Страница 31 из 41
Стоктон при помощи веревки и носового платка связал второго полицейского, Фуско на всякий случай сделал то же и с первым, хотя тот вряд ли был на что-то способен этой ночью. Тем временем Паркер помог Кенглу снять рюкзак, который тот надел, выходя из автобуса, и в котором были инструменты, в том числе дрель, несколько зубил, отвертки, два молотка, стамеска. Оставив Стоктона наблюдать за Деверсом и улицей, а Фуско присматривать за обоими полицейскими, Паркер и Кенгл пошли вскрывать сейф.
Сейф, стоявший в одном из углов комнаты, представлял собой металлический шкаф с тяжелой прямоугольной дверью. Нечего было и думать проникнуть через стену сейфа, поэтому Паркер и Кенгл сконцентрировала внимание на самой двери, на секретном замке и петлях.
Сколько они ни сверлили, петли снять не удалось. Самым слабым местом оказался замок. Им удалось снять его целиком, через возникшее в двери отверстие проникнуть внутрь и отодвинуть прочие запоры. На всю эту операцию ушло сорок пять минут.
Внутри сейфа было несколько металлических полок. В самом низу вплотную к друг другу стояли два больших металлических ящика. В них и привезли сегодня утром деньги на базу. Паркер и Кенгл вытащили их из сейфа и открыли.
Верхние полки были забиты темно-зелеными металлическими коробками, похожими на те, в которых держат инструменты; в каждой коробке лежало жалованье одного из подразделений базы. Забирать все эти коробки не имело смысла, они были слишком тяжелые и громоздкие, поэтому Кенгл и Паркер принялись перегружать содержащиеся в них деньги в большие ящики. В каждой коробке кроме пачек купюр, перевязанных красной резинкой, лежало, как правило, какое-то количество монет и набранный на компьютере список сотрудников, где против каждой фамилии стояла причитающаяся сумма. В ящики шли только, купюры, мелочь и списки оставляли там, где они были.
На перегрузку денег ушло еще полчаса; оба ящика были заполнены на три четверти. Было два часа пятьдесят минут, они работали уже час с четвертью. За все это время Деверс не заметил ничего, что могло бы внушите тревогу. В этой части базы находились в основном всякие службы, и ночью здесь никто, не ходил. К тому же в канун зарплаты, когда почти все уже были на мели, да еще и в будни, желающих гулять ночью не оказалось. У Паркера и его сообщников была полная свобода действий.
Стальные ящики, тяжелые сами по себе, а теперь наполненные деньгами, поднять можно было только вдвоем. Один ящик взяли Паркер и Фуско, другой Кенгл и Стоктон; в полной темноте они спустились на первый этаж.
Паркер зажег в коридоре спичку; увидев это. Деверс остановился и сдвинул карабин на грудь. Стоя спиной к зданию, он глядел по сторонам, пока они торопливо выходили из главного входа и зашли за угол. В темноте между домами ящики опустили на землю, чтобы чуть передохнуть, а Деверс вновь принялся вышагивать вдоль здания.
Хорошо ориентируясь в темноте, они довольно быстро добрались до автобуса. Уэбб открыл дверь, ящики внесли, обоих полицейских вытащили и положили под кустики ряд дом со зданием, где их вряд ли обнаружат раньше утра.
Когда они вернулись снова к автобусу, Уэбб уже навесил на заднее стекло прежний плакат. Быстро укрепив боковые плакаты, они сели в автобус. Уэбб мигом стянул с себя рабочую куртку и фуражку и надел золотую тунику. Когда автобус двинулся, все, сняв с себя маски и черные свитеры, тоже надели туники.
Уэбб, завернув за угол, притормозил; Деверс вскочил в автобус с улыбкой до ушей.
- Здорово! - воскликнул он.
- Переодевайся, - ответил ему Фуско. Деверс погасил улыбку. Стянув с себя полицейскую форму, он надел тунику, а форму карабин, шлем, рабочую куртку и кепку Уэбба свернул в узел. На темной улице Уэбб снова остановил машину; Деверс выбросил узел в мусорную урну, и они поехали дальше.
Когда они подъехали к южным воротам, ящики с деньгами стояли в задней части автобуса, заваленные музыкальными инструментами. То же сделали и с автоматами, однако четыре револьвера лежали в карманах.
Уэбб затормозил у проходной. К ним вышел молоденький охранник; набрякшие веки указывали на то, что его оторвали от сна.
Уэбб подал пропуск; полицейский сонно и в то же время подозрительно посмотрел на него и сказал:
- Что-то вы, парни, слишком поздно.
- Вызывали на бис, - ответил Уэбб. - Не хотели отпускать.
- Вот как! - Махнув рукой, полицейский сказал: - Ладно, проезжайте.
- Прощай, друг.
Выехав на Хилкер-роуд, они повернули налево и понеслись с большой скоростью. Машин на дороге не было. Спидометр доходил до девяноста, через три минуты Уэбб замедлил ход и свернул на проселочную дорогу. Но здесь они ехали так быстро, как только позволяли дорога и машина, уже не заботясь о тряске. Все прижимались к спинкам сидений, то и дело подпрыгивая на ухабах.
Уэбб подъехал прямо к гаражу. Стоктон вышел, чтобы открыть двери; Паркер, Фуско, Деверс и Кенгл вынесли ящики из автобуса и затащили их в гараж. Тем временем Уэбб развернул машину, а Стоктон открыл вторую дверь.
- До встречи через неделю, - сказал Деверс. Согласно плану, он должен был встретиться с Фуско в Нью-Йорке и получить свой долю.
- До встречи. Стен, - ответил Фуско.
Деверс сел в "понтиак", а Паркер - в микроавтобус Уэбба. Сам Уэбб на автобусе уже спускался вниз.
"Бьюик" Паркера двинулся за ним, позади шел "понтиак" Деверса. Внизу Деверс, мигнув на прощанье фарами, поехал на юг, а Паркер, подождав, пока скроются задние огни автобуса, свернул на север.
Автобус шел к границе; не доезжая до нее двух миль, Уэбб резко свернул с дороги и заехал за деревья, поставив машину так, чтобы ее не было видно с шоссе. Но следы останутся. Завтра рано утром, примерно через час после тревоги, полицейские наверняка обнаружат автобус и, конечно, решат, что преступники скрылись в Канаде.
Паркер развернул микроавтобус и подобрал ждущего его Уэбба. Уэбб сел за руль, и они снова поехали на юг.
- Неплохо сработано, - сказал он.
- Да, - ответил Паркер. Оба были не словоохотливы, и всю дорогу промолчали. Паркер ценил это качество в Уэббе. Хотя несколько лет назад они пару раз работали вместе, Паркер знал об Уэббе только то, что он отличный шофер, что у него страсть к переделке машин и что он не выдаст при допросе. Собственно, больше ему и не нужно было ничего знать.