Одинокая волчица

В Белых Столбах со вчерашнего дня ничего не изменилось. То же яркое солнце освещало начинающие желтеть деревья и крыши домов. Та же тишина, прерываемая время от времени шумом проходящих вдали поездов. И по-прежнему запертый дом тети Тани, крыльцо которого уже слегка занесло опавшей листвой.

- Может, все-таки в Москву уехала? - нерешительно спросила я.

Елена покачала головой.

- Тогда были бы задернуты все шторы, и внизу, и наверху. А окна не завешены. Боюсь, что мама там...

Галка вмешалась как всегда решительно:

- Не гони волну. Смотрели же Павел с Андреем вчера - никого в доме нет. Давай откроем и посмотрим. Запасные ключи у тебя с собой?

- Да, - тихо ответила Елена и полезла в сумочку.

Замок тихо щелкнул и дверь отворилась. Мы столпились на пороге, боясь войти и увидеть самое страшное. Но в доме было пусто и, как всегда, чисто. Первое, что бросалось в глаза прямо от двери - это спинка большого старинного кресла, стоявшего напротив телевизора рядом с журнальным столиком.

- Не создавайте толпы, - буркнул Павел. - Андрей, Алена, пойдемте в дом. А вы, девочки, погуляйте, погода хорошая.

Галка послушно, точно робот, повернулась и пошла в сад, увлекая за собой Милочку. А я дернула Андрея за рукав и прошипела:

- Если ты меня сейчас выгонишь, никогда этого не прощу.

Зашипела так, что не то что гадюка - кобра бы обзавидовалась. Андрей беспомощно посмотрел на Павла, тот дернул плечом и махнул рукой:

- Только ничего не трогай и не путайся под ногами.

Тут уж я вообще зашлась в приступе праведного гнева:

- Будто я сама не знаю, как себя надо вести! Столько детективов перевела, уже сама их пишу, а вы хотите лишить меня возможности увидеть все на месте... Конечно, женские занятия...

- Кончай детский сад! - жестко сказал Павел. - Ты забываешь, где и с кем находишься. Никто не умаляет твоих профессиональных качеств, но сейчас не до них, право же. Алена, давай потихоньку двигаться. Рассказывай все по порядку. Значит, твоя мама обычно сидела в этом кресле спиной к двери. Тогда почему дверь не запиралась - ведь не видно, кто входит в дом. Неужели нельзя было его переставить, если живешь с дверьми нараспашку?

- Она очень любила это кресло. Его-то можно было переставить, но телевизор можно было установить только там, где он сейчас находится. Тут же везде окна, свет падает на экран, а мама говорит, что он от этого портится. Ну, и...

Елена замолчала и беспомощно развела руками.

- Ну, допустим. Смотри дальше: что-нибудь в комнате изменилось? Пропало или наоборот появилось?

Елена стояла неподвижно и дрожала. Было видно, что она никак не может взять себя в руки и сосредоточиться. Впервые я видела, чтобы она потеряла контроль над собой, да ещё так серьезно.

- Алена! - чуть повысил голос Павел. - Я все понимаю, но помоги же нам. Тебе глаз ничего не режет?

- Вязание не на месте, - обрела наконец голос Елена. - Оно валяется на полу возле кресла. Когда мама смотрит телевизор, она всегда вяжет.

На мой взгляд ничего чрезвычайного в положении вязания не было и мне показалось, что и Павел не счел это странным.

- Видите журнальный столик около кресла, - пояснила Елена, видя наше недоумение. - На нем корзинка для вязания. Если мама не вяжет, вязание лежит в корзинке. Она безумно педантична в мелочах, мы из-за этого иногда даже слегка ссорились.

- А просто так телевизор она никогда не смотрит? Прости за этот допрос, но я не помню привычек Татьяны Георгиевны.

- Нет. А светлое время дня предпочитает проводить на участке. Копается там с утра до вечера, если, конечно, не проливной дождь.

- Вязание валяется так, как будто бы его уронили, - не выдержала я. Вон даже клубки разлетелись в разные стороны.

Андрей строго глянул на меня и я прикусила язык. Обещала же!

Елена обошла вокруг кресла и подошла к телевизору.

- Странно. Он выключен не с пульта, а прямо кнопкой. Мама этого даже не умела. У неё с техникой отношения натянутые: показали, как с пультом управляться, больше она ничего и знать не хочет. И пульт всегда у неё под рукой, на журнальном столике... был.

Мы посмотрели на столик. Никакого пульта там определенно не было.

Андрей опустился на корточки и начал осматривать пол. Минуту спустя он вытащил злополучный пульт из-под комодика, на котором стоял телевизор.

- Похоже, будто её кто-то напугал, она вскочила на ноги, а все, что было у неё на коленях или в руках посыпалось на пол, - предположил он.

- Похоже, - согласился Павел. - Остался пустяк: узнать, кто или что её напугало. Ладно, пойдем смотреть дальше.

- Занавески не задернуты, - тихо сказала Елена. - Значит, было светло. Мама терпеть не может черных окон и как только темнеет, завешивает их.

Она прошла вдоль комнаты к старинному дивану с подушками по углам. Возле дивана стояла тумбочка, на ней - ваза с осенними цветами.

- Вот здесь что-то не так... Постойте. Дверца не закрыта: её надо прижать плотнее, до щелчка, иначе она останется приоткрытой. Свои знают...

- А что там хранится? - поинтересовался Андрей.

- Лекарства.

Павел присел перед открытой тумбочкой, в которой, на мой взгляд, тоже был идеальный порядок. Но Елена так, по-видимому, не считала.

- Странно, - произнесла она, присаживаясь на корточки рядом с Павлом. - Нет бутылки из-под чего-то импортного. Не помню даже, что в ней раньше было, а сохранили из-за хорошей пробки: раньше ведь бутылки с "винтом" были редкостью. Мама в ней водку хранила - компрессы там, растирка. Чтобы была, одним словом. Красивая бутылочка, грамм на триста.

- Этикетка какая-нибудь была?

- Нет. Но все равно знали, что там водка.

- Понятно. Пошли дальше.

Павел посмотрел на лестницу, которая была напротив входной двери и вела на второй этаж дачи.

- Что наверху? - спросил Павел.

- Моя комната, - ответила Елена.

Мы поднялись на второй этаж, в спальню, где кровать была покрыта темно-розовым покрывалом без единой морщинки. Розовый тюль на окне, туалетный столик, вазочка с ноготками. Чистота - фантастическая, у меня лично такой даже перед большими праздниками не бывает.

Елена села на пороге и зарыдала:

- Это моя комната. Я раньше здесь очень часто бывала. Обязательно все выходные, да и в будни после работы приезжала. Нам с мамой было здесь так хорошо! Я перестала ездить, когда за Санечку замуж вышла. Маме он не очень нравится, а он это чувствует, он такой тонкий, эмоциональный, ему не хочется навязываться... А я не могу его одного в Москве оставлять, у него так много работы, он так устает, ненормированный день, вечные командировки, а он сам такой неприспособленный, что даже ужин разогреть не может, ему все подать надо... А мама просто ревнует меня к нему. Раньше мы все вместе были, а теперь Максим вырос, у него своя жизнь, и я с Санечкой... Она считает, что если она сама почти всю жизнь одна прожила, то и я так должна жить. А мы с Санечкой очень любим друг друга, просто он много работает, а она считает, что он мало уделяет мне внимания и вообще сидит у меня на шее. Я все понимаю: ей одиноко и она ревнует. Но что я могу поделать, если Санечка вообще не хочет с ней жить,,

Елена размазывала слезы по лицу и вся тряслась от плача.

- Алена, надо идти дальше, успокойся, - тихо сказал Павел.

Андрей молчал. Он, как и я, был не слишком склонен к сантиментам. Елена взяла себя в руки, встала, открыла стенной шкаф.

- Здесь все, как было. Все на месте.

- Тогда пошли вниз.

Мы снова спустились на веранду и вошли в старую часть дома. Первая комната там была как бы гостевая, и здесь же спал Максим, когда изредка удостаивал бабушку своим посещением. Судя по всему, последний раз это было достаточно давно. Кровать, два кресла, небольшая этажерка с типично дачным "чтивом" - старыми журналами, детективами, какими-то справочниками садовода и кулинарными книгами. И тем не менее комната производила впечатление нежилой, хотя и была так же безукоризненно прибрана, как и весь дом.