Страница 40 из 41
Вскоре в кухню вошел Деверс. Он обнаружил бар с напитками и держал в руке рюмку теплого виски.
- Вы должны посмотреть телевизор, - сказал он. - Там показывают мою фотографию.
Уэбб посмотрел на него. - Правда? Тогда вы знаменитость.
- Я знаменитость! - Деверс уже захмелел, и к нему вернулась храбрость.
- Знаменитости нужен лед, - сказал Уэбб. - Пойду-ка принесу.
Деверс застыл посреди кухни, Уэбб нашел ведерко для льда и опорожнил в него два поддона с кубиками льда. Пьяно хмурясь. Деверс выглядел как человек, который смутно подозревает, что над ним подшучивают, но не может понять, в чем же это заключается.
Уэбб, взяв ведерко со льдом, сказал:
- Пошли, Стен, покажу, как надо пить.
Ближе к вечеру Паркер выпустил Элен из комнаты, чтобы она приготовила обед. Все ее реакции были притуплены, она выглядела покорной, но угрюмой. Пема, очевидно понимая, что произошло что-то неладное, жалась к ее коленям, глядя на всех большими круглыми глазами.
Они пообедали все вместе, если не считать Годдена, которому отнесли поднос с едой в комнату. Паркер, понимавший, что за столом слишком много людей, ненавидящих Годдена, решил не нарываться на лишние неприятности.
Назвать Деверса трезвым было бы сильным преувеличением. После обеда, когда Элен вернулась в свою комнату, а Паркер пошел в гостиную, чтобы посмотреть новости по телевизору. Деверс и Уэбб остались на кухне. Деверс начал рассказывать о своих сексуальных похождениях, Уэбб - о криминальных. Оба громко смеялись. Трезвый как стеклышко, Паркер сидел у телевизора; в одиннадцать часов показали сторожку и санитарную машину, из которой вытаскивали трупы. Потом на экране появилась мать Элен Фуско, она просила дочь вернуться домой или по крайней мере позволить Памеле жить с бабушкой и дедушкой. Показали фотографии Деверса и Элен.
Деверс к двум часам ночи был уже мертвецки пьян, и Уэбб, подойдя нетвердой походкой к Паркеру, сказал:
- С ним все будет в порядке. Ему надо только привыкнуть.
- Я думал, он сломается.
Пятница тянулась медленно и уныло. Несколько раз звонили в дверь, но, не дождавшись ответа, уходили. Деверс провел весь день на кухне, пытаясь найти лекарство от похмелья. Уэбб отыскал колоду карт и раскладывал пасьянс. Элен выглядела более спокойной и собранной; поняв, что ей некуда идти, она вместе с дочкой занялась уборкой. Связанный Годден сидел взаперти в своей комнате. Паркер ходил по дому, наблюдал и ждал.
Вечером Деверс и Уэбб, снова напившись, играли в карты и рассказывали друг другу те же истории, что и в прошлую ночь.
Элен, уложив дочь, подошла к Паркеру.
- Стен не хочет меня брать с собой. Я не обвиняю его. Но у меня нет денег, и мне некуда уехать.
Паркер посмотрел на нее.
- Что же вы хотите?
- Немного денег. Совсем немного.
- Может быть. Деверс даст вам что-то из своей доли. Попросите его.
- Мне некуда деться, - сказала она, и выражение панического страха опять появилось в ее глазах.
Меньше всего Паркеру хотелось, чтобы она снова впала в невменяемое состояние.
- Я поговорю со Стеном. Завтра мы что-нибудь придумаем, - успокаивающе сказал он.
- Спасибо, - ответила она бесцветным голосом и ушла.
В эту ночь Деверс свалился с ног уже около часу, и Уэбб пришел в гостиную допивать виски вместе с Паркером.
- Парень что надо,- сказал он. - Он будет работать и дальше, как вы думаете?
- Возможно, - ответил Паркер.
Уэбб выпил стакан до конца и поставил его на пол рядом со стулом.
- Когда, по-вашему, мы уйдем?
- Может быть, завтра вечером. Нас уже здесь почти не ищут.
- Наверное, считают, что мы уже на Аляске.
Паркер ничего не ответил, и, когда спустя минуту повернулся к Уэббу, тот спал.
Дом погрузился во тьму; гостиная освещалась только светом с экрана телевизора. Паркер смотрел на экран, но мысли его были далеко. Закончилась проповедь, исполнили национальный гимн, на экране появилась белая рябь, но он не стал выключать телевизор. Немного погодя, по-прежнему сидя перед пустым экраном, он заснул.
Глава 8
Паркер проснулся оттого, что Уэбб дотронулся до его руки. На экране телевизора мелькали кадры мультфильма. Серый свет проникал сквозь оконные занавеси. Паркер посмотрел на часы - без двадцати восемь.
У Уэбба было встревоженное лицо. Стараясь говорить тихо, он произнес:
- Лучше взгляните сами.
Паркер пошел за ним в комнату Годдена. Годден, со связанными руками и ногами, лежал на боку с разрезанным горлом; простыня была пропитана кровью.
- Где женщина? - сказал Паркер.
- Ушла. Оставила вот это.
На коричневой промокашке большими неровными буквами карандашом было написано:
"Никому не скажу, где вы. Я должна отвести Пему маме. Простите".
Видно было, что записка писалась второпях.
- Что теперь? - спросил Уэбб. Паркер покачал головой.
- Хотел бы я знать, когда она ушла.
- Я слышал, как закрылась дверь, оттого и проснулся. Прошло меньше пяти минут.
- Надо выбираться, - сказал Паркер. Они пошли на кухню, разбудили Деверса, показали ему записку и рассказали про Годдена.
- Протрезвей, мальчик, - сказал Паркер. - Мы должны поскорее убраться отсюда.
- Почему? Вы думаете, она расскажет?
- Ей не нужно ничего говорить. Полубезумная женщина тащится по маленькому городу в семь тридцать утра, сколько, вы думаете, она уже прошла? Шесть кварталов? Десять? Когда полицейские заберут ее, они подумают: а может, и другие где-нибудь поблизости? Вспомнят, что и доктор с раненой головой живет неподалеку. Кто-нибудь скажет: "Давай-ка, Джо, посмотри, нет ли там кого".
Деверс в мгновение ока протрезвел:
- Сколько у нас осталось времени? - спросил он.
- Пока они не соберутся с мыслями. Пока не вспомнят, что рядом живет Годден. Час, может быть, меньше.
- Черт побери! - Деверс отошел к кухонному крану, ополоснул лицо холодной водой, вытерся посудным полотенцем.
- Куда мы поедем?
- Вначале вы поедете со мной, - сказал Паркер.
Они взяли вещи и вышли к машинам. Паркер и Деверс сели в темно-зеленый "кадиллак" Годдена, погрузив туда чемодан Паркера, в котором лежали его дорожные принадлежности и его доля денег, и небольшую сумку Годдена" в которую Деверс положил свой кусок. За руль сел Паркер.