Страница 3 из 9
1871
Ухудшение здоровья (желудочные боли, бессонница), связанное с непомерной преподавательской нагрузкой. Набросок трагедии "Эмпедокл". Неудавшийся план занять освободившееся место профессора философии (вместо покинувшего Базель Г. Тейхмюллера) и уступить филологическую кафедру Э. Роде. С 15 февраля в связи с обострением болезни просит о временном отпуске для лечения. Поездка с сестрою в Лугано, работа под "Рождением трагедии". С первых чисел апреля снова в Базеле. Темы летнего и зимнего семинаров: Введение в изучение филологии; Введение в изучение платоновских диалогов; Введение в латинскую эпиграфику.
24 мая - поджог Тюильри в Париже коммунарами; слухи о подожженном Лувре. Запись Козимы Вагнер от 28 мая: "Рихард оживленно говорит о пожаре и его значении: "если вы не способны снова создавать полотна, то вы не стоите того, чтобы обладать ими". Профессор Ницше говорит, что для ученых такие события равносильны концу всего существования. О Бакунине: гордится ли он этим?" Из письма к К. фон Герсдорфу от 21 июня: "Кроме битвы наций нас ужаснула та голова интернациональной гидры, которая столь страшным образом предстала вдруг взору как индикатор совершенно иных битв будущего. Если бы мы смогли переговорить с глазу на глаз, мы согласились бы, что в этом явлении всплывает наружу присущая нашему миру чудовищная ущербность современной жизни, по сути всей старой христианской Европы и ее государств, прежде же всего повсюду царящей нынче романской "цивилизации", - мы согласились бы, что на всех нас, со всем нашим прошлым, лежит вина за подобный становящийся явью ужас и что, стало быть, нам следует воздержаться от того, чтобы в высокомерии не взвалить вину за преступление борьбы против культуры только на тех несчастных. Я знаю, что это значит: борьба против культуры. Когда я услышал о парижском пожаре, я был на несколько дней полностью раздавлен и затоплен слезами и сомнениями: все научное и философско-художественное существование показалось мне нелепостью, если оказалось возможным истребить за один-единственный день великолепнейшие творения искусства, даже целые периоды искусства; убедительнейшим образом цеплялся я за метафизическую ценность искусства, которое не может существовать здесь просто ради бедных людей, но предназначено к исполнению более высоких миссий. Но даже в самой невыносимой точке боли я не был в состоянии бросить камень в тех кощунников, которые являлись для меня лишь носителями общей вины, о которой впору бы думать и думать!"
В июне выход в свет маленькой брошюры "Сократ и греческая трагедия" (на правах рукописи), окончательная подготовка текста "Рождения трагедии". Музыкальная композиция "Отзвук новогодней ночи", посланная 25 декабря Козиме Вагнер в подарок ко дню рождения.
1872
В первых числах января выход в свет "Рождения трагедии". Восторженные отзывы из Трибшена. Вагнер: "Дорогой друг! Я не читал еще ничего более прекрасного, чем Ваша книга! Она великолепна! Пишу Вам наспех, так как чтение перевозбудило меня, и я должен еще прийти в себя, чтобы прочесть ее как следует... Я сказал Козиме, что после нее сразу же идете Вы; затем большой промежуток до Ленбаха, который написал поразительно похожий мой портрет". Напряженное молчание в филологических кругах. Из письма к Э. Роде от 28 января: "В Лейпциге снова царит ожесточение. Никто не пошлет мне оттуда и словечка. Даже Ричль".
С января до марта пять лекций на тему "О будущности наших образовательных учреждений". По возвращении из Трибшена 21 января узнает, что студенты собираются устроить в его честь факельное шествие; отговаривает их от этого намерения. Совместные планы с Вагнером в связи с предстоящим открытием Байрейта. 29 февраля восторженное письмо от Листа по поводу "Рождения трагедии". Музыкальная увертюра "Медитация Манфред". Первая анонимная рецензия на "Рождение трагедии" в журнале "Rivista Europea" (Флоренция). Прощание с Трибшеном. 22 мая закладка краеугольного камня байрейтского театра: в числе немногих "посвященных" Ницше и Роде. Знакомство с Мальвидой фон Мейзенбуг, ближайшим другом семьи Вагнеров.
С 24 мая снова Базель. Темы летнего семинара: Эсхил, "Хоэфоры"; Доплатоновские философы. В конце мая памфлет У. фон Виламовиц-Меллендорфа "Филология будущего"; в качестве ответной реакции открытое письмо Вагнера к Ницше в "Norddeutsche Allgemeine Zeitung" от 23 июня. Ницше Вагнеру (24 июня): "Я избежал в своей жизни великой опасности - никогда не сблизиться с Вами и не пережить Трибшен и Байрейт". Вагнер Ницше (25 июня): "Говоря со всей строгостью, Вы, после моей жены, единственный выигрыш, выпавший мне в жизни". Резкая отповедь Роде Виламовицу (брошюра "Afterphilologie"). 20 июля Ницше посылает свою "Медитацию Манфред" Гансу фон Бюлову. Ответ Бюлова: "Вы, впрочем, сами обозначили Вашу музыку как "ужасную" - такова она и есть, ужаснее, чем кажется Вам самому, хотя и не общественно вредная, но хуже: вредная для Вас самих, не смогшего найти более скверного способа убить излишек досуга, чем на такой манер насилуя Евтерпу". Уничижительность этого отзыва отчасти компенсируется сообщением Вагнера о "весьма благосклонной" реакции Листа на музыку "профессора Ницше".
Бойкот студентами-филологами зимнего семестра на тему "Греческая и римская риторика". "Я узнал даже, что одни студент... задержался в Бонне и в порыве счастья написал родным, что он благодарит Бога за то, что не учится в университете, где преподаю я" (Э. Роде в ноябре). Читает Герцена в переводе М. фон Мейзенбуг. На Рождество "Пять предисловий к пяти ненаписанным книгам" - подарок Козиме Вагнер ко дню рождения.
1873
Резкое и уже периодически повторяющееся всю жизнь ухудшение здоровья. Отчуждение от филологии. Из письма Ричля к В. Фишеру от 2 февраля: "Но наш Ницше! - да, вот уж действительно темная история, как, впрочем, и сами Вы несмотря на все благоволение к этому превосходному человеку - отметили в Вашем письме. Просто удивительно, каким образом в нем уживаются две души. С одной стороны, строжайший метод квалифицированно научного исследования.., с другой, этот фантастически чрезмерный, сверхостроумно перекувыркивающийся в непонятное вагнеро-шопенгауэровский искусство-мистерие-религие-фанатизм! Ибо едва ли будет преувеличением сказать, что он и его - находящиеся всецело под его магическим влиянием - соадепты, Роде и Ромундт, в сущности помышляют основать новую религию. Бог в помощь! Самым дружеским образом я не скрыл от него ни письменно, ни устно того, на что здесь лишь намекаю. Конечно, все в то и упирается, что нам недостает взаимопонимания; для меня он слишком головокружительно высок, для него я слишком гусенично ползуч. Больше всего злит меня его неуважение к родной матери, вскормившей его своей грудью: к филологии".