Перед наступлением

Ведь стоит только минуть Иваньковскую гать, пройти час леском - и уже Олексино! Живы ли его старики - отец с матерью? Изболелись, видать, сердца их по Павлуше. Может, и не чают увидеть его... А Сима... Что с Симой? Где она?

Сима... Она вошла в его жизнь, в его мысли, в сердце как что-то не отделимое от него самого... Тяжелые походы, холод и грязь, сырые, тесные землянки, лихие налеты на передний край врага, жестокие бомбежки с воздуха, атаки фашистских танков, засады в тылу немцев, госпиталь... И никогда не забывал о ней - такой простой и далекой Симе Березиной. А не было б ее, насколько труднее казались бы ему дороги войны!

Павел представлял себе лучистые серо-голубые глаза Симы, милые, такие знакомые черты ее лица, сдержанную улыбку на упругих губах, и ему верилось, что нет такого дела, которого он не осилил бы, нет препятствия, которого не смог бы преодолеть. От этих мыслей легче становилось дышать, мускулы наливались новой силой, а сердце - храбростью.

Только сейчас в груди Павла тесно. Тесно потому, что здесь, в родных местах, чувства к этой светлоглазой девушке вспыхнули с невиданной силой. И мало им места в его груди.

Павел вздохнул. Мысли переметнулись от прошлого к сегодняшнему, и он почувствовал: не удержаться, чтобы не зайти в родную деревню. Ведь можно незаметно, через луг, подползти к своему огороду, а там и хата рядом. Вот только надо захватить пленного вначале...

Петр Стреха с тревогой посматривал на командира. Уже Лукашкин сменил в охранении Туркина, и Туркин кончал завтрак, а старший сержант Кудрин все сидел, уставив глаза в землю. По его худощавому лицу с прямым носом, обветренными губами, с карими, чуть зеленоватыми глазами пробегали тени. То засветится оно на мгновение, то померкнет.

Стреха осторожно, точно невзначай, прокашлялся и этим вывел Кудрина из задумчивости. Старший сержант, взглянув на часы, поднялся на ноги. Поднялись и остальные разведчики.

- За мной! - скомандовал Кудрин.

Цепочка разведчиков осторожно пробиралась сквозь лес в направлении к дороге, которая пролегала между Боровой и Выселками. Кудрин знал, что дорогу отделяет от леса широкий заболоченный луг. Значит, вероятность встречи здесь с фашистами невелика. Однако разведчики шли со всеми мерами предосторожности: держали наготове автоматы, ступали так, чтобы под ногой не треснул валежник, зорко всматривались вперед и по сторонам.

Только что настало солнечное утро, и лес шумел многоголосым говором птиц. С детства знакома Павлу эта лесная музыка, которая всецело завладевает чувствами, подчиняет волю. Человек перестает ощущать себя, ощущать бег времени и точно растворяется в птичьем щебете, в мерном гудении верхушек деревьев, в этой неповторимой красоте, которая обступает его со всех сторон. Павел знал чарующую силу леса и старался не поддаваться ей, оградить от нее своих товарищей. Время от времени Кудрин поднимал над головой руку. Разведчики замирали на месте и прислушивались.

Наконец началось мелколесье. Березки, осины, кусты боярышника, волчьего лыка, крушины точно выбежали из векового леса и в беспорядке рассыпались по кочковатому лугу, над которым еще висела, чуть колеблясь, прозрачная пелена тумана.

За мелколесьем открылся широкий луг. Только справа, где протекала, пересекая видневшуюся впереди дорогу, крохотная речушка Ять, стеной столпились приземистые кусты. Кудрин окинул их внимательным взглядом. И всем разведчикам - Стрехе, Туркину, Лукашкину - стало ясно, что лучшего подхода к дороге, чем заросший кустами берег речушки, не найти.

Прямо перед разведчиками маячили вытянувшиеся в одну линию редкие тополя. Они росли над дорогой, к которой стремилась группа Кудрина. Капитан Пиунов сообщил Кудрину, что, по имеющимся сведениям, в деревне Боровая и в трех километрах от нее, на хуторе Выселки, разместился штаб немецкой дивизии. Трудно угадать, какие отделы штаба находились в Боровой, а какие в Выселках, но было известно, что по дороге между ними проезжают мотоциклисты, легковые машины, проходят пешие.

Речушка Ять протекает как раз на полпути между Боровой, находящейся ближе к фронту, и Выселками. Это даже не речушка, а ручей, через который можно перепрыгнуть. Он берет свое начало в болотах, раскинувшихся на десяток километров за дорогой, и вихляет через луга и лес к самой Припяти.

Разведчики подошли к ручью, а затем, укрываясь кустарником, разбросанным по берегу Яти, начали пробираться к дороге. Под ногами хлюпала рыжая торфяная вода. Местами берег, точно тонкая доска, прогибался под ногами и еле заметно гудел, будто под травяным покровом таилась пустота.

Дорога уже совсем близко. Виден дощатый мосток через ручей. Разведчики залегли, притаились. От Выселок на Боровую двигался большой крытый грузовик. У мостка машина затормозила и, перебирая колесами каждую доску, переехала через него. Кудрин успел рассмотреть на сером брезенте грузовика желтые скрестившиеся молнии в белом квадрате. Похоже, что проехала почтовая машина.

Не ускользнуло от его внимания и то, что мосток гремел каждой доской под колесами грузовика. Значит, давно не чиненный.

Перед разведчиками стояла задача - захватить "длинного языка". Нужно охотиться за офицером.

Остановить проезжающую машину или мотоцикл - не проблема. Любой из разведчиков, не задумываясь, назовет десяток способов. "Важно не задержаться долго на дороге, не наделать шума, не навлечь погони", размышлял Кудрин.

Вдалеке послышался грохот. Было похоже, что едет несколько пустых телег. Кудрин с досадой поморщился. Так и есть: от Боровой приближались две пароконные подводы. Теперь пережидай их. Павел приложил к глазам бинокль. Подводы ничем не груженные. Солдаты-ездовые курят и нахлестывают лошадей, торопятся. Обычные обозники; захватить такого в плен - и толку от него, что от пня: ничего не знает, только дрожит от страха...

Прошел час, второй... Кудрину стало ясно, что нужно схватить первого появившегося на дороге офицера. Пока же они видели только обозников, шоферов, посыльных да санитарные машины.

План действия прост. Кудрин и Лукашкин выйдут "чинить" мост. В маскировочных костюмах они сойдут за немецких солдат.

Все случилось очень неожиданно.

На выезде из Выселок закружилась пыль. Кудрин рассмотрел в бинокль, что мчится легковая машина. В машине двое.

- К мосту, - тихо скомандовал он и, смахнув с головы пилотку со звездой, пригибаясь, первым направился на дорогу. Спокойно, не торопясь, прошелся по мосту, похлопал рукой по перилам и повернулся спиной к еще далекой машине. Лукашкин тужился выхватить из настила доску. Но без лома это было не под силу.

Немецкая машина завизжала тормозами в десятке метров от моста. Но десять метров - это тоже расстояние. Его нужно преодолеть. Пока сделаешь десять шагов, даже и стремительных, враг успеет выхватить оружие...

Из машины выскочил высокий, стройный офицер с сухим, немолодым лицом.

"Майор! - искрой мелькнула мысль в голове Кудрина. - Майор инженерных войск!" Павел хорошо разбирался в знаках различия гитлеровской армии.

Майор, держась за кобуру с парабеллумом, нахмурив брови, что-то сердито спросил.

- Штанен! - ляпнул нетерпеливый Лукашкин, запомнив, что в немецком звучании мост напоминает "штаны", и чуть было не погубил дело.

- Мины! - твердо выговорил по-немецки Кудрин, приближаясь к майору. Партизаны положили мину.

- Мины?.. - переспросил майор, сделав шаг назад.

В этот миг из кювета метнулись к машине Стреха и Туркин. Гитлеровский майор выхватил парабеллум, но он тут же полетел куда-то в бурьян, выбитый ловким ударом приклада автомата. Еще секунда - и к месту схватки подоспели Кудрин и Лукашкин.

Кудрин кинулся к машине, но шофер успел включить заднюю скорость и дать полный газ. Машина рванулась назад. Кудрину ничего другого не оставалось, как полоснуть по ее лобовому стеклу из автомата. Машина сделала резкий кивок в сторону и завалилась в придорожную канаву.