Смешливая Ин Нин

- Ну, это ведь сущие пустяки! Ты ведь пришел к родным, так разве нам чего-нибудь для тебя жаль? Когда будешь отправляться, надо будет позвать прислугу и велеть ей нарвать тебе из нашего сада огромный букет, нагрузить тебя и проводить.

- Сестрица, ты глупенькая, что ли?

- Почему вдруг я стала глупа?

- Да ведь я не цветок люблю, а ту, которая этот цветок держала.

- Разве нужно еще говорить о чувстве к родственнице?

- Любовь, о которой говорю я, вовсе не любовь брата к сестре, а любовь мужа к жене.

- А есть разница?

- Ночью быть на одной постели, спать на одной подушке - вот что.

Девушка, опустив голову, довольно долго думала и проговорила:

- Я не привыкла спать с незнакомыми людьми...

Не успела она это проговорить, как незаметно подошла прислуга, и студент, испугавшись, быстро убежал. Вскоре после этого собрались у старухи, которая спросила Ин Нин, где она была, на что та отвечала: "Я разговаривала с Ваном в саду". Старуха ворчала:

- Обед давно уже готов. О чем там было так долго болтать?

- Да вот, братец хочет со мной вместе спать...

Не успела она проговорить это, как студент в ужасе стал делать ей страшные глаза. Девушка слегка улыбнулась и остановилась. К счастью, старуха не слыхала, а когда она начала подробно расспрашивать, студент сейчас же замял дело, говоря о чем-то другом. Затем он вполголоса стал упрекать девушку, а она ему на это:

- Значит, эти слова не следует говорить, так, что ли?

- Это говорится, - сказал ей студент, - за спиной у людей.

- Так это за спиной у посторонних людей. Как же можно говорить за спиной у мамы? Да ведь и спальня-то - самое обыкновенное, житейское дело; почему о нем нельзя говорить?

Студент, досадуя на ее наивность, не находил способа вразумить ее.

Только что они кончили обедать, как из дома пришли за студентом и привели двух ослов. Дело было так. Мать, поджидая его и не дождавшись, встревожилась и стала искать по всей деревне, но никаких следов сына не обнаружила. Она пошла к У, тот вспомнил о своих словах и велел ей идти поискать сына в юго-западные горы, и вот люди, пройдя несколько сел, добрались сюда. Студент вышел из ворот, встретил пришедших, а затем вернулся и стал просить у старухи позволения отправиться домой вместе с девушкой. Старуха обрадовалась.

- Я хотела сама к вам пойти, - говорила она, - и не теперь, а давно уже, но по дряхлости своей не могу далеко ходить. Если можешь взять с собой сестру, чтобы представить ее тетке, то отлично - бери.

Позвали Ин Нин. Та пришла, смеясь.

- Что за радость у тебя, что смеешься, - ворчала старуха. - Как начнет смеяться, так и не унять. А ведь если бы не смеялась, то была бы, наверное, прямо-таки совершенством.

Посмотрела на нее сердито и продолжала:

- Твой старший брат хочет идти вместе с тобой. Изволь сейчас же собраться и сложить свои вещи.

Затем накормила, напоила пришедших за Ваном людей и, провожая их обоих, наказывала девушке:

- У твоей тетки земли и добра вполне достаточно, так что лишнего человека она прокормить может. К ним придешь, так и не возвращайся. Поучись немного грамоте и приличию, хорошенько служи старухе тетке. Пусть она возьмет на себя труд подыскать тебе хорошую пару.

Молодые люди отправились, дошли до границы гор, обернулись, и им казалось, что старуха, стоя у ворот, все еще смотрит на север, вослед им.

Когда прибыли домой, мать студента, увидя красавицу, с удивлением спросила, кто это. Студент сказал, что это дочь тетки.

- Как? - удивилась мать. - Ведь то, что тебе говорил У, был вздор. У меня нет сестер. Как же ты можешь быть племянником?

Спросили девицу; та отвечала:

- Я не от этой матери. Мой отец был по фамилии Цинь. Когда он умер, я была еще в пеленках и потому не помню его.

- Это правда, - согласилась мать, - у меня была сестра замужем за неким Цинь, но умерла она уж очень давно; как же она может еще существовать?

Тут она стала внимательно расспрашивать о приметах сестры - ее лице, родинках и прочем. Все оказалось в полном соответствии. И мать снова с изумлением повторяла:

- Да, конечно, правильно. И все-таки она давным-давно умерла... Как может быть, что она еще жива?

Пока они недоумевали и рассуждали, пришел У. Девица убежала в дом. У расспросил обо всем и, узнав, долго молчал в полном недоумении, потом вдруг спросил:

- А что, эту девицу не зовут ли Ин Нин?

- Да, да,- сказал студент.

У стал громко выражать свое крайнее изумление. Когда его спросили, откуда он знает ее имя, то он рассказал следующее:

- Когда умерла тетка Цинь, ее муж жил вдовцом и подвергался наваждению лисы, от которого захворал сухоткой и умер. Лиса же родила девочку, по имени Ин Нин. Она лежала в пеленках на кровати, и все домашние ее видели. Когда Цинь умер, то лиса все еще время от времени приходила. Впоследствии достали талисманные письмена Небесного Учителя и расклеили по стенам. Тогда лиса ушла, забрав с собой и дочь. Это уж не она ли самая?

Стали снова удивляться, догадываться, а из дома только и слышно было, что захлебывающийся смех Ин Нин. Мать сказала.

- Эта девица все-таки очень глупа.

У просил разрешения повидать ее лично. Мать ввела его в дом, где дева захлебывалась смехом, не обращая на них внимания. Мать велела ей выйти, и тогда она, напрягая все силы, постаралась сдержать смех, повернулась к стене и все-таки долго не выходила. Потом, только что вышла и еле-еле раскланялась, как быстро повернулась и ушла обратно в комнаты, где опять засмеялась раскатистым, безудержным смехом. И все женщины, что были в доме, глядя на нее, открывали рты и тоже смеялись. У попросил разрешения пойти и посмотреть на лисьи чудеса, став для этого сватом. Когда он пришел на то место, где должна была находиться деревня, то никаких домов не нашел, были только горные цветы, и те уже опадали. Он вспомнил, где была схоронена его тетка, и ему показалось, что это как будто неподалеку отсюда, но могильный холм зарос, сровнялся с землей, и никаких сил не было его распознать. Поехал в досаде - с тем и вернулся. Мать Вана, подозревая, что Ин Нин - бес, вошла к ней и рассказала, что слышала от У. Девица нисколько не изумилась. Даже когда мать пожалела, что она теперь бездомная, она не выказала никакого горя, а только хихикала. Все терялись и ничего не могли понять. Мать велела ей спать с младшей дочерью. И вот она рано утром стала приходить к матери здороваться и спрашивать, хорошо ли та почивала. Ее рукоделия были совершенно исключительны по работе, удивительно ловки и тонки. Только и было в ней странного, что она любила неугомонно смеяться: несмотря на запрещения, она, видимо, не имела сил сдерживать себя. Однако смеялась она грациозно. Бывало, бешено захохочет, а лица ее это не портит. Все ее очень полюбили, а соседки - и девицы и замужние - наперебой старались ей угодить и понравиться.