Страница 9 из 11
Напомним статью 29 ныне действующей Конституции РФ.
1. Каждому гарантируется свобода мысли и слова. 2. Не допускаются пропаганда или агитация, возбуждающие социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду. Запрещается пропаганда социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства. 3. Никто не может быть принужден к выражению своих мнений и убеждений или отказу от них. 4. Каждый имеет право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом. Перечень сведений, составляющих государственную тайну, определяется федеральным законом. 5. Гарантируется свобода массовой информации. Цензура запрещается.
С одной стороны, пункты 1 и 5 выглядят вполне либерально. Свобода мысли и слова, свобода массовой информации, отсутствие цензуры - все, кажется, в порядке. С другой же стороны, пункт 2, за отсутствием общепринятого определения "пропаганды и агитации", практически всегда воспринимается как запрет вообще любого высказывания соответствующих убеждений, тем более их публикации. Более того, слова о неприкосновенности частной жизни, встречающиеся в другой статье Конституции, а равно и пункт 4 статьи 29, упоминающий государственную тайну, показались законодателям достаточным основанием для введения огромного количества ограничений, на деле практически сводящих на нет свободу слова. Нынешнее Минпечати с его лицензированием средств массовой информации стоило бы, пожалуй, назвать Министерством цензуры, а не печати. Действующий Закон о СМИ вообще делает понятие свободы слова каким-то эфемерным.
Результатом такого откровенного наплевательства на Конституцию и фундаментальные права человека является еще и то, что даже в обществе сейчас преобладает точка зрения, что свобода слова суть не более чем красивые слова, игрушка для отдельных фанатиков. Апеллируя к свободе слова, всегда рискуешь увидеть снисходительную усмешку на лице собеседника. Люди НЕ ВЕРЯТ в свободу слова. И особенно обидно то, что все эти перекосы как в законодательтве, так и в массовом сознании, обусловлены не более чем неопределенностью терминов.
Свобода слова уже была определена выше. В пресловутом втором пункте фигурируют слова "пропаганда" и "агитация". Из общих соображений понятно, что пропаганда и агитация - это активные действия, направленные на принятие отдельными людми или некоторым сообществом определенной точки зрения. То есть, вообще говоря, пропаганда и агитация - это частные случаи рекламы, только рекламируемым товаром является точка зрения.
Как уже обсуждалось выше, в информационном обществе будущего нет места рекламе, поскольку реклама практически всегда являет собой информационное насилие. Так что, вообще говоря, запрет каких-то отдельных видов рекламы, тем более таких неприятных, как пропаганда ненависти, оказывается (при нашем понимании слов "пропаганда" и "агитация") явлением скорее положительным, то есть повышающим, а не снижающим свободу слова.
В чем же коренное различие между нашим пониманием этих слов и тем смыслом, который вкладывают в эти слова нынешние власти, сводя на нет саму свободу слова?
Дело в том, что власти под пропагандой и агитацией готовы понимать любой обмен информацией, которая содержит какие-то положительные высказывания по поводу "запрещенных" тем. Мы же считаем, что информационный обмен, проходящий по обоюдному согласию обеих сторон - принимающей и передающей, при условии информированности принимающей стороны о характере предлагаемой информации, не может считаться ни пропагандой, ни агитацией.
Эти сущности - информационное насилие во всех его видах и свободу слова - следует раз и навсегда разделить. Рассмотрим примеры. Рекламный щит с надписью "Бей жидов, спасай Россию" - естественно, противозаконен, и запрет подобных вещей ничьих прав не ущемит. Следует четко понимать, что в идеале незаконным должен считаться любой рекламный щит, не исключая и "наглядной агитации" в стиле "солнце, воздух и вода - наши лучшие друзья".
Переход к обществу без рекламы будет, естетсвенно, постепенным, и запрет рекламы определенных категорий является вполне логичным первым шагом.
О законности газеты, содержащей антисемитские или какие-нибудь античеченские высказывания, можно поспорить. Во всяком случае, лозунг "Бей жидов", набранный заглавными буквами на первой полосе, можно считать незаконным, поскольку прочитать первую полосу могут не только те, кто купил газету (тем самым согласившись получить содержащуюся в ней информацию). Более того, даже если соответствующие лозунги содержатся глубоко в тексте на незаметной второй странице, такое издание все еще находится на грани фола, поскольку его может купить человек, не подозревающий об истинных свойствах подаваемой там информации.
Можно указать и такой способ распространения газеты, который заведомо не должен никем и никогда признаваться противозаконным. Допустим, все экземпляры газеты прямо в типографии упаковываются в конверты и запечатываются. На конверте содержится название газеты, служебная информация (номер, дата, выходные данные) и предупреждение о том, что материалы газеты носят такой-то и такой-то характер. Предупреждение заканчивается традиционной фразой "вскрывая данный конверт, Вы подтверждаете свое согласие на прочтение материалов этой категории". В этом случае, как легко видеть, информационное насилие исключается.
Информационный обмен между издателем газеты и читателем заведомо идет по обоюдному согласию - первый выразил это согласие, выпустив газету, второй - вскрыв конверт.
В этом случае газета попадет не к случайному "неопределенному" читателю, а лишь к тому, кто осознанно ищет именно такие материалы. Либо это уже убежденный сторонник "запрещенной" точки зрения, тогда в его мировоззрении такая газета уже ничего не изменит. Либо это человек, который счел для себя необходимым ознакомиться с существующей (пусть даже и опальной) точкой зрения.
Можно возразить, что как раз такой человек может вдруг, прочитав газету с "нехорошими" материалами, взять да и принять "нехорошую" точку зрения. В ответ на это остается только призвать уважать свободу чужого мышления.