Страница 3 из 8
20. Как любодетельность (срфкшефы), есть любовь (фьщк) ближнего, то сказано будет также, что есть ближний. Ближний, в натуральном смысле, есть человек в совокупности (шт сщьзщышещ), и в особенности (шт штвшмшвгщ). Человек в совокупности есть Церковь, отечество и общество; а человек в особенности есть согражданин, который в Слове именуется братом и сообщником. Но ближний в смысле духовном есть доброе, а поелику служение (гыгы) есть доброе, то ближний в духовном смысле, есть служение (гыгы). Что служение есть духовный ближний, - это всякий признает: ибо кто любит человека только как лицо? Но любит его из того, что в нем есть, из чего он таков, а потому по качеству его, ибо это и есть сам человек. Это качество, которое бывает любимо, есть служение (гыгы), и называется доброе; отсюда ближний. И так как Слово во внутренности (шт ыштг) своей - духовно, то любить доброе - это и есть любить ближнего в духовном его смысле.
21. Но иное есть любить ближнего по причине добра (уч ищтщ), или служения в нем относительно к себе, иное - любить ближнего по причине добра, или служения, в себе относительно к нему. Любить ближнего по причине добра, или служения в нем относительно к себе - может и злой; но любить ближнего по причине добра или служения в себе относительно к нему, может только добрый; ибо этот из добра (уч ищтщ) любит доброе, или из расположения к служению (уч фааускшщту) любит служение. Между теми и другими различие описано Господом у Матфея. Гл. 5: 42.-47. и след. Многие говорят: люблю его, потому что он любит меня, и делает мне добро; но любить его только за это, не есть любить его внутренно, разве только если в добре находишься, и из оного любишь его доброе. Сей находится в любодетельности (шт срфкшефеу), а тот в дружбе, которая не есть любодетельность. Кто из любодетельности любит ближнего, тот сочетается с добром его, а не с лицом, разве поскольку и доколе он пребывает в добре. Этот духовен, и духовно любит ближнего; а кто любит другого только по дружбе, тот сочетается с лицом его, и вместе тогда и со злом его. Сей, по смерти, с трудом может отделиться от лица, находящегося во зле, а тот может. Любодетельность может делать это посредством веры, ибо вера есть истина; а человек, находящийся в любодетельности, посредством истины исследует и видит, что именно должно любить, и разсматривает качество служения в люблении и делании добра.
22. Любовь к Господу есть собственно любовь (фьщк), а любовь к ближнему - есть любодетельность (срфкшефы). Не бывает у человека любви к Господу иначе, как в любодетельности; в ней соединяется Господь с человеком. Как вера в естестве (уыыутешф) своем есть любодетельность, то следует, что никто не может иметь веры в Господа, если не находится он в любодетельности. Из нее, посредством веры, происходит союз: чрез любодетельность - союз Господа с человеком, а чрез веру - союз человека с Господом. Что союз есть взаимный, смотри в Учение жизни для Нового Иерусалима н. 102 до 107.
23. Одним словом: поскольку кто убегает зла как греха, и взирает к Господу, постольку находится он в любодетельности, а потому постольку в вере. Что, поскольку кто убегает зла как греха, и взирает к Господу, постольку находится он в любодетельности - смотри в Учении жизни для Нового Иерусалима, н. 67 до 73, потом н. 74 до 91 и, что по стольку имеет он веру, н. 42 до 52. Что есть любодетельность в собственном смысле, н. 114 там же.
24. Из всего, доселе сказанного, утвердить можно: что вера спасительная, которая есть внутреннее признание истинного, не у иных быть может, как только у тех, которые суть в любодетельности.
Что познания истинного и доброго не суть принадлежности веры, доколе человек не есть в любодетельности, но что они суть запасное хранилище, из которого может образоваться вера любодетельности.
25. В человеке от первого детства есть расположение знать; чрез сие расположение он учится многому, что бывает ему полезно, и многому бесполезному. Возрастая, он из прилепления к какому либо упражнению, собирает нужные для сего упражнения сведения; тогда это становится его служением, которым он бывает побуждаем. Так начинается расположение к служению, которое есть расположение к средствам, коими достигает он до упражнения своего, которое есть его служение. Эта постепенность бывает у всякого человека в мире, ибо у всякого есть какое-либо упражнение, к коему шествует он от того служения, которое есть цель его стремлений, чрез опеделенные средства, ведущие к самому служению, каковое лишь и есть конечная цель. Но как это служение, со средствами своими, есть для жизни в мире, то и есть оно - расположение натуральное (природное, плотское прим. изд).
26. Поелику же всякий человек взирает не только на служение для жизни в мире, но должен также взирать на служение для жизни в небе, ибо в эту жизнь переходит он после жизни в мире, и с ней живет вечно после сей жизни, то всякий, от детства, приобретает себе познание истинного и доброго из Слова, или из учения Церкви, или из проповеди, которые служат для той жизни, и слагает их в натуральной памяти, в большем или меньшем количестве, смотря по сродному расположению познавать, и по степени этого, возросшего посредством разных возбуждений.
27. Но все эти познания, каковы и сколь бы они многочислены не были, суть только запасное хранилище, из которого вера любодетельности образоваться может; а вера сия не иначе образуется, как поскольку кто убегает зла, как греха, то эти познания делаются принадлежностью веры, в которой есть жизнь духовная; если же не убегает зла как греха, то познания те, не не более чем просто познания, и не делаются принадлежностью веры, в которой была бы какая-либо жизнь духовная.
28. Это запасное хранилище весьма необходимо, ибо без него не может образоваться вера, потому что познания истинного и доброго входят в веру и составляют ее; нет познаний - и вера не осуществляется; веры совершенно порожней и пустой не бывает; если познаний мало, то и вера бывает маленькая и скудная; если много познаний, то и вера бывает обильная и полная, смотря по количеству.
29. Надлежит ведать, что познания подлинно-истинного и доброго составляют веру, но отнюдь не познания ложного; ибо вера есть Истина, как выше в н. 5 до 11 сказано; а ложь, как противоположная истине, разрушает веру. Не может существовать любодетельности там, где находятся одни лжи (ьукфу афдышефеуы); ибо, как выше в н. 18 сказано, любодетельность и вера составляют одно, как доброе и истинное одно составляют. Из сего также следует, что где нет никаких познаний подлинно истинного и доброго, там никакой веры не образуется; что малые (познания) производят некоторую веру, и что многие - производят веру, светом исполненную, соразмерно полноте. Какова в человеке вера, проистекающая из любодетельности, таково и разумение его.
30. Есть также многие, которые не имеют внутреннего признания истинного, но имеют веру любодетельности; это суть те, которые в жизни взирали к Господу, и, по религии, избегали зла, но, заботами и упражнениями в мире, удержаны были от размышления об истинном, равно и недостатком истинного в учащих; но таковые, со всем тем, внутренно, или в духе своем, бывают в признании истинного, потому что находятся в расположении к оному; почему они, по смерти, делаясь духами, и наставляемы будучи ангелами, признают истинное, и с радостью принимают оное. Н иначе с теми, которые в жизни не взирали к Господу, и по религии не избегали зла. Эти не есть внутренно, или в духе своем, в каком-либо расположении к истинному, и от того суть - без всякого признания оного; почему, по смерти, делаясь духами и наставляемы будучи ангелами, не хотят признать истинного, и не принимают оного: ибо злая жизнь, внутренно, ненавидит истинное, а добрая жизнь, внутренно, любит его.
31. Познания истинного и доброго, предшествующие вере, кажутся некоторым принадлежностью веры, но, со всем тем, не суть та; они еще не верят, потому только, что мнят и говорят, что верят, и познания их не суть еще принадлежности веры, но только мышление, что это так, а не внутреннее признание, что это суть истины; вера же, что это истины, доколь неизвестно, в чем они действительно состоят, есть род убеждения, далекого от внутреннего признания. Коль же скоро насаждается любодетельность, тогда эти признания становятся принадлежностью веры, однако не более как сколько входит в них любодетельности; в первом состоянии, прежде чем восприемлется любодетельность, вера является им как-бы на первом месте, а любодетельность - на втором; но в другом состоянии, когда восприемлется любодетельность, тогда вера бывает на втором месте, а любодетельность - на первом. Первое состояние называется переобразованием; другое же состояние называется возрождением. Когда человек бывает в этом состоянии, тогда в нем со дня на день возрастает мудрость, и со дня на день доброе приумножает истинное, и оплодотворяет оное. Тогда бывает человек как дерево, которое приносит плод, и в плод влагает семена, из коих происходят новые деревья, и наконец сад. Тогда бывает он истинным человеком, а по смерти - ангелом, жизнь которого составляет любодетельность, а вера есть его образ прекраснейший, сообразный его качеству. Но вера тогда не называется более верою, а разумением. Из сего можно видеть, что все, принадлежащее вере, есть из любодетельности, и ничего из этого - из ея самой; потом и то также, что любодетельность производит веру, а не вера любодетельность. Познания истинного, которые предшествуют, суть точно как бы запасное хранилище в житнице, которое не питает человека, если алчущий пищи, не берет оттуда хлеба.