаятельный мужчина лет сорока пяти. Как должен выглядеть гинеколог? Каковы характерные признаки? Он казался худощавым, ладным крикетистом: верный глаз, меткая бита. Лоб завешивает прядь темных волос. Можно вообразить, как он отводит их назад.
Что говорить в таких случаях? Какие-нибудь пустые слова? Одобрять их выбор мужа? Мне не надо было спрашивать: снимок был сделан позапрошлым летом – до появления Кристины.
Фотография Боба, которую дали потом в газетах, была, видимо, добыта по профессиональной линии. Предназначалась для какого-нибудь медицинского издания. Только лицо и плечи. Вид подтянутой, приятной надежности. Снято в фотоателье.
Кристина вышла хуже – снимок был даже чуть мутноват. (Не потому ли Сара его выбрала? Но много ли было, из чего выбирать?) Стройная девушка в джинсах, свитере и старой куртке—такое впечатление, что с чужого плеча. Кто ее раньше носил – Сара? Боб? Кристина была снята в саду дома номер четырнадцать за каким-то делом – может быть, сгребала листья. В руках черенок грабель или метлы. Вид при этом такой, словно фотоаппарат смутил ее, и она изобразила на лице нечто не вполне удавшееся, – выглядела бы лучше, если бы ее щелкнули исподтишка.
Та первая осень (догадался я, и был прав), когда ничего еще не началось.
Я снова увидел эти снимки, когда перебирал все, чего не захотел сжигать. Ее карточка – большая тайна из двух. Неважная фотография или что-то смазанное в ней самой? Кто снимал и зачем? (Боб снимал. Куртка была его.) Могла бы сойти за итальянку – кому придет в голову Хорватия?
Ей можно было дать и восемнадцать, и двадцать пять. Она не похожа была на женщину, которую я увидел три недели спустя – мельком, конечно, и самое близкое с расстояния в несколько шагов. Сначала садящуюся в черный «сааб», потом выходящую из него.
Но это уже было после того, как она расцвела.
И в любом случае (поверьте детективу) люди не всегда выглядят так, как они выглядят.
Я рассмотрел фотографию и кивнул. Что я, опять же, мог сказать? Что она выглядит как бедствие, как разрушительница браков? Или как потерянная душа, которую всякий захотел бы взять под опеку?
Но я знал (я так думаю), что на уме у нас обоих. Вот они на моем столе – как отобранная пара. А мы с ней арбитры. Подходят они друг другу? Чета? Так ли предопределено?
Поворачиваю и еду вдоль парка Уимблдон-коммон. Свет между деревьями как между спицами колеса.
Как люди выбирают? Как происходят такие вещи? Может быть, Рита теперь откроет брачное агентство? Моя фантазия всего-навсего. Та же работа, но в обратную сторону. Досконально все изучить и в один прекрасный день сказать клиенту: «Я нашла вашу другую половину».