Люди не ангелы

Ой, Кохановка, Кохановка! Нет милее и нет постылей тебя! Будто вся судьба Павла, вся жизнь, все боли и все радости, все прошедшее, настоящее и будущее - все собралось в этом привычном родном слове "Кохановка". Почему? Не потому ли, что украинское слово "кохання" означает "любовь"? Кто его знает...

Сколько же красивых сел на Подолии! Павел Ярчук, когда был на войне, видел чужие земли, дальние страны. Говоров много слышал, песен, вникал в смысл жизни встречавшихся ему добрых людей (добрые люди везде есть). Там, за границей, в который раз убедился, что все люди умеют страдать на всю глубину потрясений и кипуче радоваться, когда жизнь дарит им счастье.

И все-таки ни один виденный Павлом уголок земли не мог сравниться с Подолией, где села купаются в свежей зелени садов, где поля каждый год, кроме нынешнего, дремлют в благостном изнеможении под тучными хлебами, где пахучий ветерок с Буга - словно дыхание цветов. И люди здесь по-особенному душевные, веселые, говор их похож на песню, а их песни - что сладкие грезы. Все здесь заставляет улыбаться, чувствовать в сердце тепло и любовь.

Но самое красивое из красивых сел Прибужья - это Кохановка. И вряд ли кто-нибудь станет спорить, если пройдется по тенистым, в акациях и ясенях, улицам села, если увидит, как нежатся в шелесте садов белостенные, с примесью мягкой голубизны, опрятные хаты, если прогуляется по берегу спокойной Бужанки, в чистые воды которой задумчиво смотрят с берегов старые вербы. И клуб добрый в Кохановке и богатый колхозный двор с чеканными постройками.

На людей кохановских тоже не приходится жаловаться. Правда, всякие есть. Есть и настолько неуемно-веселые, что их неожиданные проделки нередко боком выходят председателю колхоза Павлу Ярчуку. Не успело, скажем, село натешиться над сыном Сереги Лунатика - Федотом, которого Андрей с Маринкой заставили выволочь на людские глаза украденные доски и разворотить при этом плетень (Федот потом три дня "хворал", не работал), как новая "кумедия" всколыхнула Кохановку. Приехал в колхоз инструктор обкома Арсентий Никонович Хворостянко - то ли сына (техника-строителя) навестить, то ли по другому делу, - Павел Платонович так и не разобрался, ибо Хворостянко чем-то отравился во время завтрака у Лунатиков. И чтобы побороть свою хворь, решил Арсентий провести денек наедине с удочками. Но в Бужанке рыба в жару клюет плохо, и Павел Платонович разрешил гостю посидеть с удочками у колхозного пруда с карпами и карасями, где рыбалка для всех простых смертных запрещена.

...В ведре, рядом с сидевшим на берегу рыбаком, плескалось уже несколько карасей. Хворостянко бдительно караулил поплавки двух удочек, но вскоре ему понадобилось куда-то на минутку отлучиться, а когда вернулся, увидел, что оба поплавка исчезли под водой. В это время мимо проходили на сенокос женщины. Не обращая на них внимания, Арсентий Хворостянко проворно кинулся к удилищам, сделал лихие подсечки и без особого искусства выхватил на берег... Что это?! У рыбака от изумления страшно перекосилось лицо, а женщины за его спиной взвизгнули и зашлись истеричным хохотом. На одном крючке удочки прочно "сидел" соленый огурец, а к другому была прихвачена резинкой запечатанная четвертиночная бутылочка, наполненная какой-то жидкостью.

Женщины, уронив вилы и грабли, катались от хохота по траве, а Арсентий Хворостянко ошалело Пялил глаза на пруд, тщетно пытаясь уразуметь, как случилось сие чудо.

Развеселившиеся женщины заставили незадачливого рыбака проверить содержимое четвертинки. Там оказалась крепчайшая самогонка! Когда он вылил ее на траву и поднес зажженную спичку, самогонка вспыхнула синим пламенем.

А ведь ни одного водолазного костюма во всей округе нет. Павел Платонович в этом совершенно уверен. Каким же образом и кому удалось устроить такой воистину цирковой номер?

Арсентий Хворостянко потом добродушно посмеивался над шуткой, удивлялся искусству неизвестного "водолаза", а когда поехал в райцентр, все-таки строго внушил начальнику милиции, что в Кохановке безнаказанно занимаются самогоноварением.

На второй день в селе появился уполномоченный районной милиции. Павел Платонович даже отдал в его распоряжение свою машину - "козлика", чтоб удобней было с самогонщиками бороться. И видать, добре боролся представитель власти, ибо крепко притомился, вечером уснул прямо в машине. Когда уполномоченный ложился спать, "козлик" стоял под акациями у конторы правления колхоза. А ночью будто волки сожрали машину.

Обнаружился "козлик" вместе с представителем милиции на самом краю села, возле домика погибшего в войну учителя Прошу, за которым доглядывал Кузьма Лунатик. Кузьма, оказывается, приготовил там закваску и, заночевав в домике, готовился к "священнодействию". Утром вышел по воду, чтоб охладить змеевик, и тут же у порога врезался пустыми ведрами в радиатор машины... Звон, крик! Представитель милиции проснулся, продрал глаза и, увидев сквозь открытую дверь хатенки куб со змеевиком, заржал дурным смехом. Решил, бедолага, что и во сне ему самогонщики мерещатся.

А вечером колхозный грузовик увозил в райцентр полкузова змеевиков и кубов, изъятых в Кохановке представителем милиции и членами сельсовета.

Неужели и за все это спросят с председателя колхоза?

Сквозь открытое окно в комнату вливалась паркая теплынь ночи. Слышалось далекое бормотание грома. Но тщетные надежды. И без того редкие этим летом дожди обходили земли района стороной. Хлеба горели, не шли в рост кукуруза и свекла, даже огороды стали чахнуть. Шестьдесят третий год грозил бесхлебьем.

Снова погромыхало. Павел Платонович приподнялся на локтях, пытливо посмотрел на небо. Увидел, как на мгновение ощерилась зарницей ночь, и опять донесся перекатистый рокот, будто сама темень ворчала черной волчицей. Почему-то вспомнилось детство, суеверный страх перед раскатами грома и успокаивающие слова матери.

Вдруг в памяти воскресли и другие слова ее, которые сказала она Павлу перед самой смертью:

"Сыночек, я б тебе небо пригнула, если б могла..."

Как сохранила память эти слова матери? Тогда ему было только шесть лет, а сейчас за сорок. Образ матери давно растаял в быстротечной реке времени, и нет даже фотографии в доме, ибо веровавшая в бога Марина, жена Платона Ярчука, считала святотатством оставлять для потомков лик земной женщины нетленным. Только иногда во сне является Павлу мать: она водит его, маленького, по кохановским левадам, каких уже давно нет, водит по полям и лесу и говорит что-то доброе, мудрое, успокаивающее. А проснется Павел, и не может припомнить ни лица матери, ни ее слов.

Ой, мамо, мамо. Твой сын годами уже тебя догоняет, а ему кажется, что жизнь его только начинает разбег и впереди ждет его... Кто знает, что ждет Павла? Позади море сердечной боли! Буря была б, если б все вздохи его объединились в один. А сколько невыплаканных слез? И все потому, что в тридцатых годах погиб с мукой в сердце отец, что растоптали мечту Павла и не выучился он на летчика, что Настя - любовь его несчастная - стала женой другого. А потом война... Затем немыслимо трудные послевоенные годы.

И струились, струились в бессонную ночь мысли Павла Ярчука, сплетаясь в причудливую вязь, сквозь которую он видел разные события и судьбы разных людей.

32

Павел Платонович направился в Будомир один - без Тараса Пересунько, который уже второй день хворает. Приехал Павел в райцентр намного раньше назначенного срока, надеясь застать Степана Григоренко еще дома. Как-никак Степан Прокопович приходится ему двоюродным братом: не станет же он скрывать, какие "сюрпризы" ждут Павла Ярчука на бюро.

Жил Степан Прокопович с семьей в добротном белом домике с крыльцом, густо увитым диким виноградом. Привычного подворья перед домом не было, а только песчаные дорожки между цветочными клумбами, кустами сирени и садовыми деревьями. Это жена Степана Саида с дочуркой Галей так украсили небольшой клочок земли, обнесенный невысоким штакетником. С весны и до осени ярко цвели на нем, приходя на смену друг другу, цветы, удивляя людей и радуя птиц. Не зря каждую весну именно возле дома Степана, как утверждал он, раздавалась первая в Будомире, еще робкая соловьиная трель.