Последний госпитальер

Что за черт, подумал он и тут же прикрыл глаза от накатившего головокружения. Как это ни странно, но именно закрытые глаза позволили Сомову лучше «разглядеть» темных существ, величиной с воробья, заполнивших все пространство тоннеля.

Сверхчувствительное восприятие проснулось это факт. Сомов почти забыл о своей экстрачуствительности, благодаря которой попал в исследовательский центр Института нетрадиционных проблем, прозванный обитателями «Лысой горой». Провел там несколько лет обычная школа, только с необычными преподавателями. Филатов слыл там гением саморегуляции организма, умудрялся спать в кипящей воде и держать в руках расплавленный металл. А Сомов считывал информацию с предметов и ощущал информполя. Частично эти способности реализовались в работе – он ощущал боль пациентов, сопереживанием порой достигал того, что было недоступно самой совершенной аппаратуре.

Сверхзрение включилось. Госпитальер теперь видел то, чего не видел Филатов и те, кто навсегда остались в этом лабиринте. Существа были похожи на перепуганных нахохлившихся воробьев. Сознание Сомова коснулась их неразвитого сознания. Он ощутил бесконечное одиночество, голод, озноб. Стремление прикоснуться к теплу живых существ. Они питались биоэнергией! Они высасывали ее, как вампиры высасывают кровь, согреваясь чужими жизнями!

Госпитальер приподнял руку, будто так можно было отпугнуть их. Естественно, безрезультатно. Вампиры кружились, вились над испускающими тепло телами и их, казалось, ничем невозможно было отогнать.

Сомов терял сознание. Жизнь покидала его.

Черного шамана несли на руках по четверо самых сильных мужчин, но и им постоянно требовалась смена. Поэтому Черный шаман взял с собой большой отряд из двадцати воинов.

– Лабиринт мыслит, – пропыхтел шаман, которого опустили на землю и усадили на мягкие подушки на площадке перед входом в пещеру. – Он умный…

– Как мыслит? – не понял Динозавр, пристроившийся около носилок.

– Лабиринт знает, чего ему надо. Лабиринту нужны жертвы, тогда он будет добрым.

– Ох, надоели эти дикарские сказки.

– Нельзя злить Лабиринт. Ему нужно преподнести жертву.

– У вас все сводится к жертвам. Человеческую жертву?

– Нет, Человеческие приносят мне. Раньше мы приносили человеческие жертвы ему, но я решил – хватит. Уже год не приносим ему моих слуг. Приносим животных. Иначе дух Лабиринта будет злой. Злой дух – нет везенья.

– Святая Мария, – покачал головой Динозавр и отошел прочь.

Черный шаман и молодой охотник из племени нгама перед тем, как войти в пещеры, закололи по пушистой игуане – волосатой ящерице, чьи экземпляры на Ботсване достигали метровой длины и весили до тридцати килограммов.

Из чернокожих воинов никому в Лабиринт идти не хотелось. По их виду нетрудно было догадаться, что они смертельно напуганы. Лабиринта они боялись почти так же, как своего хозяина. Но все-таки Черного шамана они боялись побольше. Поэтому пошли в пещеры без звука. Только у одного из глухонемых телохранителей зубы выбивали дрожь, будто от лютого мороза.

Потянулись пещеры. Их освещали вонючие факелы охотников за головами и карандаш-фонари аризонцев. Динозавр не боялся никогда и ничего или почти ничего. Не боялся он и пещер. После всего того, что ему удалось повидать за свою беспокойную карьеру, такие страхи просто смешны. Но здесь ему было страшно. Он два раза добирался по пещерам до Лабиринта еще с группой профессора Карельсона, и оба раза был на грани паники. Он своими глазами видел, что Лабиринт сделал с ассистентом профессора, который из бравады поперся туда один. Из него будто высосали кровь. Парень не лишился жизни, чего не скажешь о его рассудке. Что-то в этих пещерах было отталкивающее. Они будто были прихожей в ад. А где сам ад? Лабиринт?

Сержант Бойл попробовал запустить «стрекоз» и запаховых «шмелей», но электроника начала привычно барахлить. Со «стрекозой» связь держалась пятнадцать метров, а потом прервалась.

– Электроника дает сбои, – сказал Бойл.

– Ни черта тут не работает, – кивнул Динозавр. Он прекрасно знал, что электроника в Лабиринте работает из рук вон плохо.

Пещера тянулась за пещерой. Все глубже люди уходили под землю.

– Куда мы тащимся? – раздраженно спросил Динозавр. – Пещеры и Лабиринт тянутся на сотни километров. И не похоже, что ты знаешь, где их искать.

– Шаман знает. Шаман все знает. Я чувствую песий запах. Это они! Они близко. Они… Они… – запыхтел шаман, глаза его начали закатываться. – Крови мне!

Он вымазал лицо в крови из чаши, которую несли позади него.

– Ха-ха… Они не умные. Они глупцы. Лабиринт умный. Он убьет этих псов!

– Что ты мелешь?

– Они уже мертвы! Духи Лабиринта взяли их! Ха-ха! Мы придем, отгоним духов и возьмем у них камень! Жалко только, пропадет их кровь! Ха-ха…

– Куда идти?

– Шаман все знает. Прямо!!! – заорал он так истошно, что стоящий рядом с носилками сержант-техник подался назад и прошептал под нос:

– Припадочный…

Сомов погибал. Но, в отличие от своего друга, он мог бороться. И он знал, как это делать. Лишь бы хватило сил. Он попытался собрать оставшуюся энергию в шар в районе средней чакры, как учили на «Лысой горе». Не получилось… Силы убывали. Он попробовал еще раз. На этот раз что-то выходило. Но слабовато. Не получится. Сомов подпитывал шар остатками своих сил. «Здесь нет тепла», – вложил он в импульс, И «вампиры» стали кружиться менее уверенно. «Здесь не дают тепла. Здесь его берут…» И «вампиры» отпрянули.

И сразу стало куда легче дышать, резко прибавилось сил.

Филатов лежал на полу, скребя камень пальцами.

– Э, Серега, живой? – спросил Сомов, приподнимая своего друга.

Тот потряс головой, привстал, держась за стену. Ладонь его была окровавлена – в беспамятстве он ободрал ее о камни.

– Что за чертовщина? Мне показалось, что на нас налетела стая бешеных динозавров. Тех самых, о которых говорили профессора Кондратьев и Аэртов.

– Те не те… Что дальше-то?

– Не знаю. Надо передохнуть. Сомов вытащил карандаш «экспресс-диагноста». Обследовал друга. Потом принялся за себя.

– Поздравляю, у тебя некто высосал треть биоэнергии.

– А у тебя?

– Я обошелся четвертью.

– Излагай, кто на нас напал. Сомов изложил свою идею.

– Как ты с ними справился?

– Получилось… Помнишь второй год пребывания на «Лысой горе»? Плещеев рассказал историю о дельфинах.

– Хоть убей, не помню.

– Еще когда человеческое сообщество жило на Земле, на островах Гилберта в южных широтах Тихого океана существовал магический ритуал зазывания бурых дельфинов. В тоже время там жил белый путешественник, переболевший изматывающей желтой лихорадкой Ку. Местные лекари, опасаясь возвратной формы заболевания, которая бы точно свела путешественника в могилу, порекомендовали ему питаться дельфиньим мясом. Только оно могло предотвратить возврат болезни. Путешественник обратился к одному аборигену, чтобы тот помог ему достать необходимое мясо. На это абориген сообщил, что у него есть родственник из деревни Кума, который является наследственным зазывалой бурых дельфинов. Этот зазывала мог приводить себя в нужное психическое состояние, когда дух его выходил из тела, находил бурых дельфинов далеко в океане и приглашал их потанцевать на празднике в деревне Кума. Если он правильно произносил секретные слова приглашения, то дельфины с криками радости следовали за ним.

Белого путешественника доставили в Куму, где прямо в центре деревни был приготовлен большой праздничный стол, ломившийся от местных деликатесов. Потом толстый добродушный зазывала дельфинов удалился в свою хижину и лег спать. Но часа через два он, как сумасшедший, выскочил из хижины и упал лицом вниз, затем встал и заскулил подобно щенку, а потом заорал во весь голос: