Страница 35 из 143
Солдаты стали растягиваться цепочкой, одни побежали в обход, другие вскинули мушкеты и взяли меня на прицел; а я все не двигался с места.
- Ныряй сюда, за деревья, - раздался под боком чей-то голос.
Не очень понимая, что делаю, я повиновался, и едва скользнул за деревья, как сразу затрещали мушкеты и засвистели пули меж березовых стволов.
В двух шагах, под защитой дерев, стоял с удочкой в руках Алан Брек. Он не поздоровался - а впрочем, до любезностей ли тут было - только бросил: "За мной!" - и припустился бегом по косогору в сторону Баллахулиша; а я, как овечка, - за ним.
Мы бежали среди берез; то, согнувшись в три погибели, пробирались за невысокими буграми на склоне, то крались на четвереньках сквозь заросли вереска. Скорость была убийственная, сердце у меня так колотилось о ребра, что того и гляди лопнет; думать было некогда, а чтобы перемолвиться словом, не хватало дыхания. Помню только, я таращил глаза, видя, как Алан в который уж раз выпрямляется в полный рост и оглядывается назад, а в ответ издали неизменно доносится взрыв улюлюканья разъяренных солдат.
Примерно четверть часа спустя Алан припал к земле в вересковых кустах и повернул ко мне голову.
- Ну, шутки кончились, - выдохнул он. - Теперь делай, как я, если жизнь дорога.
И, не сбавляя шага, только теперь с тысячью предосторожностей, мы пустились в обратный путь по склону той же дорогой, какой пришли, разве что взяли чуточку выше, покуда в конце концов Алан не бросился ничком на землю в верхнем березняке Леттерморской чащи, где я сперва встретил его, и, зарывшись лицом в папоротник, не стал отдуваться, как усталый пес.
А у меня так ломило бока, так все плыло перед глазами и рот запекся от жары и жажды, что я тоже трупом повалился с ним рядом.
ГЛАВА XVIII
У НАС С АЛАНОМ ПРОИСХОДИТ СЕРЬЕЗНЫЙ РАЗГОВОР В ЛЕТТЕРМОРСКОЙ ЧАЩЕ
Первым опамятовался Алан. Он встал, сделал несколько шагов к опушке, выглянул наружу, потом вернулся и сел на место.
- Уф, и жарко пришлось, Дэвид, - сказал он.
Я не отозвался, даже головы не поднял. У меня на глазах свершилось убийство, в короткую секунду жизнерадостный здоровяк, краснолицый гигант обратился в бездыханное тело; во мне еще не отболела жалость, но это бы только полбеды. Убит был человек, которого ненавидел Алан, а сам Алан тут как тут, скрывается в чаще и удирает от солдат. Рука ли его нажимала курок или только уста отдавали команду, разница невелика. По моему разумению получалось, что единственный друг, какой есть у меня в этом диком краю, прямо замешан в кровавом преступлении, он внушал мне ужас; я не в силах был глянуть ему в лицо; уж лучше бы мне валяться одному под дождем на своем островке и лязгать зубами от холода, чем лежать в нагретой солнцем роще бок о бок с душегубом.
- Что, не отдышишься никак? - снова обратился он ко мне.
- Нет, - ответил я, все еще пряча лицо в папоротниках, - нет, уже отдышался, могу говорить. Надо нам расстаться. Очень вы мне полюбились, Алан, да повадки ваши не по мне, и не по-божески это у вас: короче говоря, надо нам с вами расставаться.
- Навряд я с тобой расстанусь, Дэвид, прямо так, безо всякой причины, - очень серьезно сказал Алан. - Ежели тебе что-то ведомо, что пятнает мое имя, то по крайности, старой дружбы ради, полагалось бы объяснить: так, мол, и так; а если тебе просто-напросто разонравилось мое общество, тогда уж мне судить, не оскорбление ли это.
- Алан, к чему это все? - сказал я. - Вам же отлично известно, что на тропе, в луже крови лежит тот самый ваш Кемпбелл.
Он помолчал немного, потом заговорил опять:
- Не слыхал ты когда байку про Человека и Добрый Народец? - Я понял, что он говорит о гномах.
- Нет, - сказал я, - и слышать не желаю.
- С вашего дозволения, мистер Бэлфур, я всетаки вам ее расскажу, сказал Алан. - Выбросило, стало быть, человека на морскую скалу, и надо же так случиться, чтобы на ту самую, какую облюбовал себе добрый народец и отдыхал там всякий раз по пути в Ирландию. Называют скалу эту Скерривор, и стоит она невдалеке от того места, где мы потерпели крушение. Ну, давай, значит, человек плакать: "Ах, только бы мне перед смертью ребеночка своего повидать!" - и так это он убивался, что сжалился над ним король доброго народца да и велел одному гномику слетать, принести малыша в заплечном мешке и положить под бок человеку, пока тот спит. Просыпается человек, смотрит, рядом мешок, и в мешке что-то шевелится. А был он, видать, из тех господ, что всегда опасаются, как бы чего не вышло; и для пущей верности, перед тем, как открыть мешок, возьми да и проткни его кинжалом: глядь, а ребенок-то мертвенький. И вот сдается мне, мистер Бэлфур, что вы с этим человеком сродни.
- Так, значит, это не ваших рук дело? - закричал я и рывком сел.
- Раньше всего, мистер Бэлфур из замка Шос, - сказал Алан, - я вам скажу, все по той же старой дружбе, что уж ежели б я кого задумал прикончить, так не в своих же родных местах, чтобы накликать беду на свой клан, и не гулял бы я без шпаги и без ружья, при одной только удочке на плече.
- Ох, и то правда!
- А теперь, - продолжал Алан, обнажив кинжал и торжественно возлагая на него десницу, - я клянусь сим священным клинком, что ни сном, ни духом, ни словом, ни делом к убийству не причастен.
- Слава богу! - воскликнул я и протянул ему руку, Алан ее как будто и не заметил.
- Гляди-ка, что за важное дело один Кемпбелл! - произнес он. - Вроде бы не такая уж они редкость!
- Ну и меня тоже очень винить нельзя, - сказал я. - Вспомните-ка, чего вы мне наговорили на бриге. Но, опять-таки, слава богу, искушение и поступок вещи разные. Искушению кто не подвластен; но хладнокровно лишить человека жизни, Алан!.. - Я не сразу мог продолжать: - А кто это сделал, вы не знаете? - прибавил я немного погодя. - Знаком вам тот детина в черном кафтане?
- Вот насчет кафтана я не уверен, - с хитрым видом отозвался Алан, мне что-то помнится, он был синий.
- Пускай будет синий, пусть черный, человека-то вы узнали?
- По совести сказать, не побожусь, - ответил Алан. - Прошел он очень близко, не спорю, да странное дело, понимаешь: как раз когда я завязывал башмаки.
- Тогда, может, вы побожитесь, что он вам незнаком? - вскричал я в сердцах, хоть меня уже и смех разбирал от его уверток.