Привал странников

- Ерничаешь. Шуткуешь. Надеешься еще, значит, - оценил грековский монолог Смирнов.

Стояли все четверо. Греков постоял, постоял, сел на место, взял стакан со стола, предварительно еще раз полюбовавшись цветом, выпил и, движением кадыка прогнав напиток вниз насильно - больше просто так в него не входило, ответил не на заданный вопрос, а на другой, который мучил:

- Я тебя, старичок, недооценил. Старичок в данном случае не ласковое обращение, а формальное, оценка тебя по возрасту и ошибочно предполагаемым возможностям.

- Ты ж меня знал, - с кривой усмешкой откликнулся Смирнов и сел на пуфик. - Знал, что я кое-чего могу.

- Когда ты мог! Лет двадцать-тридцать тому назад. А сейчас ты старый и хромой. Так думал я. И ошибся. Что стоило мне лично операцией руководить! Вызвал бы тебя на свидание, подставил ребяткам, те бы и кокнули суетливого старичка. Всего и делов-то. Правильно я рассуждаю, Саня?

Алик рванулся к Грекову, за грудки поднял его. Рубашка от Тиффани затрещала. Греков, не сопротивляясь, висел на Алькиных руках и беззвучно смеялся. Алик уронил его на прежнее место и сказал:

- Когда в человеке еще болит душа, когда его еще мучает совесть, когда он с презрением и ненавистью оглядывается на свою прошедшую жизнь, самоубийство, наверное - кризисное малодушие, тогда, вероятно, надо не давать, спасать, выручать. А у тебя вместо души - свалка, помойка, сортир. И самоубийство есть последняя возможность проявить остатки мужского характера. Мы даем тебе этот шанс.

- Спасибо за внимание, - поблагодарил Греков, застегиваясь и заправляя рубаху в штаны. - Но не стоит беспокоиться.

- Надеешься, скот, - окончательно понял Смирнов. - А зря. Команда-то тебя с потрохами заложит. Да и все дело с "привалом" - чудовищный и непрофессиональный риск.

- Так надо было. И не мне одному. - Греков наконец удобно устроился в кресле, что ему доставило удовольствие - видно было по лицу. - Ну, а насчет команды... Ты старый, Саня, но глупый. Команда, о которой ты так важно рассуждаешь, снизу, а еще есть - команда сверху. Команда, которая дает команду.

- На веревочки уповаешь? - полюбопытствовал Смирнов.

- Не веревочки, Саня, а канаты, даже тросы скорее. Вытянут. Кому же охота пропадать вместе с незадачливым Грековым?

Казарян, который, вроде бы не слушая, ходил вдоль стен гостиной, рассматривая картины, вдруг обернулся и сказал:

- Усадебка Жуковского, эскиз Судейкина, весенний пейзаж Бирули - все это из коллекции зверски убитого и ограбленного Кулакова, дорогой ты мой гражданин Греков. Миня Мосин подтвердит, что эти картинки он идентифицировал в чудном домике, где обреталась твоя команда. Та, которая снизу. А теперь вот они, картиночки, у тебя на стенке!

- Мелочовка, Рома, сам знаешь, что мелочовка! - уже азартно кричал Греков. - Простительная неразборчивость страстного любителя живописи, который понадеялся на порядочность посредника-продавца.

- Посредник - команда? - тоже в азарте спросил Казарян. - Твоя команда?

- Молчать! - рявкнул Смирнов, и все замолкли. Тогда он добавил спокойно: - Тебя сдадут, Владлен. И выбора у тебя нет. Если даже и к стенке не поставят, то уголовники в лагере удавят. Готовься. Скоро, очень скоро сюда явится Ларионов с ордером на арест.

Смирнов встал с пуфика. Трое стояли, а четвертый безмятежно валялся в кресле. Из кресла и разрешил:

- Пускай себе являются.

- Мы даем тебе шанс, - напомнил Алик.

Греков, мешкая по причине захмеления, выпростал себя из кресла, выпрямился во весь рост и заявил, ликуя:

- Ребятки, вы что-то путаете. Это я даю вам шанс. Пока.

- Пошли, - приказал Смирнов Алику и Казаряну. Втроем они направились к выходу. Уже на террасе до них донеслось - на прощание - грековское:

- Все впереди, пацаны! Все впереди! И не забывайте: в конечном счете вы всегда проигрываете.

Казарян довез всех до Алькиного дома, а сам поехал к себе отсыпаться, Смирнов с Аликом, кое-как раздевшись, тоже завалились спать. Дело было сделано.

Но долго и по-настоящему давануть соньку не удалось: издевательским громом прозвучал телефонный звонок.

- Да, - откликнулся в трубку первым добравшийся до телефона Алик. Послушал самую малость и с облегчением доложил: - Санька, это тебя Ларионов.

И кинулся в спальню продолжать страстно желаемый сон. С трудом ориентируясь в пространстве квартиры, Смирнов добрался до аппарата и взял трубку.

- Саня, я жду тебя внизу. Спускайся.

Слегка путаясь в рубашке и портках, Смирнов оделся, прошел в ванную и подставил затылок под струю холодной воды. Вода стекала по волосам, забегала в глаза и в углы рта. Потерпев такое недолго, Смирнов зарычал и стал вытираться полотенцем. Потом причесался.

У подъезда стояла черная машина. Шофера в ней не было. Гулял, наверное. Смирнов открыл заднюю дверцу, плюхнулся на сиденье рядом с Ларионовым и вопросил раздраженно со сна:

- Ну?

- Он застрелился, Саня, - мягко сообщил последнюю новость Ларионов.

- Веселые дела... - заметил Смирнов, окончательно выходя из сонной одури. - Вот и получилось так, как ты хотел...

- А что я хотел? - спросил Ларионов.

- Ты хотел кусок по зубам. Ты его и заполучил.

- Не понял, - надменно заявил Ларионов.

- А что тут непонятного? Самоликвидировался всесильный и державший все в своих руках босс сугубо определенной и весьма ограниченной преступной организации. Он одновременно - и потолок, и дно. Следовательно, и вверх лезть не надо и глубже копать не следует. Очень, очень удачно застрелился Греков.

- Ты на что намекаешь?

- Я не намекаю, я констатирую. И только одно могу сообщить тебе. Для сведения. Когда мы были у него, он явно не собирался этого делать.

- Я так понимаю, что ты мне не веришь?

- Как все это произошло, Сережа?

- Я вошел первым. Он увидел меня и рванулся наверх, на второй этаж, в свой кабинет. Ребята, которые шли следом за мной, кинулись за ним, но не успели.

- А ты успел?

- А что я должен был успеть?

- Успел сказать ему кое-что один на один? - Смирнов усмехнулся вдруг, махнул рукой. - Э, да что я тебя спрашиваю!

И полез из машины. Вылез, хотел было захлопнуть дверцу, но не выдержал и, наклонившись, сказал напоследок:

- Слишком много в последнее время самоубийств в нашей конторе и вокруг нее. Не находишь, Сережа?

Не дожидаясь ответа, со страшной силой захлопнул дверцу.

Смирнов тщательным помешиванием остудил кашу до кондиции и приступил к кормлению. Ксюшка сидела взаперти на высоком стульчике и строго наблюдала за подготовительным процессом, по завершении которого открыла рот. Смирнов поднес к открытому рту ложку с кашей, но Ксюшка рот закрыла и, потянувшись, поцеловала кормильца в щеку. Свершив это, рот опять открыла и губами стянула кашу с ложки. Так и продолжалось: поцелуй, открытый рот, ложка каши. Суровое сердце сыскаря таяло от умиления.

Войдя на кухню, наблюдательный Казарян сказал:

- По-моему, она обоссалась.

И был прав. Сняли Ксюшку со стульчика, с Ксюшки - портки и пустили ее гулять по квартире. Ксюшка бегала по квартире без порток среди двух чемоданов и бесчисленных сумок и страшно веселилась.

- Поезд когда? - спросил Казарян. Смирнов глянул на часы:

- Через два часа.

- Ну, время еще есть, - успокоился Казарян.

- Естественно, - подтвердил Смирнов. - Посошок на дорожку?

- Да я же за рулем.

- Рискнем в последний раз, - решил Смирнов, принес из кухни бутылку "Двина" и две рюмки. - Для тебя старался, армянский искал.

- Спасибо, - Казарян мгновенно открыл бутылку и разлил. - За то, что все кончилось.

Выпить не успели - в квартиру ворвался Алик и с ходу укорил:

- Конечно же, без меня? - оглянулся и спросил: - А Варька где?

- Варька в магазине, - разъяснил положение дел Смирнов и отправился за третьей рюмкой.

- Ну, бабы! - Алик устроился в кресле и стал смотреть, как Казарян наливает ему рюмку.