Страница 45 из 72
Пусть каждый помнит.
Но вернемся в тот июльский день.
Вскоре после разговора с солдатом у недорытого окопа я дошел до батальонного НП, повидался с Собченко. Он был невесел и поделился со мной своею печалью и заботой: Сколько народа из батальона откомандировать пришлось - кого в Наркомздрав, а кого и в Наркомзем... С кем теперь наступать, с кем оборону держать? Спросил меня: Не слыхал в штабе - когда пополнение дадут? Но ничем не смог обнадежить я моего бывшего командира.
Перекинувшись с Собченко еще несколькими словами, спросив про своих однокашников - Тарана и Цериха - и обрадовавшись, что оба они уцелели в боях последних дней, я уже собрался уходить.
Но тут Собченко сказал мне:
- Да! А твой дружок, Таран, со своим взводом вон, погляди, совсем близенько отсюда. Новую позицию осваивают, запасную, на случай, если немец ударит.
Действительно, всего в каких-нибудь ста пятидесяти метрах от окопчика, в котором Собченко устроил свой наблюдательный пункт, виднелись одиночные стрелковые ячейки, в которых копошились бойцы, углубляя их. Я взглянул на часы: нет, не опоздаю с докладом, еще успею.
Да всего на минутку и загляну к Тарану, не видались вон сколько.
Я уже почти подошел к позиции взвода, когда увидел, что Таран сам идет мне навстречу - длинный, улыбающийся Валька Таран!
- А я тебя издали увидал!-обрадованно заговорил он, пожимая мне руку. Тебя же теперь узреть непросто: начальство! В кои-то веки к нам на передовую пожаловал!
- Ну какое я начальство? Разве что возле начальства, - отшутился я. - И не язви{1}. На передовой почти каждый день бываю. И ночью, когда с противником в соприкосновении...
- Агитируешь? Слыхал я...
- Когда обстановка позволяет.
- Посидим, покурим? - предложил Таран.
- Разве на минутку. А насчет покурить - забыл, что я некурящий?
- Ах, да! Верно, ты же табачный паек сахаром получаешь. Сладко живешь!
Мы опустились на сухую траву. Сопровождавший меня солдат тактично отошел в сторонку и присел там.
- Ну как со взводом управляешься?-спросил я Тарана. - Овладел командирским искусством?
- Так ведь бой - он быстро овладеть заставит.
- Досталось тебе?
- Как всем. Но со мной косая особую шуточку пошутила. И два раза подряд причем. Первый раз в первый день. Заняли немецкий окоп. Сижу там, курю. Вдруг как хлопнет что-то пылью в лицо и цигарку из пальцев вышибло. Смотрю - глазам не верю: у меня меж колен из земли хвостовик торчит. Мина немецкая. Ударила, а не сработала почему-то. Представляешь, если бы взорвалась?
- Еще бы. Попадал под минометный обстрел.
- А во второй раз посерьезнее. В тот день, когда Тросну брали. Вышибли мы немцев из окопа, добротный такой, полного профиля, с блиндажом. Только заняли - как начала по нам их артиллерия садить! Я оставил одного наблюдателя наверху, а всем скомандовал: в укрытие! Забились в блиндаж и дверь закрыли: деревянная, но все, глядишь, какой-нибудь осколок на излете удержит. Кончился обстрел. Дай, думаю, переждем минутку, а то гляди - еще поддаст. А наблюдатель предупредит, ежели немцы покажутся. Только подумал -- под дверью как рванет! Она - с петель долой, и тут же сразу снаружи, в дверь эту, из автоматов - трр, трр! Мы - по углам! Стреляем наружу ответно. Жду: сейчас немцы еще одну гранату фуганут. И никуда нам не деться... Только вдруг замолчали проклятые автоматы! Мы для верности несколько очередей из двери дали, выскочили - только стрелять уже не по кому, пуст окоп. Где-то поблизости наши, наверное, нажали, ну и сдуло немцев.
- А что же наблюдатель вас не предупредил?
- Так убило при артобстреле. Тут немцы и ворвались.
- Да, повезло тебе... - Я спохватываюсь: - Ну, мне пора, друг! Желаю тебе, чтобы косая больше таких шуток с тобою не шутила.
Через полчаса я был у Берестова, докладывал ему о результатах своего поиска. Передал ему карту с нанесенной обстановкой на правом фланге, показал, где и что ставят соседи для прикрытия стыка между нами.
Выслушав меня, Берестов сказал:
- А теперь есть другое дело. Папку с трофейными документами принесли. Подобрали, где у немцев какой-то штаб был - не то батальона, не то полка. Надо посмотреть, что в этой папке стоящего? Может, быть, в оперативном отношении что-либо для нас интересное? Белено трофейные бумаги в штадив отправлять, но сначала мы сами поглядим. Вот!-и он протянул мне папку - серую, с гитлеровским орлом и с каким-то номером.
Я забрался в пустую землянку, вытащил из полевой сумки словарь и начал действовать. Папка содержала аккуратно подшитые приказы и распоряжения, присланные в штаб какого-то немецкого батальона из штаба части. Особо интересного в папке я ничего не обнаружил, но один из содержавшихся в ней документов решил показать Берестову.
- Вот, - сказал я, вернувшись к нему, - распоряжение любопытное. В начале написано, что в результате предстоящих боев ожидается поступление большого количества русских пленных. И далее перечислены населенные пункты, куда следует направлять пленных для сбора и дальнейшей отправки в немецкий тыл.
- Ну-ка, ну-ка!-оживился Берестов. - Поглядим! - и вытащил карту. - Какие населенные пункты?
Я стал называть. Берестов старательно выискивал названия на карте.
- Так, так... - и вдруг рассмеялся: - Вот напланировали немцы! Считали, что эти места у них в тылу окажутся, а они в нашем тылу остались. И теперь в те самые населенные пункты мы пленных немцев отправляем!
- Судьба распорядилась наоборот, - заметил я.
- Не судьба, а мы, - поправил меня Берестов. - Мы, Красная Армия.
Наступил вечер. Стемнело. Над передним краем, над всей полосой наших позиций по-прежнему было тихо, противник ничем не проявлял себя. Можно было спокойно поужинать. А после ужина я намеревался отправиться с трубой, как и во многие предыдущие ночи, на передний край.
На ужин мы, я и мои товарищи по штабу полка, собрались в просторной землянке командного пункта. Кто-то притащил несколько бутылок трофейного вина в еще не виданных многими из нас пузатых, оплетенных соломой бутылках. Кьянти - прочел я на этикетках и осведомил товарищей:
- Итальянское! Теперь больше таких трофеев не будет: итальянцы Гитлеру выпить не дадут.
Из газет уже было известно: союзники высадились в Сицилии, в Италии оживились антифашистские силы, Муссолини лишен власти, Италия вышла из войны. А немцы не имеют сил, чтобы удержать там свои позиции: их войска, предназначенные для Италии, срочно перебрасываются на Восточный фронт, к нам, об этом мы узнали из первоисточников - от пленных.
Мы наполнили итальянским вином наши солдатские кружки и выпили за разгром германских фашистов, за то, чтобы они никогда больше не пили чужого вина - ни на чужой земле, ни на своей.
О том, как я впервые в жизни отведал кьянти, я вспомню много лет спустя, в Неаполе. Будучи в туристской поездке, мы бродили по оживленным, просвеченным солнцем неаполитанским улицам и на одном из перекрестков увидели торговца сладостями - весь его магазин помещался в корзине, стоявшей у ног. Наше внимание привлекла не его коммерция - подобные коммерсанты попадались нам часто, - а то, что он однорук.
- Не воевал ли этот где-нибудь на Дону? - высказал предположение один из нас.
- Все могло быть...
Услышав наш разговор, торговец - тощий, кожа да кости, - встрепенулся, его словно бы сотканное из одних сухожилий лицо оживилось, в больших черных глазах вспыхнул неподдельный интерес - впрочем, этот интерес мог оказаться и обычным для любого коммерсанту, когда он замечает, что его товар привлек внимание.
- Польско?-спросил он нас. - Сербско?
- Русские!-ответили мы. - Советские русские.
- О! Руссо советико!-так и засиял однорукий коммерсант и оживленно заговорил на своем языке, что. - мы не поняли ни слова. Он засуетился, стал вытаскивать из своей корзины наполнявшие ее крохотные бумажные фунтики, разворачивать их, показывая, что в них - засахаренный миндаль, стал совать фунтики нам.