Страница 4 из 26
Машины отсосали воздух за доли секунды. Вэл еле-еле устоял на ногах. Навена, задавшего такую дикую скорость откачки, швырнуло в угол - к полю-"решетке" воздухозаборника. Если бы не энергококон, все это кончилось бы для него переломами костей.
Распахнулся люк. Поля-автоматы шлюза вытолкнули людей наружу, в космос.
Они летели. Расстояние между ними было меньше, чем три земных метра невероятная, недопустимая на такой скорости близость. Но Вэл, надеясь на свою реакцию, не хотел ни замедлять полет, ни терять старика из виду.
"Движения не чувствуется. Мы - как микробы в середине океанской впадины... Хотя без сравнения, в реальности, все еще хлеще". - Вэл невольно оглянулся назад, хотя это было совершенно бессмысленным. Между ними и звездолетом уже лежали десятки тысяч километров. С такого расстояния невозможно увидеть ни корабль, ни то, как он самоуничтожается, растворяется в вакууме, как лед в воде. Что ж, теперь Навен успокоится, перестанет бояться, что их засечет полиция этой солнечной системы.
Впереди медленно разгоралась звезда. Постепенно она все больше и больше отклонялась... куда? Ладно, пусть то, что над спиной, будет верхом. Значит, звезда смещается вверх. То есть нужная им планета должна появиться слева. Все-таки приятное это дело - такое скольжение в вакууме. Возникает иллюзия, что космос касается тебя, что между вами нет никакого энергополя, никакого отчуждения...
Навену, в отличие от Вэла, было плохо. Полет длился уже шесть часов, а катера-скафандры не предназначались для таких длительных экскурсий. За этот срок треклятое энергополе успевало сильно разрегулировать человеческий мозг. Старику не хватало воздуха - хотя кислородный регенератор, встроенный в пояс, работал вполне исправно. Перед глазами проносились несуществующие вспышки, тени; рукам, ногам было нестерпимо жарко - и то, что этот жар был иллюзорным, Навена совсем не утешало. Наконец он, отвернувшись, позволил себе застонать. И еще, и еще раз. Какое благо, что поле-скафандр блокирует все, кроме оптического спектра излучений!
Но кончаются даже пытки. Внизу возникла планета, потом к подошвам ног приблизился лес. Посадка. Вэл и Навен выключили свои катера.
Под ступнями колебался махровый, грязно-белый батут вершин. Он казался бескрайним. Идти по этой упругой, прочной листве было легко. Впрочем, можно ли назвать листвой слабо пульсирующие усы, протянутые горизонтально? Они заполнили пространство над землей так плотно, что между ними не осталось и щелочки.
Навен, все еще бледный, временами мотал головой. Ноги слушались его плоховато, иногда к нему возвращались приступы одышки и фантомного жара. Старик недовольно опирался на руку Вэла. Неприятный разговор о месте для посадки, самоистязании и конспирации остался позади, но оба его участника продолжали дуться, молчать.
Внезапно Вэл остановился:
- Летят. Спускаемся?
Навен вздрогнул, очень нервно и быстро махнул рукой. Вэл, не дожидаясь этого знака, заученно выхватил полм, перерезал лист-ус. Попытался сдвинуть его - и обнаружил, что тот сросся со всеми соседями. Пришлось сделать еще один разрез. Над листом медленно вставало зеленоватое облако тумана: сок, попав на воздух, почти кипел, превращаясь в микроскопические пылинки-кристаллики.
Взяв Навена за одну руку, Вэл отогнул лист другой, спрыгнул вниз, в падении успев закрыть за собой "крышку". Все это заняло лишь долю секунды. И чем-то очень напомнило то, как он на Земле выставлял Скворцову на лестничную площадку...
Падение было неглубоким - метров на пять. Под ногами спружинил второй слой листьев-усов, такой же сплошной, как верхний. Но в отличие от тех нижние листья поглощали не ультрафиолетовые, а инфракрасные лучи.
Кругом была вечная, душная тьма. Сырость. Вэл в отличие от нормального человека мог великолепно видеть во мраке этой живой пещеры. Чуть колышущийся "потолок", кажущийся в инфракрасном чем-то вроде чуть туманного, полосатого стекла; очень темная, непросвечивающая листва внизу; редкие, бугристые и полутемные стволы-колонны.
Идти стало хуже - здесь усы были более гибкими и упругими. Вэл включил фонарь - для Навена. И для него же держался подальше от стволов, в которых чувствовались учащенные пульсации: здесь, на втором этаже леса, водилась живность. Она не любила зря высовываться на поверхность, предпочитала ползать внутри желе, "намотанного" между центральной, жесткой основой листа или ствола и его внешней кожицей. Приближение этих тварей нельзя заметить с помощью виброи инфракрасных датчиков - все местные существа движутся сверхъестественно плавно, а температура их тел идеально равна температуре окружающей среды. Когда они прорвут лист под тобой - уже поздно... Хищник погибнет от нескольких кусков человеческого, биохимически несовместимого с ним мяса, но жертве это уже не поможет. Так что лес справедливо считался проходимым - для тех, кто в скафандрах (что очень устраивало местную полицию).
Идти надоело, и Вэл сто раз проклял власти и законы Империи. Нормальных скафандров штатским не достать, в энергополе невозможно ходить, а запрет горизонтального полета в атмосфере совершенно неудалим из компьютеров скафандров-катеров. (Конечно, есть марки, в которых он не предусмотрен, - но такие машины опять же не для гражданских...)
Несколько раз под ногами лопались листы, и в облачках, переливающихся теплом, показывались пасти с несколькими рядами пластин-бритв. Пасть ориентировалась ничтожную долю секунды, но Вэл успевал оттолкнуть старика, отпрыгнуть сам, ударить клинком полма по зубам полупрозрачных многоножек. Куски хищников смешно, нереально дергались, потом замирали; отверстия в кожице листьев буквально на глазах "заваривались" испаряющимся соком - и все опять становилось нормально.
Несмотря на эти происшествия, Навен не давал взять себя на руки. Шел, морщась от усталости, от остатков боли и сладкого, кондитерского запаха леса: "Обман. Можно подумать, что где-то рядом синтезируют очень вкусные пирожные". Старика раздражал прыгающий луч фонаря, раздражала темнота за его пределами... И угнетало безмолвие. Листья-усы гасят даже звуки дыхания... Хорошо, что хоть нападения многоножек становятся реже.
Вэл забавлялся, рассматривая нелепую картину: сельва в инфракрасном, к которому местами примешиваются пятна обычного света. Это, вместе со скачками луча, рождало зрительные накладки, легкую неразбериху и постоянные изменения обликов предметов.
Навен шел все медленнее, несколько раз запинался, падал. Вставал сам. Правда, в конце концов ему все же не удалось избежать помощи подопечного очередной лист, на который упал старик, немедленно пробила чья-то пасть. Ее владелец, похоже, до этого мирно дремал в желе. Как только с нападавшим было покончено, Навен, вертясь на руках Вэла, заявил:
- Отпусти! Я совсем не устал. Просто листья становятся менее прочными. А что это значит? - И сухой палец поднялся вверх.
Вэл отлично чувствовал, как "батут" все слабеет, тончает. И, прикинув ближайшие последствия этого, с улыбкой опустил Навена, начав тщательно осматривать те места, на которые тот собирался шагнуть. Очень скоро ус действительно порвался под неуклюже поставленным каблуком старика. Вэл смотрел, не вмешивался: здесь, в дряблой листве, приближение хищника можно определить заранее, а поблизости явно нет ни одной подремывающей твари.
Когда Навен, пытаясь вытащить застрявшую ногу, потерял равновесие и начал падать, он быстро опустился на одно колено (чтоб лист не прорвался) и подхватил упрямца на руки. Клейкое, пахнущее ванилью желе, словно носок, охватывало ногу старика. Вэл тихо, немного заискивающе - как в разговоре с капризным малышом сказал:
- А теперь мы еще раз прорежем люк и спрыгнем на землю. И я уже не отпущу вас. Хорошо, учитель? Не возражайте, ведь теперь ваша нога будет приклеиваться ко всему подряд. А это совсем не дело.
Навен смолчал.
В инфракрасном диапазоне клинок полма был невидим, и лишь его часть, попавшая в луч фонаря, блеснула снежным, холодным - как голограмма, на миг возникшая в воздухе. Естественно, эта листва разрезалась не хуже и не лучше, чем верхняя, - для поля-меча не существовало разницы между маслом и алмазом.