Все против всех

следствие вел Николай Соколов. Вел его всю жизнь - даже тогда, когда кончилась гражданская война и он оказался в эмиграции. Но мало кто знает, и во многих исследованиях - например, в "23 ступени вниз" Касвинова - сей знаменательный факт даже не упоминается, что Соколов был не первым следователем по делу об убийстве царя. Соколова назначил лично Колчак, а до него были два следователя, назначенные Омским правительством, Наметкин и Сергеев. Почему мы о них ничего не знаем? Да потому, что от их деятельности не осталось никаких результатов.

Если соколовское расследование было чрезвычайно плодотворным и легло в основу всех дальнейших изысканий на эту тему, то Наметкин и Сергеев вели дело без всякого энтузиазма. И это нельзя объяснить, скажем, нерадивостью или невысокой квалификацией следователей. Ну подумайте, кто же будет ставить ленивого или некомпетентного следователя на дело об убийстве императора? Нет, пассивность Наметкина и Сергеева можно объяснить только одним - они действовали в духе установок или инструкций омских властей, заинтересованных не столько в том, чтобы раскрыть дело, сколько в том, чтобы его замять. Что и дало моральное право исследователям проигнорировать их деятельность.

Такова неожиданная (и страшная) правда истории.

Но и у большевиков отношение к свергнутому императору не было столь однозначным, как это представляется теперь большинству людей. И сюда вмешивалась тайная политика. Как бы сейчас сказали - аппаратные, или подковерные, игры.

Большевики и царь: подводная часть айсберга

О трагедии в доме Ипатьева написано очень много. Кажется, мы знаем о ней практически все. Во всяком случае, что касается тех, кто убивал, и тех, кого убивали.

Как известно, отношение русского общества к Николаю II в феврале 1917 года было в целом отрицательным: не только левые, но и многие вполне респектабельные с точки зрения социальной принадлежности люди приветствовали "свержение тирана".

Вспоминаю рассказ одной пожилой, ныне покойной, москвички, в прошлом помещицы, о том, как она и ее соседи по поместьям отреагировали на февраль: "Слава тебе, Господи, дожили до радости!" Причин для облегчения было много, но главная - грязные слухи, циркулировавшие вокруг Николая II, его семьи и ближайшего окружения в связи с Распутиным.

А также атмосфера таинственности, которая окутывала приватную жизнь царской семьи. Император и императрица не хотели делать достоянием гласности болезнь наследника и все, что с ней связано.

История эта давала пищу для самых невероятных измышлений и инсинуаций, чем великолепно пользовались все без исключения оппоненты Николая II. Нет нужды перечислять те политические и моральные (вернее, аморальные) клише, которые прилипли к Николаю, Александре Федоровне, Анне Вырубовой, Распутину и некоторым другим лицам, близким к царю. Важно, что общество воспринимало их как аксиому.

Кстати, в советской литературе этот взгляд стал прямо-таки каноническим.

Вспомним характерные примеры из художественной литературы - "Заговор императрицы" А. Толстого, "Нечистая сила" В.Пикуля, фильм Э.Климова "Агония".

Мало кто знает следующее: в марте 1917 года, уже после отречения Николая II, Временное правительство создало Чрезвычайную Комиссию для расследования деятельности царя и его окружения. Секретарем этой первой ЧК (ирония истории!)

был Александр Блок. Он принимал участие в допросах и много потом заносил в записную книжку. Благодаря этому мы можем узнать мнение великого поэта России о всех этих слухах.

Так вот, Блок записывает в своем дневнике результат расследований (вслед за самими членами этой ЧК): "Единственно, в чем можно упрекнуть Государя, - это в неумении разбираться в людях. Всегда легче ввести в заблуждение человека чистого, чем дурного. Государь был бесспорно человеком чистым". Яснее не скажешь. И подобные выводы Чрезвычайная Комиссия вынуждена была сделать, что называется, по всем пунктам. Разлетелась в прах легенда о зависимости политики Николая II от рекомендаций Распутина. Как выяснилось в результате исследования документов, большинство распутинских советов Николай реализовал с точностью до наоборот. Рухнули все без исключения эротические легенды о царице и Вырубовой.

Последняя, к великому стыду допрашивающих, вообще оказалась девственницей.

Наконец, как мыльный пузырь, лопнул и страшный образ Распутина аморального чудовища, злого гения царской семьи, "святого черта". Так называлась книга о Распутине, написанная его злейшим врагом иеромонахом-расстригой Илиодором, впоследствии сотрудником большевистской ЧК. В этой книге впервые был использован весь набор пропагандистских штампов о Распутине, ставший впоследствии хрестоматийным. Реальный облик Григория Ефимовича оказался совершенно иным, до сих пор непривычным для современного читателя. Чрезвычайно интересную, хотя и не всегда бесспорную информацию по этому поводу можно получить в книге историка О.Платонова "Жизнь за царя". В общем, Керенский мог с полным основанием заявить, ознакомившись с результатами работы комиссии: "Слава Богу, Государь невиновен!"

Другое дело, что Временное правительство, идя на поводу у массовых настроений и боясь потерять популярность, не опубликовало результаты работы комиссии.

Настолько велик был пресс массового недовольства, и так хорошо пользовался этим главный оппонент Временного правительства - Петроградский Совет. Тем самым поток инсинуаций вместо плотины на своем пути (а опубликование отчетов комиссии, безусловно, сыграло бы такую роль) получил, по существу, "зеленый свет".

Несомненно, это сыграло роковую роль в судьбе императора. Блок в те же дни записывал в дневнике: "Трагедия еще не началась... она будет ужасной, когда царская семья встанет лицом к лицу с разъяренным народом".

Впрочем, с момента прихода к власти большевиков все эти юридические проблемы враз потеряли актуальность. Для новой власти проблема виновности или невиновности Николая даже не стояла. Достаточно вспомнить, как большевики мотивировали свое, с позволения сказать, "судопроизводство": "Для нас принципиальным является не конкретная вина человека, а его классовое происхождение: на основании этого мы решаем, целесообразно ли оставлять его в живых". Так напишет в инструкции для ЧК ее председатель, заместитель Дзержинского, Лацис. При такой постановке вопроса шансов выжить ни у Николая, ни у всех его родных не было абсолютно никаких. Вопрос был только в том, когда, где и как это произойдет. И кто конкретно станет палачом...

Тогда возникает вопрос: почему смерть настигла царскую семью именно в ночь на 18 июля 1918 года, а не ранее? Ведь большевики были тогда у власти больше чем полгода! Что их до поры сдерживало? Наконец, почему узников не убили в Тобольске, а повезли на Урал? Вопросы эти не праздные, ибо ответы на них проясняют многие темные моменты в истории становления советской власти как во всей стране, так и на Урале.

То, что уральские большевики (а они отличались особым радикализмом) с самого начала стремились ликвидировать царскую семью, явственно следует из отчетов комиссара Яковлева, конвоировавшего Николая и Александру Федоровну из Тобольска на Урал. Яковлев свидетельствует: в Тобольске его встретили два отряда, присланных из Екатеринбурга по поручению большевистского Уралсовета. Так вот, оба командира отряда, Бусяцкий и Заславский, категорически высказывались за немедленное уничтожение Романовых. Заславский заявил: "С Романовыми надо не возиться, их надо кончать!" Бусяцкий, кроме того, предложил конкретный план провокации: инсценировать нападение белых. "Белыми" должны были стать бойцы одного из отрядов красных. И в перестрелке "прикончить палача и всех с ним"

(подлинные слова Бусяцкого). Да, радикализма уральским большевикам было не занимать - недаром впоследствии, на 8-м съезде РКПб) в 1919 году, в составе так называемой военной оппозиции, выступавшей против использования царских офицеров"военспецов" в Красной Армии и настаивавшей на их истреблении, было как минимум три члена Уралсовета: Ф.Голощекин, Н.Толмачев и Г.Сафаров. Все они имели прямое отношение к ипатьевской трагедии.