Одинокая волчица

- Маму убили? - шепотом спросила Елена. - Да?

Андрей кивнул. Ему явно было трудно говорить и он, по-видимому, ждал, что это сделает Павел, когда закончит переговоры по телефону. Я полезла в сумку, с которой по привычке никогда не расставалась и достала из неё тюбик с валидолом - для Елены. Но она только отмахнулась:

- Лучше дайте мне сигарету.

Мы с Андреем одновременно протянули ей пачки - он "Мальборо", я старую добрую "Яву". Несмотря на насмешки всех друзей и знакомых и попреки в скупердяйстве, я стойко хранила верность этому сорту отечественных сигарет. Этот дым отечества мне действительно был сладок и приятен.

Елена взяла сигарету у меня, что свидетельствовало о многом. Нормальные, мало курящие женщины себе такого никогда не позволят, разве что решат раз и навсегда свести счеты с жизнью. В сторону Павла я старалась не смотреть, но краем глаза видела там на земле нечто, забросанное ветками и опавшими листьями. Вряд ли это был несчастный случай: тело на участок кто-то принес. Кто-то, знавший, что калитка отперта, а ветхая дача давно пустует. Значит, кто-то из местных... или хорошо знающих обстановку. Но кто? И зачем?

Павел захлопнул крышку "мобильника", сунул его в карман и присоединился к нам:

- Скоро приедут, - скупо сообщил он. - Просили подождать и ничего не трогать.

- Может, посмотрим? - не слишком уверенно предложил Андрей. - Все-таки свой глаз...

Павел махнул рукой:

- Приедут с собакой. Ты же след все равно не возьмешь... даже если он есть. В чем я лично не уверен. Алена, тебе лучше пойти домой. Наташе тут тоже делать нечего.

Елена покачала головой, избавив меня тем самым от категорического отказа:

- Домой я успею. Не беспокойся, Павлик, я, во-первых, врач, а во-вторых, сильная баба. Истерики не будет и в обморок не свалюсь. Да, а мамин шарф все-таки нашелся. Вот он, на кусте болтается.

- Был у неё на голове, свалился, когда по кустам тащили? предположила я, хотя моего мнения уже никто не спрашивал.

Мужчины, как и следовало ожидать, только плечами пожали. Тут была их, сугубо мужская епархия, и глупой бабе в неё соваться было как бы и ни к чему. Ладно, я не гордая, могу и помолчать... если получится, конечно.

Елена бросила окурок на землю, растерла его ногой и снова попросила у меня сигарету. Павел посмотрел на неё с глубокой жалостью:

- Может быть, позвонить твоему мужу? Пусть приедет, поддержит...

- Даже если он сможет освободиться, - вздохнула Елена, - он не скоро сюда доберется. Электрички ходят редко, да и далеко сюда... Нет, уж лучше пусть работает. Да и потом... я привыкла - одна...

- Подожди, - вдруг изумился Павел, - что значит - "привыкла одна"? А Максим? Почему, кстати, он с тобой не приехал? Работает сегодня или... не может оторваться от жены?

В голосе Павла мне послышалась грусть, тщательно скрываемая иронией.

- Ни то, ни другое. Я тебе не досказала. Последнее время у моих молодых все идет кувырком. Похоже, у Максима терпение все-таки лопнуло. Действительно, что это за жена? За все время их совместной жизни ни разу ему рубашки не постирала, ужин не приготовила, веник в руки не взяла...

Чувствовалось, что Елена в первый раз так откровенно говорит о наболевшем. Да и то сказать, с кем ей было все это обсуждать? Галке она наверняка стеснялась признаться, что все неладно, мать только лишний раз попрекнула бы ее: вот опять не послушалась, теперь имеем то, что имеем. Обо мне речи не могло быть: кто я ей, в конце концов, да и видимся редко. А вот с мужем... Кстати, интересно, что же за муж у нее?

- Эта красотка дрыхнет до двух часов дня, а он, если не на работе, с утра пораньше принимается за стирку, готовку, глажку, причем не только для себя, но и для нее. Так она ещё может и скандал закатить: дескать, стиральная машина ей спать мешает. А ближе к вечеру приводит себя в порядок - и тащит его на какое-нибудь развлечение. В общем, Максиму не до меня. Точнее, не до нас...

В её голосе прозвучал чуть заметный оттенок горечи, и я подумала, что по-настоящему счастливых семей на самом деле очень мало, в каждой, если копнуть, найдутся свои заморочки.

- У твоей мамы были какие-то конфликты с соседями? - нарушил затянувшееся молчание Павел. - Кто-то мог желать ей зла? Времена сейчас веселые, за лишнюю сотку или новый забор могут со света сжить. В прямом смысле.

Елена покачала головой:

- Вряд ли. Скорее, наоборот: у мамы были прекрасные отношения со всеми. Чуть ли не со всем поселком. Кого-то она лечила, с кем-то дружила, кому-то помогала. Сколько себя помню, у нас калитка не закрывалась никогда. Это в последнее время её на ночь запирать стали. А раньше... Простить себе не могу, что давно здесь не была! Никогда не прощу!

- Знать бы, где упасть, - философски заметила я. - Перестань комплексовать, ты ни в чем не виновата. Не могла же ты разорваться пополам. Сама говорила, что твой Санечка...

- Говорила, говорила, - с несвойственной ей горячностью перебила меня Елена, - только вместо того, чтобы сидеть дома и ждать, когда он появится, могла бы на дачу к маме приехать. Она, конечно же, обижалась. А теперь...

За забором послышался звук подъехавшей машины, хлопанье дверок и голоса. Судя по всему, явилась милиция. Быстро они, однако, не иначе дежурный рассказал про Павлушино удостоверение.

Дальнейшую процедуру описывать, наверное, не стоит: подобное нам, грешным, теперь каждый божий день по телевизору показывают. Примечательной в группе, прибывшей на место происшествия, была, пожалуй, только собака: огромная, роскошная овчарка, с совершенно человеческими глазами. Хотя в качестве друзей человека я предпочитаю кошек, тут была просто сражена наповал. Но овчарка нас проигнорировала, мы были ей глубоко неинтересны. Она ждала, когда нужно будет выполнять работу, и не желала отвлекаться на всякие глупости.

- След, Матильда, - наконец негромко скомандовал проводник, и собака принялась деловито обнюхивать местность, а потом потянула проводника за собой в сторону калитки.

- Я с вами, - встрепенулся Андрей, который, как мне было известно, начинал свою карьеру именно в милиции, а в тогдашнее КГБ перешел значительно позже, так что в глубине души оставался сыскарем. По его собственному изящному выражению.

Вслед за Матильдой и проводником он отправился с дачного участка на улицу. А Павел подвел немолодого человека с усталыми глазами (надо полагать, оперативного следователя) к кусту, на котором висел злополучный шарф.

- Похоже на орудие убийства, - безучастно отметил оперативник. Приобщим к делу.

- Маму задушили? - охнула Елена.

Флегматичность сыщика как рукой сняло.

- Коллега, - едко спросил он у Павла, - родственникам потерпевшей здесь место? Особенно женщинам?

Впервые увидела, как Павел смутился. Правда, ненадолго.

- Все произошло слишком неожиданно, - ответил он. - Потом я попросил уйти, но...

- Но я отказалась, - уже твердо сказала Елена. - Я не помешаю, обещаю. Скажите только, маму...

Сыщик раздраженно передернул плечами:

- Предположительно, слышите, предположительно вашу мать задушили. Не здесь, тело волокли по земле с улицы. Предположительно - петлей из широкого куска материи. Предположительно тем, который мы видим. Время смерти установит эксперт. Вот и все, что я вам могу сказать. А теперь извините, мне нужно работать.

Сыщик аккуратно снял то, что было шарфом, с куста и положил в целлофановый пакет. Я не то что пошевелиться - вздохнуть боялась, чтобы не навлечь раздражение ещё и на себя. Я не родственница, со мной даже условно церемониться не будут. А один Павел нас всех не прикроет.

- А вы кто? - вдруг спросил меня оперативник.

Приехали!

- Соседка, - брякнула я первое, что пришло в голову. - То есть подруга соседки.

Павел только закатил глаза к небу, но оперативнику, как ни странно, мой ответ пришелся по душе.

- Будете понятой, - безапелляционно заявил он. - И найдите кого-нибудь еще. Хоть бы эту вашу подругу.