Одержимость кровью

- Ты собираешься положить его в клинику?

- Завтра он придет ко мне на прием.

- Думаешь, придет?

- Полагаю, да. Куда ему деваться? После вашего ухода у него не осталось никого, кроме меня.

Она немного помолчала.

- Кстати, вам не следует возвращаться домой.

Я кивнула.

- Где вы остановитесь?

- Не знаю. Нас целая компания...

- А Тэд?

- К нему я не могу.

Эрика удивленно взглянула на меня, и я припомнила её спокойные отношения с женой Райхмана.

- Слишком я старомодна, - призналась я. - И ещё не залечила свои раны. Нужно поискать гостиницу. Правда, в такое время, с двумя детьми, овчаркой и без багажа...

Я запнулась.

- А что ты скажешь о Файр-Айленд? - Она удивленно взглянула на меня. Впереди пасхальные каникулы. Завтра у детей последний день в школе, они его спокойно могут пропустить. Так что мы можем поселиться в коттедже на пляже.

- Хорошая мысль, - подумав, согласилась она. - Лучше все-таки уехать из города. Ради детей, если вдруг газеты начнут писать всякие глупости.

О газетах я и думать забыла. Они тут же пронюхают обо всем. "Приятель Шерри в сумасшедшем доме"...

Мне стало страшно и я окончательно решила уехать.

- Как только мы устроимся, я тебе позвоню. Если я понадоблюсь, тут всего два часа езды.

Уже поднимаясь, я, поколебавшись, спросила:

- Завтрашняя встреча не окажется для тебя опасной?

Она покачала головой.

- У нас хорошие отношения, я ему нравлюсь.

- Шерри тоже нравилась. - Тут я ощутила леденящий ужас своих слов.

- В клинике и охрана, и санитары, - возразила Эрика.

Видя, что я все ещё в нерешительности, она ободряюще улыбнулась.

- Одержим он лишь в своем воображении. Нет на свете никаких демонов и прочих потусторонних сил.

- Тебе не доводилось говорить с доктором Сингхом?

- С этим старым шарлатаном? Боже, Гансу должно быть стыдно...

Мы пожали друг другу руки и вышли из кабинета. С лестницы взглянули вниз в гостиную. Питер фотографировал Барона, сидевшего на ритуальном барабане, украшенном человеческими челюстями.

ГЛАВА тринадцатая

Только в поезде, который отправился в 9:45 на Бей Шор, я поняла, что до полуночи наше путешествие могло и не закончиться.

Файр-Айленд представлял собой полоску песка нескольких сот ярдов в ширину и около тридцать миль в длину, связанную с Лонг-Айлендом лишь рейсовым катером.

Коттедж наш стоял на берегу неподалеку от Оушен Бей Парк, поэтому обычно мы добирались туда на катере из Бей Шор без проблем, - обычное дело в летний сезон. Но ночью незадолго перед Пасхой это было сложнее. Катер не ходил в Оушен Бей Парк с середины октября до середины мая. Потому, чтобы попасть в коттедж, нам надо было добираться через Оушен Бич, который был зимней гаванью и, так как на острове не было никакого транспорта, пройти целую милю в темноте по песчаной тропинке.

- Мы остановимся в Бей Шор и тронемся дальше утром, - объявила я своим спутникам.

Дети начали протестовать, но я объяснила им насчет катера.

- Мы можем взять "морское такси", - предложила Керри.

- Ранней весной?

Она смущенно замолчала.

Из всей компании только Барон не чувствовал себя подавленным. Он спокойно сидел рядом и, казалось, был рад этой неожиданной прогулке. Керри задумчиво потрепала его по шее.

- Бедный Уолтер, нам не следовало оставлять его.

- Я понимаю - у вас не было времени, - сказала я. - К тому же это кот Джоэла и он позаботится о нем.

- Но ведь Джоэл свихнулся.

- Керри! - одернула я.

Дочь удивленно надулась.

- Даже если он свихнулся, - философски заметил Питер, - в доме есть ход для кота. Он может выйти и наловить себе птиц или крыс.

Дети прорезали дыру в двери, выходящей на задний двор, и вставили пластмассовую трубу, достаточную по размерам, чтобы Уолтер мог выходить и входить, когда ему заблагорассудится.

- Сомневаюсь, что он умеет ловить крыс, - мрачно буркнула Керри.

Мы все замолчали, глядя на густевшую за окном ночь. Я боялась за Джоэла, Керри и даже за Уолтера. О чем думал Питер - не знаю, но он держал себя в руках, потому что вскоре уснул.

Сойдя с поезда, мы сели в такси, водитель которого быстро нашел для нас мотель, где согласились принять Барона. Комната, которую нам дали, оказалась поистине собачей. Мебель была побита и поцарапана, красный ковер под ногами покрыт пятнами собачьих сюрпризов. Питер достал с антресоли раскладушку, Керри пришлось спать рядом со мной на двуспальной кровати.

Это была ужасная ночь, большую часть которой я ворочалась с боку на бок, вспоминая сеанс в магазине "Ботаникас".

Затем, уже перед рассветом, погрузилась в некое подобие сна.

Утро встретило нас густым белым туманом с моря. Клочьями проплывая мимо наших окон, он оседал на ветвях деревьев, мокрых как во время дождя. Мы угрюмо натянули на себя мятую одежду и, хрустя по насыпанному перед мотелем гравию, направились к шоссе ловить такси.

Такси не было. Через полчаса, голодные и злые, мы подошли к причалу и, привязав Барона возле закусочной, зашли внутрь. Затем долго стояли, вглядываясь в туман и ожидая появления катера.

- Он голоден, - Керри показала кивком на Барона. Тот не стал есть пончик, принесенный Керри.

- Будь он голоден, поел бы. Барон получит свои консервы, когда мы доберемся до Оушен Бич.

- В таком тумане катер не пойдет и может задержаться невесть насколько.

Дрожа от холода и сырости в мокром, молочно-белом тумане, мы прождали довольно долго. Стали подходить и другие пассажиры. В большинстве своем это были местные жители, но и несколько горожан, намеревавшихся въехать в свои коттеджи пораньше. Все были раздражены. Керри была права - отправление катера задерживалось на целый час.

Наконец мотор застучал, завыла сирена и катер тронулся в путь. Когда ясным солнечным утром проплываешь мимо рыбацких лодок, мимо рыбаков в болотных сапогах с длинными удочками, чувствуешь как городские стрессы тебя понемногу отпускают: легкие наполняются свежим морским воздухом, жизнь кажется простой, чистой и доброй. Но во время тумана это впечатление пропадает. Рыбаков не видно и катер, кажется, рыщет по морю как слепое животное.

Всю дорогу до острова мы просидели на нижней палубе, прижавшись друг к другу и дрожа от холода и сырости, и вышли оттуда, когда матросы прыгнули на причал Оушен Бич, чтобы пришвартоваться.

Наше появление на пляже прошло спокойно. Дети, которые обычно штурмовали берег как морские пехотинцы, были подозрительно послушны. Мы чинно прошли мимо багажных тележек, а затем, послав детей в продовольственный магазин, я заглянула в электрическую и телефонную компании.

После этого зашла к мистеру Ольсену, который присматривал за коттеджем во время нашего отсутствия. Тот рассказал, что только что вернулся с берега, где красил лодку. Его позвала миссис Ольсен, заметив меня издали.

Взяв запасные ключи от коттеджа, я вернулась за детьми. Судя по покупкам, они собирались провести вечер, сидя у камина. На прилавке лежали огромные коробки с воздушной кукурузой, пакеты с сосисками и какие-то консервы.

Мы договорились, чтобы всю эту снедь доставили к нам в дом и, забрав лишь самое нужное, налегке вышли из магазина.

Мы топали в своей городской обуви по мокрому песку, нас обдувал холодный и влажный ветер, а трава постоянно цеплялась за ноги.

Лишь немногие коттеджи были заселены в это время года. Сквозь жалюзи на окнах веранд виднелась укрытая на зиму мебель, то здесь, то там забытые с прошлого сезона ржавеющие велосипеды и садовые тележки. В тумане даже самые знакомые предметы приобретали причудливые и странные очертания. Дома казались унылыми и заброшенными. Когда мы вышли из Оушен Бич, тропинка стала уже, травы выше и начался молодой сосняк. В траве мы несколько раз замечали кроликов. На этой велосипедной дорожке мы не встретили ни одного велосипедиста.