Людишки

- Да, сэр. Хардвик убил камнем бойца Национальной гвардии, взял его винтовку, проник на территорию станции и покончил с собой. Его труп опознали с вертолета.

- Не понимаю, какое отношение этот прискорбный случай имеет к нам с вами, - сказал Шлэрн. - Я хочу, чтобы мы с вами - народный избранник и представитель средств массовой информации - смело, ни от кого не прячась, прошли через ворота станции и встретились с террористами лицом к лицу. Все эти телефонные переговоры ни черта не дают. Мне плевать, что вы вступили в должность десять минут назад, я лишь хочу, чтобы вы признали мою правоту.

"Укрепи мои силы, Господи", - взмолился Рид Стоктон, и это не были пустые слова. Его родители, принадлежавшие к методистской общине, воспитали сына глубоко верующим человеком, он женился на столь же набожной девушке и воспитывал своего единственного отпрыска (даст Бог - будут и еще) в том же благочестивом духе. Попадая в затруднительное положение, Рид непременно возносил пылкие молитвы, прося направить его по верному пути и придать сил, и, как ему казалось, его просьбы никогда не оставались без ответа.

И теперь случилось то же самое. Почувствовав прилив вдохновения, Рид сказал:

- Все, что вы говорите, сэр, вполне может оказаться чистой правдой; вы - человек разумный, умеющий убеждать, и я не позволил бы себе ни на миг усомниться в том, что, окажись вы на станции, где сейчас идет сидячая забастовка, вы, с вашим красноречием, не упустили бы возможность...

- Сидячая забастовка? - настроение Шлэрна внезапно изменилось. - Кто сказал, что там забастовка?

- Это сказал я. - Рид отважился растянуть губы в тонкой улыбке. - И, честно говоря, очень горжусь своей находкой.

- Находкой?

- Да, сэр. Я внес это предложение сегодня утром, на встрече с представителями "Дженерал бладмор" и прочих организаций. Мое предложение было встречено с воодушевлением и благодарностью.

- Сидячая забастовка... - повторил Шлэрн.

- Это самое безобидное выражение, которым можно описать нынешнюю ситуацию, - объяснил Рид. - Разговоры о заложниках, террористах и захватчиках только усиливают напряженность. Во время учебы в Калифорнийском технологическом институте я был старостой дискуссионного клуба, специализировался по истории дипломатических переговоров и, смею надеяться, неплохо разбираюсь в терминологии. Использование словосочетания "сидячая забастовка" оставляет надежду на получение доступа к обеим противоборствующим сторонам и их готовность к плодотворному диалогу. Создается впечатление, будто положение вовсе на так уж опасно.

- Но оно действительно опасно!

- Нам незачем подчеркивать это при встречах с населением. Особенно с жителями районов, расположенных в радиусе сотни миль от станции. Город Нью-Йорк, между прочим, тоже представляет собой такой район.

Шлэрн задумался. Они с Ридом стояли по разные стороны стола, ранее принадлежавшего несчастному Хардвику. В трейлере пресс-секретариата кипела бурная деятельность - трещали пишущие машинки, звонили телефоны, жужжали ксероксы, но Шлэрн и Рид не замечали ничего вокруг. Глаза Шлэрна горели как после долгой бессонницы; он обмозговал безумный замысел Рида, огляделся по сторонам, еще раз посмотрел на молодого человека и спросил, понизив голос:

- Уговаривать вас бесполезно, не так ли?

- Пропустить вас к месту происшествия и пойти туда самому? Бесполезно, сэр.

- Значит, слава и известность вас не прельщают?

Рид вновь позволил себе тускло улыбнуться. Он манипулировал прессой, но становиться объектом ее внимания не желал.

- Нет, сэр.

- Впрочем, я и сам вижу. У вас есть туалет?

- Разумеется, сэр.

Упиваясь победой, Рид великодушно показал Шлэрну дорогу и, когда конгрессмен отвернулся, торжествующе посмотрел ему вслед.

Хорошо подвешенный язык никогда не помешает. Красноречие и спокойствие - вот ключ к успеху. Чувствуя облегчение и радость от столь удачного разрешения первого в своей карьере затруднения, Рид уселся за стол и принялся разбирать бумаги, которые оставил несчастный Хардвик, так и не сумевший справиться с последним затруднением в своей жизни, в чем бы оно ни состояло.

Пять минут спустя вернулся конгрессмен. Он выглядел гораздо лучше, сумел взять себя в руки, и даже его глаза немного просветлели.

- Я хотел бы поблагодарить вас, Рид, - сказал он.

Рид вскочил из-за стола, рассыпая бумаги.

- Да, сэр!

- Это была дурацкая мысль, - продолжал Шлэрн. - Я проснулся с ней нынче утром, и весь день она казалась мне превосходной. Мне нужен был человек с холодной головой, который доказал бы мне, что идея безумна, и вы отлично справились с этой ролью. Спасибо вам!

- Ну что вы, конгрессмен... - пробормотал Рид. - Я вовсе не хотел...

- Пусть вас это не беспокоит, мистер Рид. Вы были правы, - сказал Шлэрн и дружески улыбнулся. - Я и сам не понимаю, что за бес в меня вселился, добавил он.

X

Как попасть на станцию?

Все ополчились против меня - время и небесные силы, охранники и ангелы, кордоны и войска; они собрались в единый кулак, не давая мне разделаться с горсткой этих убогих болванов, которым не на что надеяться.

Как попасть на станцию?

Сколько времени осталось у меня, чтобы проникнуть туда?

41

Фрэнк неодобрительно наблюдал, как между Григорием и восемью заложниками устанавливается некое подобие дружеских отношений, но помешать этому он был не в силах. Люди - существа общительные, им намного проще быть любезными или по крайней мере вежливыми, чем вести себя грубо и отстраненно.

Вот почему уже вскоре после захвата станции с уст Григория начали срываться фразы вроде: "Рози, передайте мне распечатку, пожалуйста", "Марк, пора проверить датчики давления", а то и "Фрэн, мне хочется пить. Будьте так добры, принесите стакан воды".

Поначалу Фрэнк возражал против такого панибратства, но в конце концов понял, что зря сотрясает воздух. По правде говоря, ему тоже было гораздо удобнее обращаться к заложникам по имени, говорить "спасибо" и "пожалуйста", как будто здесь собрались единомышленники, а не террористы и их пленники.

Со временем они запомнили имена сотрудников станции и мало-помалу познакомились с ними поближе. Григория и Квана заложники знали, потому что их знал весь мир. Уже на первых этапах переговоров Григорий назвался, представил китайца и рассказал о том, что с ними случилось, желая продемонстрировать серьезность намерений, свои возможности и доказать, что они с Кваном утратили всякую надежду и им нечего терять.