Страница 24 из 26
— Значит, пистолет выпал из руки Гранта? — уточнила Катя, когда Колосов умолк. — И он даже не успел из него выстрелить?
— Вряд ли он сразу собирался стрелять, Катя. Думаю, что-то привлекло его внимание. Не напугало, нет, так я прежде думал, а сейчас отказался от этой мысли. Если бы Антипова что-то всерьез напугало или насторожило, он бы в доме засел и сразу начал палить из всех стволов, либо сделал ноги к своей тачке, чтобы смыться отсюда. А он просто вышел во двор взглянуть. А пистолет при нем всегда, так что...
— Но он же.., как это у вас говорится? Успел обнажить ствол, — Катя блеснула познаниями псевдожаргона. — Значит, что-то все-таки его встревожило и он готовился к отражению нападения.
— Господи, да Грант даже на унитаз не садился без своей пушки, — хмыкнул Никита. — Вторая натура это у них — с оружием нигде не расставаться. Скорей всего дело было так: он что-то заметил или услышал и захотел выяснить, что это.
Вышел во двор и направился вот сюда за дом и...
— На дворе ночь была глухая, ты сказал его убили около трех? Выходит, Антипов не спал?
— Дом мы осмотрели. В гостиной — диван, на нем куртка его и подушка смятая. Возможно, он и дремал там вполглаза.
У вдовы тут все в ажуре — посуда, постельные принадлежности, но Антипов ничего не тронул. Он тут долго рассиживаться не собирался, Катя. Думаю, утром уже хотел съехать.
— Почему ты так в этом уверен? Может быть, он планировал здесь дольше задержаться, пока не уляжется шум вокруг убийства. — Катя начала снимать забор и сарай. — Если Антипов что-то увидел во дворе, то только отсюда. — Она указала на стекла веранды, завешанной соломенными матами. — Сквозь щели, наверное... А ты не узнавал, улица фонарями освещалась в ту ночь или нет?
— Нет. А насчет уверенности... На столе мы обнаружили остатки его жратвы: сплошь вакуумные упаковки — ветчина, суп быстрого приготовления, рыба-форель, хлеб, кофе в пакетике. Он взял себе харчей ровно на сутки. И потом он собирался...
Но тут Колосов осекся. Насчет версии совершения убийства Михайловской ОПГ Кате пока знать незачем. Халилов уже начал проверять предположение о том, что михайловцы, на словах обещая расплатиться с наемником в ближайшие сутки после убийства, на самом деле приготовили ему кровавую ловушку. Люди Халилова к этой версии уже подключились. Но пока нет результатов, упоминать об этой версии рано.
— Я все пытаюсь представить себе, как это случилось. — Катя наклонилась и осторожно дотронулась до пятна на заборе. — Ты говоришь, эти пятна не могли образоваться от того, что кровь брызнула из раны... Слишком далеко расположены были от трупа... Но тогда получается, что убийца намеренно наследил. Только вот как ему все-таки было неудобно орудовать — низко, надо наклоняться в три погибели. Я, конечно, не коротышка, — она оглядела свой 175-сантиметровый рост, еще увеличенный толстенными модными каблуками. — Может быть, правда, тут недомерок орудовал, но все равно нелогично как-то... Жаль, что нельзя сразу установить, сколько людей было на месте происшествия. — Мысли ее чередовались весьма непоследовательно. В то же время она деятельно занималась какой-то странной гимнастикой: то наклонялась, то садилась на корточки — легко, несмотря на свои габариты, складываясь чуть ли не пополам. Колосов только диву давался: спортивной ее особенно не назовешь, как это она умудряется не терять равновесия на своих каблуках?
Вот она опустилась в траву, встав на одно колено.
— Нет, все это неудобно. Он не мог так перемещаться тут.
Тянулся к забору рукой и... Никит, ты меня извини за неэстетичные позы, но мне кажется... Смотри, если труп лежал здесь, а пятна тут и вот тут наверху, однако недостаточно высоко для... Представь, вот я стою на коленях возле тела, тянусь, тянусь сюда — и не достаю, даже если у убийцы рост больше. Тогда я опираюсь рукой вот сюда и...
Никита смотрел. Поза у нее, дай бог... Вид такой, что...
Кое-кто за одну такую позу в тихом местечке при зашторенных от солнца окнах и мягкой кроватке самое дорогое, быть может, отдал... Он быстро отвел глаза. Ч-черт! Кашлянул.
Катя, вошедшая в экспериментальный раж, оглянулась.
Мигом поднялась, отряхнула обтянутые лайкрой коленки от травинок. Щеки ее покраснели.
— В такой позе есть что-то звериное, — сказала она. — До этого места на дровах и на заборе удобнее всего было дотянуться только вот так, встав на.., четвереньки. Странно, правда?
Они помолчали. Катя деловито щелкала фотоаппаратом.
Колосов злился на себя: приехал мозгами шевелить, думать, размышлять, а сам... Но ничего с собой поделать не мог. Становилось только хуже. Если б был тут пруд какой или лужа — ей-богу бы плюхнулся, чтобы пыл остудить. У чекиста, когда он при исполнении, как говаривал дедушка Феликс, все должно быть в ажуре: холодная там головка, чистые ручки, а уж касательно иной анатомии...
— Теперь куда? — невинно осведомилась Катя. Надо же было хоть что-то спросить, а то он так странно на нее смотрел.
— В отдел. — Колосов решительно зашагал к машине.
Катя поплелась следом.
В Раздольский ОВД Колосов ехал по двум причинам: надо было посоветоваться со Спицыным по организации в районе первоначальных поисковых мероприятий и дать ЦУ по кое-какой новой информации, вроде бы появившейся по этому делу.
Эту самую новую информацию не далее как вчера принес начальнику «убойного» его коллега из отдела по розыску без вести пропавших и установлению личности неопознанных трупов. Майор Егоров, дни и ночи проводивший за своим компьютером, считался в розыске ходячим справочником о том, кто пропал в области и Москве за истекший квартал, в какой стадии находится розыск, какие меры приняты и тому подобное. К начальнику «убойного» коллега пришел по личной инициативе, выполняя инструкцию: если в районе совершается убийство, то отдел по розыску без вести пропавших должен представить по этому месту все справки — имелись ли там пропавшие и неопознанные трупы. Поначалу сведения Егорова показались Колосову совершенно не относящимися к делу, однако потом...
Егоров сообщил, что в апреле, точнее даты установить не представилось возможным, в Раздольском районе пропал без вести некто гражданин Соленый Федор Григорьевич. Он проживал в коммунальной квартире в центре городка, состоял на учете в местной милиции как злостный дебошир, тунеядец и квартирный хулиган. Пропал он — точнее, просто перестал приходить в свою коммуналку — еще в начале апреля, но только спустя неделю соседи проинформировали об этом участкового. Все надеялись: завел, мол, себе алкаш, какую-то бабенку и переехал к ней, давая возможность отдохнуть от своих безобразий. Когда вышли законом установленные сроки, на пропавшего без вести завели дело. Колосов пометил фамилию алкаша в блокноте, но по его виду Егоров понял, что сделал он это лишь для проформы. Однако коллега уходить не собирался. Сел напротив Колосова, заглянул в его персональный компьютер, тут же нашел какие-то сбои в программе, а потом заметил: