Страница 170 из 183
Сдерживая самый греховный смех, мы подобрались к келье умиравшего комтура, и я, гордо и важно распрямившись, вошел к нему твердым шагом.
Рыцарь Эд де Морей был бледен и худ, но я не мог позволить себе никакого сочувствия.
- Брат комтур, я рад, что ты сдержал свое слово, - громогласно изрек я. - Он пришел.
- Кто? - с трудом вздохнув, тихо вопросил комтур.
- Посланный к тебе ангел, - отвечал я.
И с моим последним словом в келье появилась Акиса, накрытая с головы до самых колен легкой пеленою.
Глаза комтура блеснули, и он, в изумлении подняв голову, спросил меня внезапно окрепшим голосом:
- Ангел смерти?
- Его назначение, брат, зависит от твоей собственной воли, - весело проговорил я и быстрым движением сорвал с Акисы пелену.
Комтур содрогнулся. Его лицо внезапно побагровело и покрылось крупными каплями пота. Он откинулся на войлочное подголовье и шумно вздохнул, а вернее зарычал, словно утомленный тяжелой охотою лев.
- Мессир Посланник! - донесся из-за двери испуганный голос приора.
- Мессир приор, прошу вас подождать всего несколько мгновений! отвечал я ему и, придав себе еще более величественный вид, для чего я даже подтянулся на носках, возгласил: - Ныне ввиду отсутствия Великого Магистра Ордена я, как Посланник Удара Истины и явленный Великий Мститель, волею, данною мне "Священным преданием" братьев, чаявших Истины, объявляю Румскую капеллу Ордена бедных рыцарей Соломонова Храма достойно исполнившей свое предназначение и потому подлежащей окончательному исходу из области временного земного устроения в область вечного духа. Волею Посланника Удара Истины и властью "Священного предания" я объявляю рыцаря Эда де Морея освобожденным от звания комтура Конийской, или Румской, капеллы Ордена Соломонова Храма, а также от обета безбрачия.
- Святые исповедники! - раздался за дверью дрожащий голос приора. Мессир Посланник, умоляю вас! Великая новость!
- Что ты делаешь, брат?! Что ты делаешь?! - обливаясь жарким потом человека, уже побеждающего смерть, шептал тем временем рыцарь Эд де Морей.
- Волею Посланника Удара Истины, - непоколебимо продолжал я, - объявляю помолвку рыцаря Эда де Морея с госпожой Акисой, урожденной графиней де Ту, принцессой ассасин Черной Молнией, маркизой д'Эклэр.
И с этими словами я наконец совершил то, что мечтал совершить уже много лет: я наклонился и с самым искренним почтением поцеловал самую опасную руку всего поднебесного мира.
- Мессир Посланник! - вскричал за дверью приор, будто ему приставили к шее Большой Зуб Кобры.
- Войдите, святой отец, - любезно позволил я священнику.
Оказалось, что он совсем недавно проявил невиданную смелость: древко белоперой стрелы торчало из его кулака, хотя и трепетало, как огонек свечи на сильном ветру.
- Вот, мессир Посланник! - пробормотал приор, бросая испуганные взгляды то на рыцаря Эда, то на прекрасную Акису. - Священный кипарис вновь принял весть предания.
С самым невозмутимым видом я развернул кусочек пергамента, который был влажен от рук бедного приора, и показал его содержание рыцарю Эду. Тот, услышав о всех титулах Акисы и осознав свое новое предназначение, молча глядел на пергамент и на весь мир, как человек, нечаянно уцелевший при Ноевом потопе и выброшенный волнами на неведомый берег.
- Весть "Священного предания" подтверждает волю Посланника, - как ни в чем ни бывало заявил я. - Все концы сошлись, брат. Ничего не поделаешь.
- Что ты делаешь, брат?! - еще тише прошептал рыцарь Эд де Морей.
Однако я и слушать не желал его причитаний. Я обернулся и хитро подмигнул Фьямметте, которая появилась на пороге кельи, желая засвидетельствовать великое событие, свершавшееся посреди Коньи.
- А теперь, сударыня, - повелительно обратился я к Акисе, удостоверьте печатью помолвки уста вашего жениха.
Царственной походкой Акиса подошла к ложу рыцаря Эда и, грациозно склонившись над ним, коснулась губами его уст.
- Что-то не верится мне, - с ехидством проговорил я, - что не учили ассасин высшего круга планет убийственным поцелуям гурий.
Тут Акиса вцепилась в рыцаря Эда, как ястреб, и так страстно припала к его устам, что он содрогнулся всем телом и, освободившись на миг, вздохнул с жадностью воскрешенного покойника.
С того дня мой брат пошел на поправку, а на следующий вечер он поведал мне небольшую историю. Она служила как бы окончанием истории, начатой еще в приятном обществе наместника Халдии Льва Кавасита. Мой брат назвал эту историю "не имеющей более никакого значения", но я, стремясь к полноте своего повествования, теперь оставляю ее на пергаменте в виде высохших чернил как
ТРЕТИЙ, ПОСЛЕДНИЙ И САМЫЙ КОРОТКИЙ
РАССКАЗ ЭДА ДЕ МОРЕЯ, РЫЦАРЯ ОРДЕНА
СОЛОМОНОВА ХРАМА, БЫВШЕГО КОМТУРА
КОНИЙСКОЙ КАПЕЛЛЫ
В Акре незадолго до ее падения отец однажды сказал мне:
"Вся моя долгая жизнь и все мои бесконечные странствия убедили меня только в одном: нельзя верить ни королям, ни Папе, ни Великим Магистрам. Все они - невольники какой-то страшной тайны, которой лучше не знать никому из нас, простых смертных. Послушай, сын. Я хочу, чтобы ты отправился в Рум, в Конийскую капеллу Ордена и служил ее цели верой и правдой. Мне открыто "Священное предание".
Он поведал мне это "Священное предание", и оно, конечно же, показалось мне самой неправдоподобной историей из всех, которые мне были известны.
"Отец! - с изумлением обратился я к своему родителю. - Ты только что сказал, что нельзя никому верить. Как же можно верить этой странной истории? Она похожа на явный обман, на явную ловушку".
"Именно поэтому я и предлагаю тебе поверить в нее всей душой, проникновенно отвечал отец. - Цель, провозглашенная "Священным преданием" чиста, как луч солнечного света. Ради этой цели можно жить и умереть. Если "Священное предание" обернется чистым обманом, то грех останется на том, кто сделал его таковым. Ты же честно исполнишь свой долг прежде, чем предстать перед Высшим Судией. Ты будешь давать ответ за твердую веру и честь, за верность истинному пути, а не за ловушки, которые расставлены на нем злыми силами. Уверяю тебя, сын, нужно верить в Бога, Который на небесах, а на грешной земле не остается ничего, во что можно было бы без оглядки поверить, кроме "Священного предания", которое вовсе не скрывает того, что в него поверить очень трудно. Я не сомневаюсь, сын, что твой путь должен вести тебя в Конью. Здесь же, в Акре, мы скоро станем свидетелями самого чудовищного обмана со времен Иуды Искариотского. Я не желаю, чтобы ты, мой дорогой сын, стал жертвой этого предательства. Ты совершил еще слишком мало в своей жизни. Достигнув Коньи, ты войдешь в число тех рыцарей, которые останутся ближе к Святой Земле, чем все остальные воины Христовы, принявшие обет Креста и сохранившие свои жизни. Дервиши, которым я доверяю, помогут тебе добраться до столицы Рума".