Страница 28 из 33
- Ой, смотрите, смотрите, это же Фимин сандаль!
В самом деле, на куче мусора, слегка пожеванная, валялась Фимкина сандалия.
- Они убили его! - всплеснула руками Бабоныко.
В это время сверху шлепнулась вторая сандалия и Бабоныко прикрыла глаза грязным платочком.
Нюня дрожала, прижавшись к растерянному Людвигу Ивановичу. Тихая потянула носом и сказала:
- Никак, оне сжечь его удумали - паленым воняеть!
- Аутодафе! - ахнула Бабоныкою - Они его сожгли...
И тогда Нюня, уже не сдерживаясь, разрыдалась.
Глава 34
Рискованный эксперимент
Но жив, жив был Фимка, хотя и оказался в очень сложном положении. Он был замурован. И замурован по собственной глупости. Впрочем, какой исследователь не делал в научном рвении глупостей?! Кто не рисковал, не шел на опрометчивые поступки ради важного, решительного факта?!
Вот и Фимка, наполнив чуть ли не все свои пробирки еще неизвестными науке феромонами, гордый и счастливый этим, думал о том, что только двух важных феромонов у него нет - феромона, который выделяет жук-похититель муравьиных яичек, и феромона тревоги. Что ж, думал Фимка, даже если жучок находится где-то рядом, разве он, Фимка, в состоянии его обнаружить или вызвать на свидание? Увы, нет! Но вот собрать феромон тревоги он мог. С большим, правда, риском, но мог.
Не то чтобы Фимка сразу решился на риск. Он колебался. Он даже принялся искать жука-воришку, жука-подлизу. И если бы нашел, тревожить муравейник не стал бы. Но нет, ни в одном проходе, ни в одной камере, не встретил он преступника."
Пора возвращаться домой", - сказал себе Фимка и сел, чтобы подумать, _как_ возвращаться. Но вместо этого стал думать о том, что двух очень важных, очень существенных феромонов у него так и нет."
Разве возвращается исследователь, не выполнив всей программы?" - спросил Фимка у воображаемого отца.
Отец молчал, и молчал, показалось Фимке, неодобрительно.
Смелого пуля боится,
смелого штык не берет,
пропел тогда Фимка, но получилось как-то фальшиво."
Папка, я сделаю совсем маленькую тревогу, - сказал он, - совсем крохотную, честное слово!"
И Фимка принялся разводить маленький, совсем крохотный костерчик. Мало того, и развел он его всего на одну секунду и сразу же принялся затаптывать. И дыму-то было совсем немного. Но что тут поднялось! Казалось, муравейник охнул и заколыхался. Это сто, а то и больше муравьев ударило брюхами об пол. А потом стали рушится стены - сквозь них, проделывая новые ходы, рвались отовсюду муравьи.
Фимка стоял, словно в середине карьера, а на него со всех сторон, грохоча и гремя, рвались роющие, дробящие, пилящие и рвущие живые блестящие машины. Это было похуже фашистской психической атаки. И, еще не успев как следует подумать, Фимка включил в фонарике белый свет.
Что такое для муравейника белый дневной свет? Муравьи бегают сколько угодно по белу свету днем, запасаясь пищей. Но вот в муравейнике они не терпят ни малейшего освещения. Белый свет в муравейнике - все равно что автомобиль, вломившийся в дом. Или землетрясение, или извержение вулкана. Одни муравьи при этом хватают яички и куколки и спасаются в глубь земли. Другие бросаются ликвидировать прорыв.
Перед тем как включить белый свет, Фимка отскочил в какую-то нишу. И не успел он еще выключить фонарик, как мгновенно был замурован. Буквально замурован. Но хотя бы не разорван на части. Впрочем, муравей не соображает. Он увидел дырку в стене, увидел, что оттуда идет полный опасности белый свет, и мгновенно залепил дыру землей, смоченной собственной клейкой слюной.
Услышав, что муравейник успокаивается, Фимка осторожно включил красный свет и обрадовался: справа осталась короткая, но довольно широкая щель. Не настолько широкая, чтобы вылезти, но можно было все-таки смотреть. Да и воздух поступал.
Прежде всего Фимка оглядел себя. На одной ноге была огромная царапина. И это еще хорошо, что его быстро замуровали. Еще бы много - и сквозь муравьиный запах, которым был пропитан Фимка, проступил бы запах его собственной человеческой крови, и тогда муравьи мгновенно сожрали бы Фимку. Его даже прошиб холодный пот, когда он подумал об этом. И не потому, что ему так уж было жалко себя, хотя жить ему, конечно, очень хотелось. Жальче себя ему было маму, которую он не успел даже предупредить запиской. Но и не поэтому даже он похолодел, представив, что муравьи съели его. А из-за великаньих таблеток! Ведь если бы муравьи слопали Фимку, они превратились бы в мурозавров, вдрызг разнесли бы дом, может быть, искалечили маму и, кто знает, каких бед понаделали бы еще. В том-то и дело, что кто знает! Биолог же, вообще любой ученый, не имеет права делать то, последствий чего, хотя бы самых главных, предвидеть не может.
На всякий случай Фимка еще раз густо смазался муравьиным феромоном и только тут заметил, что на нем нет сандалий. Ни одной. Он вспомнил, что одна у него свалилась с ноги, когда он бросился к нише. Вторую же стянул с ноги какой-то муравей. Ведь Фимка сандалиями топтал костер, и они пропахли дымом. Что ж, у него оставались еще носки, хотя один из них был сильно порван.
Надо было подумать, как вырваться отсюда. Фимка обладал феромоном матки-царицы, и открой он эту пробирку, его бы не только мгновенно размуровали, но и принялись бы кормить и облизывать. Не для того, однако, добыл он этот драгоценный феромон, чтобы разбазаривать. Нужно было придумать что-нибудь другое.
Светя фонариком в щель, Фимка вдруг увидел муравья с белыми буквами на спине. Несмотря на то, что муравей мелькнул очень быстро, Фимка мог бы поклясться, что написано было "зде". В первое мгновение Фимка подумал, что это тот самый мураш, который спас его и которого Фимка украсил своей меткой. Но в том-то и дело: там было написано "ФФ", а на этом совсем другое. Да и росл он был, этот мелькнувший муравей, не то что тот, едва вышедший из кокона. "Мираж, - решил Фимка, - уже второй раз за эти сутки. Мираж или..." И тут уж совсем фантастические мысли одолели его: а что если его, Фимкино, появление в муравейнике так изменило естественную жизнь муравейника, что у муравьев произошла необыкновенная мутация! "А почему бы и нет? - подумал Фимка (уж очень хотелось ему так подумать!). Почему бы и нет?" Ведь самое главное в муравейнике - трофаллаксис, циркуляция химических веществ, феромонов, которыми все время обмениваются муравьи. А Фимку уже не раз облизывали с ног до головы - вот и слизнули с него немного человеческого вещества, вот и стали умнеть! И вдруг, вдруг...
Но дальше пофантазировать Фимка не успел. Почти одновременно мимо него проскочили два муравья, на одном из которых было написано "мы", а на втором что-то вроде "ерж". Это уж не было галлюцинацией, никак! Это означало, что в муравейнике, кроме него, есть еще... человек. Не просто разумное существо, а именно человек, знающий буквы, азбуку, а главное - знающий, что здесь находится он, Фимка, или хотя бы другое человеческое существо, которое поймет написанное.
Глава 35
Привет! - Привет!
Это была дядилюдина мысль - писать на муравьях слова. Он сказал:
- При такой быстроте и работоспособности каждый из них, наверное, успевает побывать во всех уголках муравейника. Если на тридцати муравьях написать слова, то Фима, если он жив, увидит кого-нибудь из них, поймет, что он не один, и, может быть, даст о себе знать.
И еще Людвиг Иванович сказал:
- Мы не можем ждать милостей от муравейника. До сих пор мы шли вслепую. Но теперь мы знаем достаточно, чтобы продумывать каждый шаг.
- Гениально! - воскликнула Бабоныко. - Просто и гениально!
После этого Людвиг Иванович усадил Тихую вязать паутинную лестницу, а Нюню поставил наготове с мелом в руке.
Едва показался муравей, несущий мусор, дядя Люда поднял пульверизатор и выстрелил.
Зашатавшись, муравей свалился в мусорную камеру.
- Он мертв? - спросила Бабоныко, но ей никто не ответил - все были заняты делом. Нюня быстро писала буквы на муравье, который уже зашевелился. Тихая вязала лестницу, а Людвиг Иванович ждал следующего муравья.