Одинокая волчица

Тарасов - это Галкин муж. Она и в глаза, и за глаза зовет его исключительно по фамилии, хотя более дружной пары я лично не видела. Оба архитекторы, оба слегка помешаны на своей профессии, оба способны работать только в тандеме. Единственное, что их огорчает - это отсутствие детей, но по-моему, к сорока годам для Галки это уже не так актуально, как было лет десять-пятнадцать тому назад, а для Тарасова, который намного её старше тем более.

- Понятно, - спокойно констатировал Андрей. - Где-то что-то подо что-то. Если кто-то кое-где у нас порой... Ты неподражаема! Ну, ладно. Пошли за провиантом, а то мы так до ночи из дома не выберемся. Деньги есть - погуляем!

- Подумаешь - деньги. Я нынче сама миллионерша - гонорар получила. Так что...

- Так что спрячь куда-нибудь свой гонорар до лучших времен. Точнее до худших. Только так спрячь, чтобы все-таки можно было его когда-нибудь найти.

- Не смешно! - наконец обиделась я.

Месяца два тому назад мне вернули долг: сто долларов одной бумажкой. На меня накатил крайне редкий у меня приступ скупости и я эту бумажку спрятала. Куда - по сей день не могу вспомнить. Но душу все-таки греет мысль о том, что в один прекрасный момент я эту купюру вдруг возьму да и найду. Вот будет радости! Андрей, правда, мог бы об этом и не напоминать.

- Не смешно, - согласился Андрей. - Больше не буду. В супермаркет пойдем или на оптовый рынок?

- А ты как думаешь? - ответила я вопросом на вопрос.

Будто непонятно, что на оптовке можно купить всего раза в два больше, чем в этом самом супермаркете. Там, конечно, приятно походить с элегантной тележкой, изображая из себя обеспеченную женщину, но без этого развлечения я прекрасно могла обойтись. Андрей, правда, недолюбливал грязь и толкотню всяких ярмарок и предпочитал отовариваться там, где поменьше народу, но сегодня даже он понимал, что расчет-то получен, а когда будут следующие поступления - неизвестно. Использовать же мой гонорар он сам благородно отказался.

- Ты примерно представляешь себе, что нужно покупать? - осведомился Андрей уже на подходе к рынку.

- Не примерно, а почти точно. Нужно купить всяких овощей для салатов. Кусок мяса - свинины там или говядины - запечь, тоже на два дня. Фруктов, хлеба, сыра - и выпивку. Это уже на твое усмотрение.

Андрей глянул на меня с острым интересом:

- Я иногда спрашиваю себя, как ты, при феноменальной рассеянности, способна так быстро ориентироваться с покупками и готовкой?

Я небрежно отмахнулась.

- Это, мой милый, происходит на уровне подсознания. В конце концов, я женщина или где?

- Ты-то? Где-то женщина. А вообще... Ну-ну, не поджимай губы. Я просто хотел тебе одну песенку процитировать.

- Песенку? - поразилась я.

Рифмованные строчки и Андрей - это, как гений и злодейство, две вещи несовместные.

- Ну, несколько строчек. По радио услышал, пока в машине ехал. И сразу про тебя подумал.

Моя обида улетучилась, толком не оформившись, и я тут же попыталась представить себе, какой именно шлягер мог вызвать у моего милого мысли обо мне. "Ах, какая женщина!" или "Ты единственная моя"? Почему-то мне не пришло в голову, что это могло быть бессмертное произведение Александра Галича "И отправился я в Белые Столбы". Впрочем, долго фантазировать не пришлось - Андрей процитировал ровно три строчки:

- Объяснить не объяснишь, ты живешь, как будто спишь, а в бессонницу чудишь...

- "Грешишь", - пробурчала я. - "Грешишь", а не "чудишь"...

- Ты считаешь, что так больше подходит? - хитро прищурился Андрей.

- Так в песне, а из неё слов не выкинешь. Но, в общем, ты, наверное, прав. Со стороны виднее. Но я, между прочим, от тебя своих недостатков при знакомстве не скрывала, так что не жалуйся.

- А я разве жалуюсь? Просто констатирую факт.

- Тебе надоело? - неожиданно для самой себя спросила я. Вопрос вырвался у меня потому, что я вдруг вспомнила предсказание давешних цыганок относительно близкого человека и его ухода к другой женщине.

Андрей остановился и с изумлением посмотрел на меня. В данном случае, я выступала в абсолютно не свойственном мне амплуа - женщины, выясняющей отношения. Я, по-моему, даже слегка покраснела, осознав нелепость ситуации.

- Что с тобой? - тихо спросил он. - Что-нибудь случилось?

Меня всегда поражало, как тонко он чувствует ситуацию, несмотря на внешнюю толстокожесть и отсутствие ярко выраженных эмоций.

- Ничего особенного. Потом расскажу. Нервы, наверное, гуляют.

Покупки меня здорово отвлекли, хотя бы потому, что каждый поход за ними теперь превращался в нечто наподобие аттракциона: "Последний раз на эстраде". Стремительно пустеющие полки и витрины вызывали в памяти убогие магазинные натюрморты совсем недавнего прошлого, а мысль о том, что все это не сегодня-завтра вернется, вызывала невольную дрожь.

Я не делаю из еды культа, видит Бог, но к хорошему быстро привыкаешь, а перспектива гоняться за банкой "отечественного" растворимого кофе или стоять в многочасовой очереди за килограммом костей энтузиазма не вызывала, скорее, наоборот. Так что я с удовольствием складывала в сумки пакеты с квашеной капустой и солеными огурцами, пучки свежей зелени, кусок вырезки и пару симпатичных цыплят, а также всевозможные баночки и коробочки. Мы махнули рукой на расходы и купили бутылку джина и много-много тоника.

- Вино завтра Павел привезет, - обронил Андрей, - он мне обещал.

Судя по всему, пикник на лоне природы должен был выйти удачным, равно как и сегодняшний ужин на двоих...

Я осталась караулить сумки, слишком тяжелые для того, чтобы непринужденно расхаживать с ними по рынку, а Андрей пошел за картошкой и прочими простыми отечественными овощами. Чтобы занять себя, я стала прикидывать, как быстрее обработать все продукты, чтобы не затягивать это увлекательное занятие до глубокой ночи. Все овощи для салата поставить варить, мясо засунуть в духовку вместе с цыплятами и одну птичку употребить на ужин. С гарниром можно не возиться, солений и маринадов вполне достаточно для того, чтобы украсить любой стол. Ну, и зелень, разумеется, плюс свежий лаваш. Нормально. Жизнь поворачивалась ко мне своей улыбающейся стороной, а это следовало ценить, как подсказывал мне собственный опыт...

Из этих философских раздумий меня вывело восклицание:

- Натуля!

Боже, это был Масик собственной персоной! Ни капельки за полгода не изменившийся, все такой же вылизанно-прилизанный, с выхоленными усами и сияющими ботинками, весь отутюженный и с той же сладкой улыбочкой, от которой меня в свое время слегка подташнивало. Что делать, не люблю кондитерских изделий, для меня всегда лучшей конфетой был соленый огурец, а лучшим пирожным - кусок ржаного хлеба с деревенским салом. О вкусах не спорят, нет?

С этим выдающимся во всех отношениях мужчиной, которого по-настоящему звали Алексеем, полгода тому назад у меня были достаточно забавные отношения. Во-первых, он почему-то решил, что я должна выйти за него замуж, хотя романа, как такового, у нас не было. Когда же я, решив расставить все точки над "и", объявила ему с римской прямотой, что брак в мои ближайшие планы не входит, смертельно обиделся.

Прежде всего, потому, что не мог себе представить, как можно отказаться от такого счастья, как он, единственный и неповторимый. А ещё потому, что был по сути избалованным ребенком, развитие которого прекратилось где-то в четырнадцать лет. Со всеми проистекающими отсюда последствиями. Обозлился, но ходить ко мне домой и звонить все-таки продолжал, наверное, по привычке. Правда, предложения, как такового, он мне больше не делал, никаких конкретных шагов к намеченной цели не предпринимал и я в конце концов махнула рукой и пустила события на самотек. А потом познакомилась с Андреем... и Масик из моей жизни исчез так же внезапно, как в ней появился. А поскольку "любовь" не просто была без радости - её, любви, как таковой и не было, - то разлука оказалась абсолютно беспечальной. Чего и вам желаю.