Страница 17 из 19
- Вот в том-то и дело, кому доверять? - сказал твердо Вары, и улыбка сбежала с его лица.- В минуту величайшей опасности я делаю то, что должен. Что? - спросите вы. Я хочу знать, кому мы все-таки можем доверить. Вы понимаете это или нет? Вы понимаете, что именно в минуту опасности я должен, я обязан знать, кто же у нас здесь колобродит.
- Но цена, которую вы заплатите за это?
- Э! Насчет цены не беспокойтесь, это мое дело.
- И вы думаете, что теперь узнаете? А не поздно ли вы узнаете?
- Надеюсь, нет! Это зависит от тебя, Антонио. Ну, Антонио, теперь действуй, считай, как черт, и давай луч на квартиру Кэрэчо.
- А если что-нибудь случится по дороге!
Ничего не случится, их слишком много в машине, там, как ты говоришь, букет, такая компания, которая за дорогу, я уверен, не успеет спеться. Все, что произойдет там, мы должны знать до последней мелочи.
- Бегу считать,- и я побежал на мостик и опять пересчитал, настроил и вошел лучом в квартиру Кэрэчо. В это время я уже слышал, как Вары резко командовал в телефон, чтобы немедленно выслали людей оцепить эту квартиру. Лаборатория, по его словам, еще с вечера оцеплена. Боюсь, что это поздно. Но так как в квартире никого нет и им нужно дать час на дорогу, то пока что мы отправились к полковнику.
Полковник работал. Я опять очень точно влез в дымоход. Сейчас у него был кто-то новый. Батюшки мои! Да это Шредер! Шредер на вопросы полковника отвечал с каким-то неопределенным выражением, иногда он разводил руками. Потом, желая что-то объяснить, он берег лист бумаги и начинает чертить. Полковник сначала хватает его за руку, но потом, оглянувшись на шторы и двери, начинает внимательно смотреть на его чертежи, изображающие упрощенную схему лучевого аппарата, не видящего, а только дающего луч смертоносного, вместо конденсатора он ставит вопросительный знак.
Так, хорошо. Значит, они все-таки ничего существенного у нас не сперли и ничего не придумали сами.
Посмотрим аэродром. Все то же. Нет, кажется, хуже. У некоторых самолетов на подвесках появились бомбы. Когда это они успели? Но это хуже.
Подошел Мюллер, говорит, что недавно звонил Крус и спрашивал, что нового. "Я ему сказал, чтобы он сюда не ехал, а шел в университетскую лабораторию, что туда поехал Щербо с Виракочей и Долорес и что они скоро там будут, так как только заедут на квартиру Кэрэчо поговорить и после этого сразу в лабораторию. А этот бешеный как заревет "Она со Щербо!" и бросил трубку".
- Значит, Байрон едет спасать Долорес,- заохал Вары.- Ну и заваруха! Да за каким чертом дернуло тебя, дурака, ввязать в это дело Круса! Ну, ничего не сделаешь. Давайте квартиру.
Щербо был уже там, он нервно расхаживал по комнате, обращаясь к Долорес, которая, отвернувшись к окну, слушала его, изредка подавая какие-то, видимо, не совсем приятные Щербо реплики. Тут же у стола стоял чемодан с конденсаторами и сверху запечатанная папка.
Потом они пошли по квартире, Щербо отпер двери и показал ей, видимо, ее нетронутые комнаты. Потом они вернулись в большую комнату, и опять Щербо ходил по комнате, а Долорес сидела, опустив голову. Потом он долго стоял молча против нее, ожидая ответа, а она, сказав что-то, поднялась и посмотрела на него прямо. Щербо постоял, потом быстро отпер ключом ящик стола, достал какую-то пачку и протянул ей. Это, видимо, были эти самые злополучные письма. А сам встал и, отвернувшись, подошел к окну. Долорес вышла. Остался Щербо. Затем Щербо резко обернулся и бросился из комнаты.
Может быть, звонок? Может быть Долорес вернулась? Но через минуту он вернулся в комнату и с кем же? С Байроном!
- Ну, черт возьми! Не вовремя. Теперь явно и смотреть нечего,разочарованно протянул Вары.- Теперь просто будут драться - петухи. И пока там Байрон - ничего не случится ни с чертежами, ни с конденсаторами. Впрочем, и дом, вероятно, скоро оцепят. Ну, давайте полковника.
У полковника в комнате происходило что-то необычное, собрался, видимо, чуть не весь состав министров. Но полковник сидел уже не громовержцем и властелином, а просто скромным подчиненным.
Но что обсуждалось? Впрочем, что обсуждалось, это было ясно. Но каково будет решение - это было еще неизвестно. Документов не было. А мы все видели, но ничего не понимали. Эх! Нам бы какого-нибудь глухонемого из их страны, они, говорят, понимают по губам, что говорит человек.
Мы быстро вернулись в квартиру Кэрэчо. Но что это? На полу лежали два тела. Ни чемодана с конденсаторами, ни чертежей!
- А! А! А! - диким голосом закричал Вары и кинулся к телефону.
А мы опять вернулись к полковнику. Там продолжались разговоры, которых мы не понимали, и мы сидели и ждали.
А у меня в голове было только одно "Бедный Байрон! Хороший, милый Байрон! Бедный Виракоча. А Щербо уже несется куда-то, имея в руках все секреты..."
А там на экране все говорили, говорили. Неожиданно секретарь тенью проскользнул среди высоких особ, заполнивших кабинет, и с таким значительным видом подал полковнику какую-то бумажку, что все невольно повернулись к нему. Он встал и сказал несколько слов, но сказал, не торопясь, и, видимо, с ударением. И опустил бумажку. Я мгновенно, сузив луч, опустил его на бумажку. На ней стояло:
"Товар везет А. 111"
- А. 111. Да ведь это Веспучи!
- Какой Веспучи?
- Ну, это величайший мастер шпионажа.
- И значит... и значит... Веспучи везет сейчас наши конденсаторы и чертежи... и значит, не позже, чем завтра утром наши собственные конденсаторы начнут работать против нас. Значит, не позже чем завтра утром они нападут.
- Ну, насчет войны, этого мы не можем знать наверное и насчет конденсатора...- начал Вары,- это еще бабушка надвое сказала. Надо попытаться поймать его в воздухе, явно за ним выслали самолет, а поймать его ночью трудновато, но попытаемся.
И он начал быстро и резко говорить что-то в телефон. Что он говорил, я не слушал, потому что на экране творилось что-то важное: полковник стоял и неторопливо говорил с премьером. Мы его знали по фотографиям. Премьер стоял, выпрямившись, а затем задал какой-то вопрос. Полковник, повернув руку, поднес ее к глазам (смотрит на часы), затем, подумав с минуту, что-то ответил. Назвал, видимо, час, когда нужно ждать Веспучи. Тогда премьер, подняв руку, что-то сказал и сел. Ага, решили ждать Веспучи. Какой-то авиационный генерал в ответ на вопрос премьера, очевидно, о том, надежен ли самолет, на котором вылетел Веспучи, ответил утвердительно.
И в это время я уже слышал в воздухе - вдалеке сразу возник комариный писк, который превратился в жужжание громче, громче, и вот над нашими головами, где-то далеко в ночном небе, взвыли наши реактивные истребители.
А мне только оставалось мысленно кричать им, им, этим парням, пронизывающим безлунное небо: "Ребята, ребята! Ну-ну же, ну.же, не подкачай, ребята! Все, все зависит сейчас только от вас. Ну, ну глядите зорче, поймайте этого поганого нетопыря. Разглядите его, киньтесь на него, сверху придавите, зажмите, срежьте хорошей очередью и вбейте его в море!
Был час ночи.
А полковник сидел, и все сидели, тихо разговаривая между собой, и ждали, ждали.
Ждали и мы. Пробило час, два. Гудели моторы, мигал экран, а мы сидели и ждали.
Мы сходили на аэродром, все кипело, подвешивались бомбы, в пулеметы закладывались ленты. А в большей части самолетов уже весь экипаж сидел по местам.
Я с ужасом видел этот нож, занесенный над моей спящей страной. Спокойно спящей. Ведь только мы, мы бодрствуем, только на нас лежит вся ответственность. Только мы можем защитить.
И я кинул луч на наш спящий город. Но что это? Город не спит. К порту непрерывной вереницей идут грузовики. Сторожевые суда дымят.
Я двинул луч вдоль берега. Деревня. Что это она не спит? Два грузовика, а перед ними тысячи две людей, тут и мужчины и женщины. Что происходит? Черт возьми, им раздают винтовки и патроны. Здорово.
Я пододвинул луч к самому берегу и повел вдоль прибрежной полосы. Крупная деревня, и в ней копают окопы. Молодцы! Далее у скал уже лежит замаскированный отряд. Вон у костра еще пять бойцов.